* * * 
Безрадостные степи Киммерии,
Как выедешь за Керчь, 
Степной пейзаж тоскливей, чем в России,
Как будто смерч
На раз метлой, огромный и жестокий,
Всё вымел на пути.
На много вёрст здесь горизонт убогий,
Здесь нечему цвести.
Не встретишь ни чинары, ни кизила,
Две-три овцы
Друг к дружке жмутся робко и уныло,
Ногаец под уздцы
Ведёт коня во двор чумазой хаты,
На шее — кнут,
Да где-то в поле бродит скот рогатый — 
Так здесь живут.
Так не живут.
И летом, и зимою
Насвай жуют,
Обделены судьбою и водою,
Цистерну ждут.
Не то чтоб нищета, в помине
Её здесь нет,
Но не добавит радости к картине
И звон монет.
Как безысходны степи Киммерии,
Чуть выедешь за Керчь,
Степной пейзаж тоскливей, чем в России.
Отрадней в землю лечь.
И вот, когда глаза совсем сомкнутся, 
И утрясёт мозги, как саквояж,
Попробуйте, въезжая, не проснуться
На Феодосийский пляж.
Дорогою измучен дальней,
Замрёшь невольно совкой у окна,
И сердце рвётся к морю, и желанней
Стократ волна.

Размышления об утерянном перстне с авантюрином 
звёздной ночью в Чернаве, в сентябре 2016 года

В небо ночное смотреть невозможно без риска,
В бездну свалиться и сгинуть как раз в сентябре,
Здесь да когда-то в Азове я видел так близко
Небо ночное, так близко об этой поре.
Сферы планет нависают и ныне, и присно,
Криком ребёнка разбужен, иду через сад;
Яблок доступных и влажных влечёт дешевизна,
Кажется, ветку наклонишь — а звёзды слетят.
Без телескопа скопления вижу и звёзды,
Кассиопеи туманной припомнил — дабл-ю,
В дуплекс латинский вбиваю незримые гвозди,
Существованьем подобен и равен нулю.
Призраки, брызги, сияние, гнёзда и грозди,
Млечных путей в темноте исчезающий свет,
Где, как на пляже песок, миллиардные звёзды,
Цифрой разнятся едва ль с миллиардами лет.
Жмётся к Чернаве сознанье моё крепостное,
Пусть не изведал я троп и отвергнул дары,
Всё же так близко увидел я небо ночное,
Всё же однажды узрел я иные миры.
С авантюрином когда-то, красив и изыскан,
Перстень на среднем таскал до поры щегольско.
Только в Азове огромное небо так близко,
Близко, как здесь, как в крапленьях бессчётных его.

* * *
В Богом забытом местечке
Где-нибудь, увальнем жить,
Даром на маленькой речке
Мелкую рыбку ловить.

Утром — до слепости света,
Ночью — хоть выколи глаз.
Спать, бытовать себе где-то,
Истинно, не напоказ.

Землю лопатить безвестно, 
Благословить свой удел.
(Что-то на кладбище тесно,
То-то народ поредел.)

Бить надоевшую мошку,
Осенью горькую пить;
Плющится дождь — по окошку
Капли раскосые — мжить.

Вот оно честное счастье:
Мжить — нацедить грамм на сто
И умереть в одночасье, 
Чтоб не заметил никто.

Про свет-Кирилла и кота Баюна

Зимним утром от ворот — поворот,
Едут сани, а в санях едет кот,
А на дровенках сидит Свет-Кирилл,
Под овчиною свой чешет живот.
Вопрошает его кот: — Свет-Кирилл,
Я ль в ларях твоих мышей не ловил?
Я ль твоей не повинуюсь руке?
Отчего же я тебе стал немил?
Так ответствует ему Свет-Кирилл:
— Сколько лет тебе, Баюн, позабыл?
Говорят, что ты умней стал коня,
Раз коня, умнее, стало быть, меня.
— Я ещё не стар, свет-Кирилл,
Сколько лет тебе служу, не забыл,
Просто ус я обмакнул в молоке,
Просто морда у меня — вся в муке.
— Хорошо, пусть ты меня не старей,
Но старуха тебя любит сильней,
Так чего уж говорить про детей.
Вишь, смеётся надо мной вся родня.
Просто наш обычай таков,
Что нельзя держать сверх срока котов,
Говорят, что в вас вселяется бес,
Как исполнилось пятнадцать — так в лес.
Отвечает ему кот: — Свет-Кирилл,
Я курятник от хорей сторожил,
Я твоих баюкал детей,
Я средь коршунов врагов себе нажил.
— Говоришь, что ты исправно служил:
Ты ль с лисою цыплаков не давил?
Ты ль улов мой из ведёр не ловил?
Ты ль в избе моей углов не мочил?
Так в ответ на укоризну — укор,
Долго длился нескончаемый спор.
А метель-то всё сильнее и сильней,
Накрывает Свет-Кирилла и кота,
А сугробы всё тучнее и тучней — 
Тихо, дивная на свете красота.
..........................................................................
Вот и дом за поворотом, скрип саней,
А на дровенках сидит кот-Баюн,
Под овчиною лежит Мрак-Кирилл.
Всё. Настал Кириллу карачун.