Матасова Анна Юрьевна — поэт, прозаик. Родилась в 1972 году в г. Риге. Окончила Карельский педагогический ун-т. Работала риэлтором, журналистом. Автор книги стихов “Медвежья Гора” (М., 2009); пишет стихи и прозу для детей. Живет в г. Питкяранта (Карелия).
Температура
Расскажи мне сказку про черную колыбель.
…Смоляная речка текла, чешуя к чешуйке,
И змеились ветки, дома заметала бель,
И горели книжки в буржуйке.
И вздыхала мама, темнели зрачки в дыму,
И качала мама рукой шершавой
Волчью землю, где пеленали тьму
Человечьей кожей, колючкой ржавой.
За рекой топтался рогатый лес.
По следам отца, человек рожденный,
Ты бежишь, и горло твое — разрез
Черный.
Черный.
Черный.
Вспомни что другое — малину, зной,
Пальцы в соке, губы в ключичной ямке,
На балконе девочку, выпускной,
Малыша в панамке.
В колыбели черной, в седой стране,
Снова мертвые проплывают мимо.
Баю-бай, рассказывай обо мне —
Я была любима.
* * *
Тут Рамшан и Джамшуд приехали на халтурку —
Все “пад клуч”, а ключики — под ключицу.
Вот и черный кофе льется в медную турку,
Вот и медный таз в подгоревший ноябрь стучится.
Хорошо, что стройка, известь, бетон, белила,
У виска — шуруповерта стальное жало…
Нарисуй мне море, неслабо тогда штормило,
Поцелуй, плечо соленое, и сбежала.
Отчего ноябрь над тобой, словно мать-тереза?
Мед, лимон, горчица, перец, мокрая кожа …
Соль и жар, и горечь высоси из пореза —
Все равно любовь только на смерть похожа.
Все равно зима, а ремонт тебе только снится —
Синька, шторм, рапаны, фотки твоих мальчишек.
Все равно к утру захочется застрелиться
И похмелье хлынет из разорванных книжек.
* * *
Промокший черный корявый ствол
И яблочный детский рот.
Когтистый месяц, известь, раствор —
Ноябрьский переворот.
И, перевернутый, видишь тьму
Всю в яблоках золотых.
Ну кто сорвет тебя и кому
Онега споет — бултых?
А ты качаешься, гибкий прут,
На краешке облаков.
Откройся, кто тебя держит тут —
До крови, до синяков?
Вдруг те, кто темень зовут — зимаааа,
Цепляя пуховики,
Вдруг те, кто носят в руках дома,
Полные требухи?
Там выгрызают нам животы
Красные корешки,
И сшиты намертво наши рты —
Поцелуи, стежки.
Два ствола
Я режу ночь пополам, ломаю ночь пополам,
Пусть будет по-братски все — горбушка, яблоко, тьма.
Но первый розовый снег уже забит по стволам,
По яблоневым стволам, в которых дымит зима.
Ты говорил — танцуй, я отвечала — снег,
Дым заплетал язык, волчий очес, трепло.
Выруби чайник, мобилу, радио, интернет,
Выруби свет, сначала было тепло.
Сначала ты долго гладил по животу,
Блуждал в трех родинках на спине.
Утром проснешься в розовом снежном саду
Яблоком золотым, в черном дымящем не…
Ладога холодна — в бане зато жара.
Выруби свет, выруби сонный сад…
Мир начинался у твоего бедра,
Яблочный мир, без дымовых засад.
Там, где кошачий шарик луны,
Там, где собачий джаз.
Снежные колтуны,
Крапчатых яблок таз.
Теперь ты мчишься на вороном паровозе, под вороной трубой,
Вертишь дымящий ствол между гранитных губ.
Дымные волки воют тебе — отбой,
Красные звезды режут мазутный круп.
Какие ж вы, мальчики, страшные дураки!
Сколько сожженной нежности, боже мой…
Мне снится — я твоего вороного кормлю с руки,
Яблоком золотым
черной-черной зимой.
* * *
Ты стоишь по колено в Питере,
В серебре болот,
Серой шкурой, кошачьим свитером
Прикрывая рот.
А Фонтанка фыркает у “Пятерочки”,
Дребезжит трамвай.
Я люблю тебя до шершавой корочки —
Отрывай.
Ржавый ветер растяжки шлепает,
По маршруткам тьма.
Сфинксы щурятся в пролетарской копоти —
Впереди зима.
Впереди она, безголовая —
Черный мех, белый пух.
Пшенный дождик клюет Садовая
На руках старух.
Я грызу эскимо на палочке,
И пишу в сети:
“Я люблю тебя до последней ласточки…
Все, лети”
* * *
Отчего-то море зимой слышнее,
Если лед расшаркан до синяка,
И сдается вымокшей малышне и
Заживает радостно у ларька.
Отчего песок его даже в чае,
А прибрежный рев — в дымовой трубе?
— Слышишь, море, я по тебе скучаю…
Я свихнусь от нежности по тебе.
Возле уха — раковина рапана:
— Слышишь море?!
— Я слышу тебя, алло…
— Я скучаю дико, зима, погано...
— Прилетай, я выслало НЛО.