Юлию Киму

Давид

Славу, любовь, страну — всё мне Всевышний дал: 
и на войну вразумил, и от врагов сберёг. 
Я пастухом ходил и государем стал — 
вот, при живом царе помазал меня пророк.

Всё что хотел, сбылось, слава Всевышнему. 
Всех победил, всех, переиграл всех. 
Господи, удалось! Всё от тебя приму, 
кару тоже приму за превеликий грех.

Господи, на пути грешников я стоял. 
Господи, виноват! Всех перетанцевал. 
Михаль, Йонатан, Шауль… А был ещё Голиат... 
Всех наповал сразил. Все у небесных врат.

Всё от моей пращи — музыка и псалмы, 
и в остальных псалмах — тоже мои псалмы. 
Урия и Пальмах, Ким и Гребенщиков… 
Все на века веков, всё на века веков.

Я у империй тьмы отвоевал холмы. 
Все, что вокруг, холмы — это мои холмы. 
Это моя страна, это родная кровь. 
Это моя война, это моя любовь.

Вся — от большой реки и до большой реки — 
всем врагам вопреки и векам вопреки.

Урия

Я первым был. И первым был в бою,
куда пошлёт очередной давид. 
И Господу я славу не пою,
Господь велик, но я-то не левит.

Сияй, моя давидова звезда, 
вне праздников и юбилейных дат! 
Давид не проиграет никогда. 
Труба зовёт, и, значит, я солдат.

Не праведник, обычный боевик. 
Господь простит, потом, когда убьют. 
Труба зовёт, ну а Господь велик, 
я в новом списке обрету уют.

Жену возьмут в отдельный кабинет, 
родне отсыпят несколько монет. 
Всевышний есть — а заповедей нет. 
Да и скрижалей настоящих нет.

Бат-Шева

Господи, я их любила обоих-двух — 
даже не знала, чей он, мой первый сын. 
Ты мне послал любовь и вселил дух. 
Воля твоя, твоя, и твои весы.

Господи Боже, захочешь судить — суди.
Мне ли теперь бояться — вот он, второй мой. 
Всё теперь для него, и молоко в груди. 
Вот он живой сын, вот он — герой мой.

Кем бы потом ни стал, воином ли, царём, 
знаю, ни с кем не станет меня делить. 
В дом приведёт пускай жён хоть целый гарем — 
мать у него одна, только одна мать.

Ну а тем паче я — стану ли вспоминать, 
Урия ли, Давид, хетт или тот блондин… 
Знаю, кого любить, нежить и пеленать. 
Сын у меня один, сын у меня один.

Постскриптум

Все воевали-пели — и царь Давид,
все воевать посылали и умирать. 
Царства их простояли по сорок лет, 
или по семьдесят, это уж как считать.

Кто я, читать морали и причитать?
Кто, защищать сыновей и подруг вождей? 
Ты говоришь «злодей!», а попробуй встать 
сам супротив майданов и площадей.

Против хамитов, хеттов, меньшевизны, 
да и самих левитов — поди смири. 
Скажешь: «друзья, соратники, братаны», 
а приглядишься — те ещё упыри.

И самопальных тоже пруди прудом — 
космополитов, татов, самаритян… 
Что ни империя — радуга и дурдом, 
Что ни история, каждый герой — смутьян.

Каждый упал, отжался — и по прямой… 
Сколько героев павших, и все — правы. 
Урия, кстати, в списке — тридцать седьмой: 
Книга Шмуэля, 2, из 23-й главы.

Перечитай, а захочешь спасать — давай! — 
брутов от замполитов, скворушек от котов, 
скатов от кашалотов… Не уставай. 
Многая эполета! Пребудь готов!