Учаров Эдуард Раимович — поэт, эссеист. Родился в 1978 году в Тольятти. По спецальности — юрист. Публикуется как поэт с 2009 года. Член редколлегии журнала «Казанский Альманах». Автор двух книг стихов.  Стихи переведены на сербский язык. В журнале "Дружба народов" печатается впервые. Живет в Казани.

 

 

               На Казанском базаре

 

Здесь, на базаре, в шум и гам, 
Среди корзин,
Проходят батюшка к рядам
И муэдзин.

Здесь пахнет квасом и халвой — 
Ядрёный дух!
Мясник с утра над головой
Гоняет мух.

Здесь в тюбетейку льют рубли,
Звучит баян.
Хозяин, старенький Али,
Немного пьян. 

Здесь на бухарские ковры
И местный кроль 
Придут рязанские воры
«Сыграть гастроль». 

Здесь, разложивши короба, 
Людскую течь 
Сзывает бойкая апа, 
Мешая речь.

И нищий ветеран труда,
Держась, как принц,
Займёт полтинник навсегда
У продавщиц. 

А за углом, проспав обед, 
Колокола 
Разбудят звоном минарет — 
Споёт мулла.

 

 

                        Дятел

 

Дятел — разведчик звука, 
родственник молотка,
сколько ты мне отстукал
с проданного лотка?

Сколько, вещая птица,
голосу вышло жить?
Сколько мне слов приснится 
и прислышится лжи?

         Чёртова колотушка
         присно пишущим в стол!
         Скольким станет ловушкой
         бьющее долото?

        Проклятыми листами 
        ты по вискам — в упор, 
        если звучать устанешь,
        Я подхвачу топор.

 

 

                     Болдинская осень

 

Забалдев под болдинскую осень,
Заварю иголки кипариса:
Заходи чайку попить, Иосиф — 
Неба умирающего писарь.

Посиделки с классиком поэту 
Как не помянуть тоскливо-броско? 
Потому в Венецию поеду,
Или где там похоронен Бродский?

Только в эту шалевую осень
Ошалеть другим придётся строкам — 
Водки заходил напиться Осип,
Чтоб согреться под Владивостоком…

 

 

                            Лунатик

 

Как на лампаду, на небо дохнёшь —  
погасишь звёзды, отвернёшься к стенке, 
и, сном полурасстрелянный, начнёшь 
цедить глагол оспатой ассистентке. 

Она тебе сквозь тюль засветит в глаз, 
и ты, словечки нанизав на ребра, 
на ловкое циркачество горазд, 
карнизом ржавым пятишься нетвердо. 

О, Господи, ты только не буди, 
когда я черепицу разминаю, 
ходи со мной по этому пути, 
пока не приключится жизнь иная. 

Тогда кульбиты будут так лихи, 
так искренне прочертится глиссада, 
ведь падать — это как писать стихи: 
здесь притворяться и уметь — не надо.

 

 

                    В кашемировом небе…

 

         В кашемировом небе на вырост
         облака на резинке ношу,
         и весны неслучайную сырость
         по щекам иногда развожу.

         Чтобы в детстве, костром обожжённом,
         вдруг, запахнув ночною росой,
         проглянуло бы под капюшоном
         удивленье озона грозой.

         И на Млечном Пути без ошибки
         мама с папой увидеть смогли
         голубые, как вечность, прожилки
         зарифмованной сыном Земли.