Солонович Евгений Михайлович — поэт, переводчик итальянской поэзии (Данте Алигъери, Петрарка, Николо Маккиавелли, Ариосто, Джузеппе Белли и др.) и прозы (Альберто Моравиа, Джузеппе Д'Агата, Итало Кальвино и др.). Командор ордена «Звезда итальянской солидарности». Лауреат нескольких литературных премий Италии. Живет в Москве.

 

 

* * *

Полюбилось прошедшее время глаголам — 
и открылась в словах как бы новая грань.
«Жили-были…» — пронзит среди ночи уколом.
«Жили-были…» — согреет в рассветную рань.

Оглянулся назад — где последняя веха?
Испытательный срок — он велик или мал?
Научилось меня передразнивать эхо:
говорю «обнимал», а оно — «отнимал».

Отливаются розы банальною рифмой — 
из таких, на которые маленький спрос.
Эхо было когда-то красавицей нимфой,
по свидетельству автора «Метаморфоз».

Мы кричим — и не слышим себя, горожане,
забываем про эхо, набив города,
и, ему задолжав, мы себе задолжали, — 
кто теперь зарифмует дорогу туда,

где прощальные руки на плечи ложились
и разгладиться было непросто челу?
Голова не кружилась, деревья кружились,
всё казалось понятным — слова ни к чему.

* * *

На опыт рискуем порой положиться,
когда бы довериться лучше чутью…

Журавль высоко, но не лучше синица:
чуть руку разжал — и синица тю-тю.

На память прихо… прилетает Жар-птица,
и чувствуем сразу, что мы на коне,
И, значит, не страшно ослепнуть от блеска…

Песнь пятая «Ада» — летает Франческа…

Скажите, а вы не летали во сне?

Стечение обстоятельств

Кузнецы своего счастья
выбрали
слишком тяжёлый молот

Зодчие не подозревали
что их воздушные замки
будут построены
на песке

По дороге на работу
заспанная волшебница
вспомнила в переполненном трамвае
что забыла дома
волшебную палочку

* * *

Наедине с былой печалью
ищу в себе разрыв-траву,
Любовь Надеждой величаю,
Надежду Верою зову.
Наедине с самим собою,
навстречу памяти идя,
внимаю дальнему прибою
и стуку ближнего дождя 
и, миллиметр за миллиметром, 
живую ниточку тяну
в поля, освистанные ветром,
в берёзовую глубину,
где строки золотистой пряжи
октябрь неслыханный прядёт,
где я и не замечу даже,
как дождь пойдёт, 
как дождь пройдёт — 
и луч запутается в кроне, 
подрагивая на весу…

И никого не будет, кроме
двух человек, во всём лесу.

* * *

По грибы ходили, за грибами,
за стихами в «общую» тетрадь
и аукаться не забывали — 
долго ли друг друга потерять?

В этой перекличке — дань привычке,
дань картинке в давнем букваре, 
дружные опята и лисички,
утренние листья в серебре.

Весело аукала округа,
предлагая свой ориентир,
чтобы людям не терять друг друга
и не забывать, что тесен мир.

* * *

Кнопка звёздного звонка,
телефонный диск луны…
Опускается рука,
не нарушив тишины.
Беспрепятственно течёт
тишина над головой,
продолжается отсчёт
против стрелки часовой,
и за тридевять земель,
там, за тридевять ночей — 
то ли тихая капель,
то ли слёзы из очей.

* * *

Тянутся тени вечерние
к раннему свету в окне,
звёзд безымянных свечение
кажется дальше вдвойне.

Утро напомнит невзрачное
неумолимо, увы: 
лето кончается дачное
в часе езды от Москвы.

Дачное лето кончается,
хмарью подёрнута даль, 
и что ни день истончается
отрывной календарь.