Тамерлан

Как терзают коня неотвязные овода,
жажда власти и славы меня обуяла. Тогда
Мне Великая степь показалась мала,
и судьбу я разгрыз как податливые удила.

Как ременную плеть все дороги зажал я в горсти — 
оторвал от степи, стеганул — ковылям не расти! — 
как двухлетку объездил всю Азию — нежный крестец
ей сломал я, Тимур, я, Железный хромец.

Чтобы ужас преданья как пожар пробегал по векам.
Чтоб никто никогда никаким не молился богам,
кроме Ужаса! Ужас надёжней, чем совесть, любовь или честь.
И когда я смеюсь, меж зубами виднеется шерсть.

И потеха мне видеть сквозь узкий прищур,
как в дрожащее тело батыров врастает кольчуг чешуя
и как женское платье от взгляда спадает — но чур! 
Женских чар не боюсь, но чуждаюсь их я... О змея!
Слаще грушу очистить от грубых кожур.

Много женщина знает... Тамерлану претит красота.
Оттого так прославлена в мире моя хромота.
У меня на глазах захромало полмира, дабы
мне приятное сделать — догадливые рабы...

Я менял имена и обличья — кровавый кумир — 
и вовек не умру, и не надо ходить в Гур Эмир
и пытать у скелета, насколько он хромоног,
и хромать на обратном пути по одной из дорог

и от страха дрожать! А пока ты от страха дрожал,
умалялся и ник — я великую славу стяжал.
Колченог? Сухорук? Чёрт ли в этом? Да ни черта!
Ха-ха-ха! Зверь глядит у меня изо рта!

«ДН», 1998, № 3