ИНТЕЛРОС > эм№4, 2021 > Стихи Аманды Айзпуриете Милена Макарова
|
Аманда Айзпуриете
Аманда Айзпуриете – латышский поэт и переводчик. Живёт в Риге. Училась в Латвийском университете и Литературном институте им. Горького. Член Союза писателей Латвии. Автор десяти поэтических сборников и более десяти книг переводов. Обладатель престижных литературных премий, в том числе премии им. Ояра Вациетиса (Латвия), главной литературной премии года в Латвии – Literaturas Gadabalva, поэтической премии Баварской академии искусств (Германия). Стихи Аманды Айзпуриете переведены на 20 языков, сборники её поэзии вышли на немецком, шведском, финском и русском языках. Один из самых интересных переводческих проектов – билингвальный сборник переводов её поэзии на русский язык, книга «Сумерки тебя любят» (составитель и переводчик сборника – Милена Макарова). Как переводчик, А. Айзпуриете переводила на латышский язык поэзию Иосифа Бродского, Анны Ахматовой, Николая Гумилёва, произведения Франца Кафки, Георга Тракля, Джона Апдайка, Вирджинии Вульф.
Милена Макарова
Милена Макарова – поэт, переводчик. Родилась и живёт в Риге. Училась на филологическом и историко-философском факультетах Латвийского университета. Занималась журналистикой. Автор семи книг – двух поэтических сборников: «Амальгама» и «Новая Мифология» и пяти книг переводов латышской поэзии и прозы. Член Союза писателей Латвии, Союза российских писателей, Балтийской гильдии поэтов, Латвийского Пен-клуба. Лауреат поэтических конкурсов Союза писателей Латвии и посольства России. Стихи и переводы публиковались во многих литературных изданиях Латвии, Эстонии, России, Украины, Германии, Израиля, Австралии. Один из модераторов международного поэтического фестиваля «Балтийская строфа» (Латвия).
Пока нас здесь объединяет безысходность, в синей таверне молодости Пикассо твоё бессмертное лицо рисует.
Нет, не куплю эту картину! В дыму цветут кошмары. Ангел летит наполнить твой стакан абсентом. А за дверями нереальность будущего. И шум войны и стены рухнуть норовят. Но ангел с глиняными крыльями под маской бархатною прячет взгляд.
Пока объединяет безысходность, а выходы навек разделят нас, рисует Пикассо, и у искусства, и у искусства сердца нет – в который раз.
* * *
Если в мой дом заглянет Муза, отправлю её в магазин иль на кухню, чтобы самой посидеть за стихами, она это знает и не появляется. Но строчки приходят совсем иначе. Письменами росы на листьях розы, стихами заката в небе осеннем, отпечатками пальцев смерти в зеркале – совсем по-другому приходит поэзия.
* * *
Вечная мерзлота над морем детства. Мы – птицы с крыльями изо льда, с полыньёй в сердце.
Вьем гнёзда свои из сосулек, седые перья топорщим. И прячемся, когда прилетает воспоминаний коршун.
* * *
Тяжела как запах роз эта осень. В каждом предутреннем сне я стою на пустынном перроне. Воробьи дерутся за хлебные крошки, а поезд всё не идёт. Моя соседка вдруг поседела. Старый японец в желтом кимоно шепчет в сумерках осенний стих про лунный свет на замёрзших цветах. У ветра, что бродит ночами вдоль окон – твоё лицо.
* * *
Свободная, словно рабыня, О которой давно позабыл хозяин, Служу лишь словам и ветру.
Свободна как ветер, Что не может покинуть землю, Танцую среди облаков. Со скованными щиколотками, В золотых цепях гравитации, В серебряных украшениях слов.
* * *
Не будем спорить о месте встречи. Сгодится и римская осень. И рассвет в Майори. И облако вулканической пыли. И кафешка в Старом Городе, В которой всё так дешево, Будто за встречу и впрямь не придется платить.
* * *
Остра твоя нежность – словно щека небритая, в горячке поцелуя.
Темна твоя нежность –как южная ночь, в которой ищут клиента.
Горька твоя нежность – как ром или яд, опьянение или предчувствие смерти.
* * *
Дым чёрной крысой душит город, и стены чёрные глаза открыли, луна как пуговица оловянная на сковородке неба тихо тает, и лилии вновь расцветают в прудах. Такою тёплой оказалась этой осень. Осень чумы. Асфальт гниет и плесневеет голос. Там двое в нежности друг друга убежище пытаются найти. О как же они любят! Им дано в живых остаться. И у них родится сын с очень чёрными глазами.
* * *
На окраине Вавилона идёт дождь. Чужие языки за дождевой остаются завесой. Красные ручейки струятся по стенам. Фундаменты размываются. Наш дом построен из руин башни – Как у всех на окраине Вавилона. На твоём языке я понимаю семь слов. Дождь так же щедр и опасен, как и любовь. Потоки дождя унесут наш дом Прочь от руин общего языка.
* * *
Мир по-прежнему играет в Марка Шагала. У солнечного утра – вкус апельсинового ликёра. В заросшем саду среди флоксов возлежит Муза. Лета струится здесь же, за калиткою.
Все слова – это только бабочки, Что кружатся в дыхании Музы. Одних ловит трёхлапая пёстрая кошка. Другие успевают прикоснуться к моей душе. Вернуться назад |