Рассказ

Ганиева Алиса Аркадьевна — прозаик, эссеист, критик. Родилась в 1985 г. в Москве. Окончила Литинститут (2007). Автор книг «Салам тебе, Далгат!» (2010), «Жених и невеста» (2015) и др. Лауреат премий «Дебют» и «Триумф». Живет в Москве.

 

 

В полутемной комнате, уставленной мебелью из красного дерева, сидели четверо. На мягкой софе ерзала дама в отчаянно глубоком декольте, еще молодая и, кажется, полная горькой, нерастраченной похоти, но с преждевременными складками на лбу и шее. Рядом нетерпеливо болтала ногой ее подруга, сдобная женщина с пепельным шиньоном высоко на затылке. Муж подруги, коротенький хмурый очкарик в не идущей ему вечерней бабочке бесшумно шагал из угла в угол по персидским коврам. В позолоченном кресле, подняв угловатые плечи, скучал молодой человек с желтым от автозагаралицом.

— Ну невозможно так! Скоро час, как маемся! — воскликнул наконец очкарик, расстегивая и снова застегивая пуговицы смокинга.

— Ладно тебе, позовут, не нервничай, — поспешно одернул его молодой. — Гордиться надо, что пригласили.

И лениво возвел глаза на окруживший люстру хоровод потолочных лепных купидонов. Очкарик зашептал что-то беззвучное, потом остановился и замахал руками:

— И телефоны забрали на входе! Я, конечно, польщен, что нас удостоили… Такой человек, и вдруг позвал к себе в гости! Но час ожидания — это как-то, простите, слишком.

— Дорогой, не бунтуй, — прошептал сладкий голос дамы с шиньоном, — мало ли, услышат.

— Да уж, — чуть испуганно поддержала дама в декольте, — нехорошо. Явились и недовольны. Сам этого не любит.

— Да-да. — Ожил молодой человек. — Помните, как к нему пришли директоры заводов насчет инвестиций? Пришли, значит, сели в зал переговоров и давай, пока ждали, языком молоть. Как Сам ходил на рыбалку с жерлицей и ни хрена не поймал.

— И что? — буркнул очкарик.

— Ну, поржали. И тут приходит Сам и держит их там взаперти несколько часов подряд, поит водой без перерыва. Все умирают, хотят в туалет, а отпроситься боятся. Сам, как-никак. Захочет и прикроет любой завод. Так кончилось тем, что директор целлюлозного комбината обмочился в штаны!

— Во дурак! — громко засмеялась дама в декольте. — Идиот!

В этот момент дубовая дверь приоткрылась, и в комнату вошел сияющий детина лет сорока в белом смокинге, а за ним гурьба крепышей в глянцевых пиджаках. Детина обдал гостей широкой улыбкой и воскликнул неожиданно высоким голосом:

— Добро пожаловать, товарищи! Как я рад! Как рад! Какие же вы красивые! Сам будет счастлив вас видеть.

— Простите, а вы кто будете? — спросил очкарик, недоверчиво поглядывая то на детину, то на молчаливых крепышей, занявших тем временем все углы комнаты.

— Простите, простите, что не представился! Я — молочный брат Самого.

Детина поспешил протянуть очкарику мягкую теплую ладонь.

— Молочный брат? — удивленно переспросила дама в декольте.

— Ну конечно. Что же здесь непонятного, — нежно подтвердил детина и, подойдя к дамам, несколько раз попеременно перецеловал им руки. Дама с шиньоном нервно хихикала.

Услышав рекомендацию, молодой человек вскочил с кресла и тоже подскочил к детине с рукопожатием:

— Очень приятно, очень! А мы вот все очень любим Самого. Мудрейший человек. Щедрейший. Не терпится его поздравить лично. Может, мы… — и он вопросительно указал на дубовую дверь.

— Стоп, стоп, стоп, стоп! — предостерегающе, но все так же радостно всплеснул руками детина. — Сначала вы должны переодеться.

— Переодеться? — не понял очкарик.

— Не все, только мужчины, — засиял детина. — таково желание хозяина. Разденьтесь до белья, пожалуйста. До белья!

Дама с шиньоном снова захихикала:

— Позвольте, это как? До трусов что ли? Зачем?

— Таковы правила, — объяснил детина, продолжая ласково улыбаться. — Сам очень расстроится, если вы ему откажете.

— В таком случае почему вы сами не в трусах? — поинтересовался очкарик.

— Так я ведь не гость, я домашний, — смущенно замлел детина.

Очкарик резко расстегнул, затем снова застегнул свой смокинг и раздраженно объявил:

— Не буду раздеваться, и все! Сейчас же проведите нас к хозяину дома!

Крепыши отреагировали мгновенно. Вышагнули из углов вперед, с хрустом разминая кулачищи. Почуяв настрой крепышей, гости боязливо сгрудились под люстрой с купидонами.

— Тише, тише, — торопливо заговорила дама с шиньоном, поглаживая неуживчивого мужа по спине, — делай, как велят. Подумаешь, до трусов.

Молодой человек тем временем уже успел раздеться, обнаружив под брюками ярко-красные боксеры. Детиназааплодировал:

— Браво! Здорово! Ну молодчина же! А теперь вы!

Очкарик скривился и открыл было рот, но потом как будто передумал и начал молча разоблачаться. Когда он остался в слегка выцветшем исподнем, дубовая дверь распахнулась в коридор, четверка прошла несколько шагов, поднялась по лестнице, миновала золоченую двустворчатую дверь и оказалась, наконец, у всех на виду, в ослепительном зале с огромными барочными зеркалами по стенам. В затылки им дышали детина и его компания.

В центре зала, за украшенным яствами столом пировали разряженные гости, а во главе — сам хозяин, небольшой, кругленький, в белом смокинге и с каштановыми, слегка старомодными усами. Сидевшие гости перестали есть и молчауставились на вновь прибывших. Очкарик, покрывшийся красными пятнами, неуклюже прикрывал гульфик ладонями. Молодой человек, напротив, стоял фертом, демонстрируя загорелый пупок, и приветливо вглядывался в собравшихся. Дама в декольте, ломавшая в смущении пальцы, вдруг хрипло выкрикнула:

— Мы поздравляем вас с днем рождения! Вы — гордость страны!

Хозяин захихикал, подманивая пальцем светящегося от счастья детину:

— Поди-ка сюда! Это что, опоздавшие?

— Они! — закивал детина в восторге и уселся на подобие трона по левую руку от хозяина.

— Мы на самом-то деле пришли час назад, — попытался было объяснить очкарик, но хозяин его перебил:

— Нехорошо, нехорошо ко мне опаздывать. Я назначал на семь, правильно? На семь. А сейчас сколько? Вы проштрафились, господа. Будете отрабатывать.

— А можно, мужчины оденутся? — жалобно попросила дама в шиньоне.

В зале уже слышался смешок, и в сторону пришедших даже полетело несколько самолетиков, свернутых из салфеток.

— Конечно, можно. — Кивнул хозяин. — Только сначала я скажу тост.

Возникший из воздуха официант подлил ему еще белого. Пришедших, продолжавших так же стоять у всех на виду, обнесли бокалами. Дама в декольте сделала несколько крупных глотков, не дожидаясь тоста, и выдохнула:

— Вино — сказка!

— Вино отличное, — похвастался хозяин. — У меня свой поставщик. Это важно, между прочим, а то ведь обманут. Хорошо бы с виноторговцами, как во времена Хаммурапи. Узнавали, что смошенничал, — брали и топили его в реке!

Хозяин с удовольствием рассмеялся, и гости грянули вслед за ним. Веселье продолжалось добрую минуту. Детинадаже захлопал в ладоши. Отсмеявшись и откашлявшись, хозяин продолжил:

— Ну так вот. Я хотел бы выпить за опоздавших. Вот этот, в бежевых трусах, — он указал на очкарика, хмуро уставившегося в свой бокал, — отличный медийщик. 
И котелок крепкий. Мысль бьет ключом. Оратор — ну просто тончайший. Не спорю, попрошайка страшный, но кто ж без греха. Дашь ему миллиончик-другой на разработку видеосайта, а он — хоп! — и процентов сорок себе в карман, жене на бриллианты! Ловкач!

Зал снова разразился хохотом. Очкарик окончательно побагровел, и дама с шиньоном на всякий случай принялась тихонько поглаживать его за локоть. Хозяин меж тем указал на даму в декольте:

— А эта прекрасная женщина — отличный дизайнер. Архитектор, между прочим. В нужной конторе работает. Хотят участвовать в тендере, а я вот думаю, допускать, не допускать. А теперь вот гляжу на эти сферы… Я глаза имею в виду. Гляжу и думаю: допущу! Конечно, время берет свое. Конечно, есть и помоложе, и посвежее, правда? Конечно, пора бы этой даме бросить свои дизайны и бежать замораживать яйцеклетки. Пока не поздно. Но иной раз взглянешь на такую и думаешь: отчего бы не засадить петушка в подзорную трубку.

Гости скабрезно заржали. Дама в декольте, слушавшая с волнением, переминаясь на месте, неуверенно заулыбалась.

— Спасибо, спасибо, — кокетливо повторила она. — Спасибо!

— Выпьем за них! — предложил хозяин. — И за того молодца в красном. Всюду успевает со своими стартапами. Вечно что-то изобретает. Вот на днях предложил мне выкупить спрей для удаления печатей с документов. «На всякий случай, — говорит, — либо вам, либо конкурентам». Ну и хитрец! Обожаю таких молодых. За вас!

Хозяин залпом осушил бокал. Гости загоготали, зазвенел хрусталь. Детина, перегнувшись через стул, смеясь, тянулся бокалом к какому-то старику. А старик, явно тугой на ухо, громогласно делился:

— Эскимосы, говорят, когда приходят к кому-нибудь в гости, залезают на крышу и орут в дымоход! Хо-хо, представляете?

Прочие пировавшие разглядывали героев тоста снизу доверху и с наслаждением шептались. Грузный господин, пялясь в глубокое декольте расхваленной дамы-дизайнера, предложил:

— А попросите их станцевать!

— Позвольте! — подал голос очкарик.

Гости с любопытством замолкли. Хозяин прищурился, детина перестал жевать и обратился в слух.

– Позвольте! Дайте нам, наконец, одеться и сесть. Довольно издевательств!

— Издевательств? — расстроился хозяин, дрогнув каштановыми усами. — Мы тут веселимся, шутим, а ты… Издевательств!

Детина нагнулся к хозяйскому уху и о чем-то с увлечением зашептал. Лицо хозяина расправилось:

— Друзья, у моего молочного брата возникла отличная мысль. Расскажи, — хлопнул он детину по плечу.

Раздухарившиеся гости разом заговорили, предлагая лучшее наказание:

— Раздеть дам! Танцы! Заставим их съесть полный таз мяса!..

Нежно улыбаясь, детина поднялся с места и поднес указательный палец к губам. Гости затихли.

— Сейчас каждый из четырех опоздавших гостей расскажет самый гнусный факт, который он знает о другом. Победителя посадят за стол, — объявил он.

— А остальных? — тревожно спросила дама с шиньоном.

— Зависит от настроения.

Зал празднично, с предвкушением, зааплодировал.

— Давайте я первый! — выступил вперед молодой в боксерах.

— Отставить, — кашлянул хозяин. — Начнем с госпожи дизайнера.

И он лукаво подмигнул даме в декольте. Не успела та что-либо ответить, как очкарик внезапно вырвался из рук испуганной дамы с шиньоном, ринулся к двери, шлепая босыми ногами по мраморному полу, и вылетел из комнаты.

— Убежал! Убежал! — заорали гости.

Крепыши устремились в погоню. Откуда-то с лестницы послышались сдавленные звуки, скорее похожие на смех, чем на стоны. И детина, и гости, и товарищи очкарика застыли, обратились в слух. Только хозяин продолжал с достоинством уплетать рябчика, как ни в чем не бывало. Наконец дверь распахнулась, и крепыши внесли на руках красного, растрепанного очкарика, свалили его на пол, как мешок трухи, и встали вокруг кольцом.

— Что вы с ним сделали? — всполошилась дама с шиньоном, падая на пол и хватаясь за щеки.

— Они его пощекотали, правда? Он, наверное, боится щекотки, — расплылся детина, подходя к очкарику и срывая с него очки:

— А очки я у вас заберу. Без них вы спокойней.

Очкарик глядел набыченно, исподлобья, слепо моргая, и молчал. Гости одобрительно захекали.

— Я не слышу историй. — мрачно заметил хозяин, продолжая есть и не поднимая глаз от тарелки.

В зале тотчас воцарилась тишина. Детина вернулся к столу. Дама с шиньоном подползла к очкарику, и теперь они вместе сидели у ног крепышей на холодном мраморе. Молодой человек ковырялся в загорелом пупке. Помедлив, дама вдекольте наконец заговорила, кивая на даму с шиньоном:

— Я расскажу про свою подругу.

— Давай, жарь! — закричали из-за стола.

Дама с шиньоном попыталась вскочить, но крепыши ее осадили. Дама в декольте продолжала:

— Она тут недавно с начальником Фонда закрутила. Прямо под боком у мужа, в автомобиле начальника. Присела на корточки, ублажила, а начальник возьми да и брызни ей в глаз. Ну этим, семенем. Глаз, конечно, воспалился. Красный, чуть ли ни гной из него лезет.

— Врет, врет, врет, врет, — бормотала дама с шиньоном мужу, но тот на нее не смотрел и, опустив голову, растирал свои брови большими пальцами, как будто пытался стереть.

— Приходит с таким ужасным глазом домой, к мужу, плачет и жалуется. А тот давай ее успокаивать. Достал капель от конъюнктивита, усадил, закапал, потом чаю с ромашкой налил, представляете? Вылечил, в общем.

Дама в декольте замолкла и с надеждой посмотрела на хозяина. Тот бесстрастно цедил вино.

— Не верьте ей! — заорала вдруг дама с шиньоном. — У нее триппер и волосы седые, везде!

— Ну что это такое! — всплеснул руками хозяин и встал. — Что за детский сад! Я просил истории, а не бабские сплетни. Все, я понял, кого одеть. Вон того загорелого молодца!

Возникла суматоха, крепыши задвигались, появились откуда-то принадлежавшие молодому человеку смокинг, рубашка, туфли… Через пару минут он был одет и доволен, красные боксеры скрылись под брюками.

— Сука! — фыркнула дама в декольте. Очкарик с женой продолжали сидеть на полу и ни на кого не смотрели.

— Пройдемте в гостиную! — возвестил детина и побежал вперед, вертя украденными очками.

Хозяин шествовал в обнимку с молодым человеком, счастливо поправлявшим вновь обретенный наряд. Гости шаркали, топали, двигали стульями и в конце концов скрылись за следующей дверью. Старик, интересовавшийся эскимосами и завершавший процессию, напоследок обернулся к оставшимся и зачем-то погрозил им пальцем. Крепыши растворились.

— Я тебе, дрянь поганая, отплачу, — всхлипнула женщина с шиньоном, когда двери закрылись, и, поднявшись с пола, что есть мочи толкнула даму в декольте. Та успела схватиться за стул и удержаться от падения. — Будь ты проклята!

— К знахарке пойдешь? — визгливо рассмеялась дама в декольте и вызывающе откинула желтую прядь с лица.

Очкарик, оставшийся без очков, тем временем успел нащупать свой путь к двери и со стоном вывалился из зала. Женщина с шиньоном встревоженно метнулась за ним. Дама в декольте уселась за стол, заметила, что до сих пор держит в руке пустой бокал, подлила туда шампанского, выпила залпом и цокнула языком:

— Хорошо же в гостях наливают! Сладко!

И с удовольствием посмотрела вниз, на свою выпиравшую грудь, все еще налитую и крепкую.