Родился и живёт во Владимире, Россия. Редактор литературного журнала «Вечерний Гондольер». Публикации в сетевых изданиях, журналах «Новый Берег», «Reflect», «Сетевая Поэзия», в «@нтологии «Лимб».
Стихи Владимира Антропова для меня уникальное поэтическое явление. Кажется, посредством этих слов проговаривается некто, кто знает и чувствует больше, чем дано человеку. Будто с вещей отслаивается всё поверхностное и лукавое, и внезапно обнажается глубинный мир. Мир, в котором сущность вещей, читателем, скорее, не познаётся, а узнаётся, угадывается, а затем даётся в сопереживании – подлинном и глубоком.
О. Г.
ТЕЙКУ Теперь, обернувшись, почти догорая, И может, желая уже — догорай! — Тэйкунавта, плавателя к пределам рая, Видишь в светящей скорлупке его ядра. Сомкнула среди еле слышных приборов Жизни – скафандра белая стрекоза Птицу, летателя к пределам простора, Вот скрыла лицо в фасетки, вот вытемнила глаза. Вот проплывает, медленно перебирая Лестничные прутки перекрашенных рычагов. Туда, где старый замок некрасивые двери рая Отворяет, звякнув стальным язычком... * * * Р.А. (не успевая) Вспоминаешь его: вот, краснеет лицо некрасиво Молчание без ответа – венами по руке, – А там, за тонкими стенками, уже разгорается хиросима, И отчаянье рвёт берега предрассветной жёлтой реке. И тебе не видать, как мечутся дети несчастья, Не увидеть – трава уже занимается, и судьба Падает, точно как падают тёплые стены, разламываясь на части, Как напевает она и плачет, и кровь течёт по губам, Как потерянный мальчик в грязной льняной одежде К пожелтевшему небу, не видя, поднимет лицо, и тогда Вены меняют русла, горит гаолян, и вместо надежды – На веки вдруг одиночество падает, словно пепел, словно вода. * * * Зайдут иногда и сюда, оставят на мытом полу след, Кинут на пыльный стол Молчанье своё – пару сухих галет, Досады крупный помол. Наизусть : однорукий хлопок дверей, Жёсткий скрип половиц, Жестяной вкус молчания – и верней – Треск городских птиц. Да уже не любви, не счастья – пару черничных фраз, Поцелуя воздушного холодок, – И картонная тень повернётся анфас, Обмирая, вскрикнет порог. Там, на воле, солёная хлынет гроза. Целлофановый смяв пакет, Отдадут молчанье, долго взглянув в глаза. Ожидание – нет... АЛИСА Алиса прищурит огромный глаз: Тебе живущему с часу на час, Что тебе обещания, клятвы, слова – Гляди, эта ниточка держит едва, Я дам тебе руку, ты сделаешь шаг, Школьный холодный твой распахнётся пиджак Пуговка-жизнь – пластмасса во тьме Оторвётся, блеснёт, покатится по кирпичу ко мне В этом подвале давно кроме нас ни души, Не двигайся, стой, ещё полчаса подыши, Погляди в светящиеся глаза, Я не смигну слезы, я выживу полчаса. Опоры дрогнут, посыплется свод Щёлкнет чека, спасение не войдёт, Обещанье, вечное, как полчаса, Нежность живая. Будущие её глаза. * * * И словно бы на тротуаре тёмном, Где только ты и дождь почти, – лишь ветер, ты и дождь, Секундой вспыхнувшей, обманом мимолётным Покажется, что ты вот-вот найдёшь, – Вот-вот коснёшься вдруг, измучась на беззвучье, Запястья музыки без голоса и дна, Рукой замёрзшей двинув по-паучьи Вдоль серых клавиш луж, когда она, Последняя моя, смешная, золотая Что лист упавший, – остановит кровь И отведёт глаза, неслышно угасая, И бледную губу закусит вновь – Что словно на коленях безнадёжья, Вина без звука, полость, пустота – Мотив чуть слышный как лекарство вложишь В любимые бездвижные уста * * * В тёмном хаосе комнаты что-то развяжет несмело, Вызволит шелест, легко сбегающий по плечу, Всё наполнится светом, молочным, протяжно-белым, Словно ангел безвидный молча зажжёт свечу, – Светлячка наготы, исполнение жизни случайной, Рассветающих глаз желанья на самом своём краю, – И – покинет, оставит мерцать её обнажённую тайну, Осветить обрывающуюся – твою... NUE (RUE) А.Ц. И вот ты уже поселила во мне Созерцание этого молока, тёмного мела, Когда океан обнажённый в немой полутьме Вдруг разливает (бывшее крохотным) тело... Венера поднимет руку, но прежде чем – погоди – Закроется зрение – раковина отворится, Плещут молочные волны – и там, на груди, – в груди, В смертном своём тумане – бьётся безвидная птица Сердца, – и словно ни берега, ни воды – Всплески и эхо без имени и начала: Тёмный воздух усталости и беды, Белое молоко желания и печали... * * * Бледный туман робкой краской стыда Ветреный всколыхнёт рассвет. Тёплых окон веки закроют тёплое «да», Тёмных веток смятенье качнёт холодное «нет». Между воздухом – воздухом, дыханием – и стеклом, Небом – тлёном, памятью – и мгновением, Имя твоё трепещет съёжившимся листком, Паденье предчувствуя как избавленье, – Все ещё бьётся, как бьётся последний раз, – Жестяной, опустевшей, растерянной, ломкой отвагой, Невидящих больше не закрывая глаз, Слишком холодной уже переполненных влагой, Словно не веря – не произнесут, Не спасут, но секунду до робкого оклика выжить, Чувствуя – воздух держит ещё на весу Движение губ, неслышимое за стеклянной тишью. ЛЕГКАЯ КРОВЬ Ларисе Йоонас и Артему Тасалову Этой крови лёгкой вечерние облака, Лёгкой жизни закатной летучая тайна... Слишком страшно,.. – А кровь уже так легка, Ещё больно – но грусть облаков бескрайней. А всё ждёшь, вот прольётся алым, вот-вот застелет глаза. Приникнет, вопьётся холодным своим стилетом. А она стоит в стороне неслышной – тёплая, как гроза, Шелестит в ветвях, поднимаясь закатом летним. Знаки скорби, песни любви – облаков рассыпает ряд... Разве больше ни капли в ладони эти сухие – И тогда, настоящей, единственной из наград Вдруг идёт, словно дождь – растворяя прозрачное имя
Вернуться назад
|