— Как возникла идея этого проекта?

— Все произошло примерно три года назад. Придумала  этот проект — его идею — Ирина Балахонова, человек и «Самокат» в одном лице. Мне предложили попробовать. Я захотел. Мне всегда интересно пробовать новые жанры и форматы, это профессиональный вызов: справлюсь ли?

Тогда я подумал: как здорово, давно нужно такую книжку сделать. Сейчас думаю — нужна вторая часть, «Вася идет в школу». Тема обширная. Можно, например, писать о каком—то отдельном регионе, потому что карта миграций различна в разных областях нашей страны. Или сосредоточиться на внутренней миграции — причинах, последствиях. Рассказать обо всех национальностях, которые живут в России, — или взять только внешнюю миграцию.

— В этой книге автор, художник и редактор создают совместный мир, общую историю. У вас уже был раньше подобный опыт работы?

— Были книги, где тоже рассказывалась история, дополненная, «достроенная»  иллюстрациями,делающими ее мир более живым и объемным. Но «Скажи мне...» от них отличается. Здесь «зашит» и большой познавательный пласт. История, рассказанная на нескольких уровнях. Поэтому работа художника еще более значима.

— А как вы отбирали героев для этой книги?

— Честно сказать — по принципу «кого вы можете встретить на улице». Конечно, в голове были цифры о численности разнообразных московских диаспор; и, разумеется, встретить выходца из Таджикистана или Азербайджана у нас легче, чем жителя Аргентины. Это мы  учитывали. Но выбирали мы (во всяком случае, я) интуитивно. Хотелось дать наиболее полный спектр причин и типов миграции, поэтому нам нужны были мигранты внутренние и внешние, из стран бывшего СССР и дальнего зарубежья. Поэтому у нас сложился такой пазл. А мог быть совсем иным — это ведь всего несколько дней из жизни мальчика. На следующей неделе он мог повстречать совсем других людей.

—  Книга «Скажи мне «здравствуй!»» рассказывает о приезжающих в Москву.  А какие проблемы у тех, кто уезжает из России в другую страну? Нужна ли такая книга?

— О, я бы с большим интересом прочел про мальчика Петю, который уехал жить в Америку, например. Или во Францию. Это очень интересно, и я даже не знаю, кому больше — нам, тем, кто остался, или тем, кто уехал. Там же история выворачивается наизнанку: это ты приехал в чужую страну, ты погружен в чужую культуру, ты вынужден выживать, привыкать к другому языку, образу мыслей, манере поведения людей.

— А как было в вашем детстве? Имело значение, «своя» культура или «чужая»?

— Я родился в Москве, как и Вася. Родители мои с юга России, у папы в роду кубанские казаки, а мама из Ставропольского края, где и по сей день живет часть нашей большой семьи. В детстве — и в московском, и в ставропольском —  я не помню, чтобы мы делили друг друга по национальностям и культурам. В детстве имеют значение совсем другие качества, и, если взрослые не обращают внимание детей на национальность, сами дети об этом не думают. Помню, когда я впервые понял, что есть Другие Люди: когда возле нашего ставропольского городка встал цыганский табор. Мне казалось тогда, что он очень большой — палатки, палатки, машины... По дворам ходили цыганки в ярких платках, синих с цветами, и выпрашивали еду. Бабушка дала им пяток яиц, и мне кажется, что она даже ничего не говорила. Но отношение у нее было к ним совсем иным, не таким, как к соседке, которая заскочила «позычать» парукартошин для обеда.  

Отчетливо помню, что я это уловил, это чувство Другого.

— Много ли мигрантов в вашем окружении? У героев книги есть прототипы?

— Хороший вопрос. Мне приходится делать усилие, чтобы сообразить… Честно говоря, я не всегда могу точно разобраться, кто мигрант, а кто коренной житель. Подозреваю, что последние в меньшинстве. Москва большой город. Мне кажется, важнее, что ты делаешь и как общаешься и обращаешься с людьми, чем то, откуда ты. Прототипов у героев нет, это собирательные образы.

— Мальчик Вася теперь знает  и как зовут дворника во дворе, и все—все—все про его культуру. А вы знаете, кто дворник у вас во дворе, откуда он, как его зовут и как сказать ему «здравствуй»?

— У нас во дворе дворники меняются, как в калейдоскопе, так что у меня даже времени с ними познакомиться нет. Но я знаю, как зовут дворника в школе, где я работаю. Его зовут Феликс, он из Казахстана.

— Как вы думаете, сами мигранты хотят, чтобы их дети интегрировались, чувствовали себя «местными»?

— Я вижу, что они прилагают огромные усилия, чтобы дети вошли в наше общество. Их дети часто гораздо прилежнее учатся в школе и гораздо более мотивированы, чем наши, «коренные». Тут же надо понимать, что мигранты — это не обуза, это на самом деле подарок. Самые активные, самые сильные, самые умные и находчивые — те, кто сумел приехать, привыкнуть к другой среде, найти работу, жилье, обрасти контактами. Как можно их отталкивать?  

—  Вы работаете в частной школе. Учатся ли в ней мигранты?  

— Школа частная и платная, поэтому детей мигрантов в том узком смысле, в каком его понимают сейчас, у нас нет. Но, как и во всякой школе, у нас учатся дети разных национальностей. Есть дети, которые жили долго за границей, например в Новой Зеландии, или дети—билингвы, у которых кто—то из родителей иностранец. Попадая сюда, они оказываются точно в такой же ситуации, что и дети «гастарбайтеров». И так ли важно, что ты говоришь на английском, а не на таджикском, — если тебя не понимают?

Очень многих сбивает с толку слово «мигрант», особенно когда оно употребляется по отношению к жителям нашей страны. Шовинизм, московский снобизм и даже фашизм — эти эпитеты я уже успел услышать в адрес книжки. По поводу Москвы мне крыть нечем — мальчику Васе надо было где—то жить, и он стал жить в Москве. Потому что это самый большой город страны, куда едет больше всего людей, и это мой родной город, который я знаю. А то, что термин «мигрант» понимается исключительно в узком смысле — как приезжий рабочий из стран Центральной Азии, — это уже трудности восприятия читающих. В книге мы специально прописываем, в отдельном блоке, причины миграции — культурные, политические, образовательные, трудовые и так далее. Мы, создавая эту книгу, понимали слово «мигрант» в широком смысле — это человек, переехавший из своего дома в другое место, чтобы жить и работать. Понятно, что наша позиция уязвима: жители России не ограничены в праве на перемещение, и для Конституции несть ни эллина, ни иудея. Поэтому ни мастер Тыгын из Якутии, ни дядя Ильдар из Татарстана по строгому определению мигрантами — то есть трудящимися, которые переехали для работы в другую страну, — не являются. Но, повторюсь, для нас было важно показать, что каждый может оказаться в такой ситуации, даже не покидая своей страны.

Вопросы задавала Мария СОБОЛЕВА