В те времена, когда российская литература была принудительно разделена на две неравные части, условно именовавшиеся «советской» и «антисоветской», писателя с такой фамилией никто из умеющих читать только по-русски не знал. Такие читатели знали писателя с очень похожей фамилией, имевшей, однако, ещё одну, дополнительную букву — последнюю. Про этого писателя всем, даже тем, кто его не читал, было известно, что, во-первых, он не столько писатель, сколько хулиган, во-вторых, что его обменяли на Луиса Корвалана, а в-третьих, что за хранение и распространение написанной им книги можно нарваться на серьёзные неприятности — о чём свидетельствовала конкретная статья Уголовного кодекса.