ИНТЕЛРОС > №1, 2021 > Вспоминая Италию Александр Кушнер
|
* * *
В весенний день поговорить Неве б хотелось, может быть, С Большим Каналом о величье Своем и прелести чужой, О том, что он, и впрямь Большой, Ей мил, как брат, при всём различье.
О том, насколько ж, хмурой, ей Живется горше и трудней, Как страшны зимние метели, Но есть и май, и забытьё, И постарались для нее Кваренги, Росси и Растрелли.
И, может быть, большой Канал К ней развернулся б и сказал, Что блеск закатов и рассветов, И самых мрачных, ей идет, А про гранит ее и лед От русских знает он поэтов.
* * *
Венецианскую вазочку эту В лавочке мы на канале купили. Как разноцветная тянется к свету, Как современна она в своем стиле Без выкрутасов, зато живописна, Словно облеплена сплошь лепестками, Каждый по-своему блещет, как призма, Будто ее рисовали мазками.
Ей и цветы не нужны, между прочим, Наша метель к ее выгоде даже, Зимняя дрожь и древесные корчи, Белая мгла в заоконном пейзаже. Точку поставлю, собой недоволен, Пальцы сплетя и сжимая до хруста: Не о чем больше подумать мне, что ли? Не о чем: всё остальное так грустно!
* * *
Вспоминая Венецию в Вырице, Эти хвойные волны вбирая, Что хотели бы выбраться, вырваться И разлиться по воле без края, Я подумал, что Вырица-скромница Тот же сумрак лелеет и глянец, Хоть в ней не был и ей не припомнится Никогда ни один итальянец!
Вспоминая Венецию в Вырице, Ее мхи озирая и ели, Я подумал, что многое видится Проще, чем оно есть в самом деле, И прекрасное скрыто в безвестности, И, наверное, Бог, не скучая, Любит самые скромные местности, От прославленных не отличая.
* * *
Собор убери из Флоренции яркий, Его многоцветные ниши и арки, Инкрустационный мерцающий свет И весь этот лоск без единой помарки, Представь, что его во Флоренции нет.
Забудь усыпальницу Медичи тоже С тем Утром и Ночью на мраморном ложе, Представь, что ни Вечера нету, ни Дня, И нет Санте Кроче резной, белокожей, Ты скажешь: Зачем ты пугаешь меня?
Представь, никакого музея Уффици С его Ботичелли, свои небылицы Являющим так, что пристыжена явь. И нет Рафаэля с его яснолицей Марией, и нет Леонардо, представь!
И это Флоренция та, по которой Так Данте скучал и своею опорой В изгнанье считал, разгоняющей мрак Надеждой, защитой, Мадонной, Авророй, За что же, ты спросишь, любил ее так?
* * *
Не комната даже, а зал с зеркалами, С камином из желтого мрамора, стены Украшены сверху лепными цветами, Под ними во всю ширину гобелены С морскими коньками и птицами, лотос И лилии тут же, и листья банана. И письменный стол с инкрустацией, глобус На нем, а зачем, — непонятно. Диана — Охотница, в комнате ей тесновато. И кресло на львиных подогнутых лапах. Зачем эта пышность, не знаю. Так надо? И сладкий, сырой, устоявшийся запах. И в плиточном, черном полу перламутра Кусочки, чтоб ими могли любоваться И в сумерках зимних, тем более, утром, И всё это в старом, осевшем палаццо С побитым фасадом и ставнями, косо Висящими, сумрачно как-то, безглазо. — Я здесь остаюсь, — никакого невроза, Сомненья, тоски у героя рассказа. Он здесь остается в счастливом припадке Любви к этой роскоши, неге и лени. А я бы, конечно, бежал без оглядки, Боясь, сам не знаю чего, украшений?
* * *
Продавал бы стихи, как художник свои картины, И они бы в одном экземпляре хранились где-то, Утешая кого-то средь горестей и рутины, — Как меня бы печалило и удручало это! Перечесть невозможно, рукою не дотянуться, И гордился бы тем обладатель стихотворенья, Что он может забыть его, может к нему вернуться, Может гостю-ценителю дать его для прочтенья.
Почему я такую представил себе нелепость? Потому что на вилле в Италии под Миланом Видел несколько чудных работ, словно узник в крепость Заточенных, — и мне это вдруг показалось странным, Видел несколько русских полотен: то лес, то поле, И студенты на практике, пьющие чай под тентом, А в Италии кто же поймет, как на вольной воле Пьется чай? Потому что я сам был таким студентом.
* * *
А лучшею статуей в мире покажется Лаокоон, В шестнадцатом веке отрыли, достали ее из пелен Сухих, каменистых, сыпучих, — и был Микеланджело тут Как тут, и была она лучше, чем весь титанический труд Его, — так ему показалось, когда привели его в сад, Где словно волна прогибалась, ступенчатый прыгал каскад Лепной, — за такую находку чего не отдашь: из земли То Фавна, то нимфу-красотку, а здесь сразу трех извлекли, Одною лозой перевитых, на палый, разлапистый лист Похожих, служа нам в обидах примером — так замысел чист!
Интервью с Александром Кушнером: "Я всю жизнь хотел быть как все"
Александр Семёнович Кушнер — поэт, автор около 50 книг стихов (в том числе для детей) и ряда статей о классической и современной русской поэзии, собранных в пяти книгах. Член СП СССР (1965), Русского ПЕН-центра (1987). Главный редактор «Библиотеки поэта» (с 1992; с 1995 — «Новой библиотеки поэта»). Член редколлегий журналов «Звезда», «Контрапункт» (с 1998), виртуального журнала «Арт-Петербург» (с 1996 года). Лауреат многочисленных премий и наград, в том числе Государственной премии РФ (1995), Пушкинской премии РФ (2001) и премии «Поэт» (2005). Вернуться назад |