Елена Долгопят, писатель

 

Это книга «Мэри Поппинс» Памелы Трэверс в переводе Бориса Заходера и с рисунками Геннадия Калиновского.

Я сразу и навсегда возненавидела фильм по этой книге, не смогла досмотреть. В нем не было ветра, не было серебряных звезд и подвала, который они освещали слабым новорожденным светом. Серебряный пряничный свет. До сих пор звезды для меня пахнут медовыми и ванильными пряниками. Русскими пряниками, надо сказать. Не было в фильме волшебства, уютного и все же страшного, не было тишины, движения воздуха, дыхания спящих детей, скрипа деревянной ступени. Самые слабые звуки имеют значение. Едва ли не большее, чем звуки мощные и грозные, вроде горного обвала. Для обвала достаточно вздоха, обвал — всего лишь последствие чьего-то вздоха. В детской книге осуществилась обратная перспектива, что-то вроде этого. Маленькие величины в чудесном мире значили больше громадных, — маленькие величины приобретали космический масштаб.

Я боюсь ее перечитать. Боюсь даже открыть. Держу в руках, вдыхаю запах. Я постарела, мне страшно, вдруг она меня не примет. Я выросла.

Я не знала, что читаю английскую книгу. Это была сказочная книга. Сказочная страна. Для меня и сейчас Англия — сказочная страна. Строгая Мэри Поппинс летит под черным зонтом, доктор Джекил выпивает страшное снадобье, вечно молодой Дориан Грей стареет на портрете. Страна зеркальных отражений, желтых туманов, черных, дымных поездов, страна иронии и парадокса, она совершенно точно существовала и существует, у меня есть документальные свидетельства, они пахли когда-то типографской краской, сейчас этот запах выветрился, но остался запах варенья (оно же никогда не кончается) и пряничный запах звезд. Я люблю эту Англию. Спасибо проводникам: Борису Заходеру, НинеДемуровой, Григорию Кружкову, Борису Пастернаку и всем-всем-всем.

Книга — что-то вроде документального подтверждения выдуманного мира, след вымысла, реальный след. Картинки и буквы. И пятно от смородинового варенья. И штрих цветного карандаша, — след и моей, не столь вымышленной, жизни. Книга пробуждает воспоминания. Как любой отпечаток. Фотографический, к примеру. Бывает, что и фильму это удается. Но только не по любимой книге. Любимая книга — это твое интимное воспоминание, твоя личная греза. Никто не в силах подменить ее своей.