ИНТЕЛРОС > №1, 2009 > Искусство думать философски

Полина Гаджикурбанова
Искусство думать философски


05 марта 2010

Книга «Античные начала философии» является и продолжением и некоторым итогом многолетних исследований Анатолия Валериановича Ахутина в области истории философии и науки, знакомых читателю по его монографиям «История принципов физического эксперимента. От античности до XVII в.» (М., 1976), «“Фюсис” и “Натура”. Понятие “природа” в античности и в Новое время» (М., 1988), «Тяжба о бытии» (М., 1997), «Поворотные времена» (СПб., 2005) и ряду других работ. Эта книга столь монументальна по своему замыслу и исполнению, что охватить беглым взглядом все многообразие представленных в ней мыслей и затронутых автором тем не представляется возможным. Поэтому мы остановимся на том, что отличает данную книгу от множества других работ, посвященных античной философии.

Прежде всего, ее выделяет сам подход к истории философии, специфическое понимание ее целей и задач. Сам А.В.Ахутин заостряет проблематику своего исследования, включая его в современный контекст, в котором судьбы традиционной истории философии выглядят достаточно драматическими и где все громче звучат пророчества о конце философии: «Складывается мнение, что нечто, определявшее всю историю европейской культуры от греческой архаики до наших дней и связавшее ее в целое, исчерпано. Теперь – опять – все новое»[1].

Автором движет не антикварный интерес к устройству и специфике философских учений, возникших в Древней Греции, а особое понимание состояния и задач современной философии. Пусть читателя не вводит в заблуждение ее название – эта книга не только и не столько об истории античной философии и даже не об истории философии как таковой, в первую очередь, это книга о самой философии.

Как пишет А.В.Ахутин, его собственный способ понимать и решать задачу философии (вплоть до идущих в ход метафор и словесных оборотов) сложился под влиянием фундаментальной онтологии М.Хайдеггера и диалогической онтологики В.С.Библера, памяти которого и посвящена эта книга. Она содержит «отчет об опыте понимания», который «может быть поучительным именно потому, что с самого начала ставился не в логике объективного познания “предмета”, а в другом понимании понимания»[2].

Итак, перед нами опыт философского понимания античной философии. Его особенности заключаются в следующем:

1. Презумпция интеллектуальной невиновности – попытка «понять древнего мыслителя так же, как мы пытаемся понять мыслителя современного, без ссылок на время и место, принимая всерьез его собственную мысль»[3]. То есть не надо пытаться объяснять особенности древней философии архаикой, «детством» философской мысли, и видеть в мышлении греков всего лишь самые ранние, а потому еще несовершенные, этапы развития философской мысли.

2. Следует исходить из того, что философский текст представляет собой не «взгляд» на вещи, а сами вещи как таковые – без скидок на внешние основания мышления (культурный семиозис, традицию, социальные факторы, ментальность и пр.). Но при этом надо допустить, что есть различные логики, конституирующие познающий разум, что «возможна иная архитектоника (чистого) разума, отличная от той, внутри которой понимающая мысль принимает характер объективно познающей, т.е. той, в логике которой ведутся научные исследования, в том числе и историко-философские»[4]. Как полагает А.В.Ахутин, речь идет не об особенностях той или иной культурной традиции, но о специфическом способе мыслить, свойственном тому или иному философу, о его особом «логосе» и о своеобразном «повороте» самих вещей, схваченном мыслью. Отсюда следует, что если бытие одно, а логики разные, должно существовать множество онтологий, т.е. различных способов понимания бытия, в которых оно открывается мысли.

Идея начала лежит в основании самой философии и составляет прерогативный предмет ее интереса. Для современного философа понимать греческих мыслителей значит: (1) научиться у них изобретенному ими искусству начинать философию сначала (2), понять логику, по которой это начинание складывается в определенное начало (начала), отличающее античную философию в целом «как некий сим-посион, некую композицию ее философий (учений, школ, традиций), как внутренний, как бы одновременный симпозиум, развернувшийся на тысячелетия»[5]. Поэтому для понимания духа греческой философии необходим своего рода «непредметный» способ ее постижения, предполагающий практическую включенность мыслящего в этот духовный континуум: «Философски понять философа – значит не только понять, что он говорил, но услышать, что он говорит, продолжает говорить, что он еще может сказать, – вступить с ним в разговор по сути дела»[6].

В рассуждениях В.А.Ахутина важное значение приобретает понимание философии как архео-логики. Оно опирается на две античные традиции философствования – аристотелевскую и сократическую. С одной стороны, философия выступает как «архео-логика» – «логика» обоснования самих начал, поиск первоначала, или предельного основания, стремление отыскать «первое и последнее». И следуя этой логике, искомое философией начало должно быть единственным и окончательным. С другой стороны, философских систем множество, как и найденных ими первоначал, и это можно расценивать как скандал философии, ее неспособность ответить на задаваемый ею же вопрос. Но именно в этом открываются продуктивные возможности для их взаимоотношения между собой в стихии сократического диалога: философия выступает как аналитика начал, на которых строится то или иное истолкование мира (метафизика). Она вскрывает онто-логические парадоксы и апории этих начал, чтобы выявить внутренние основания возможности иных метафизик, иных истолкований мира.

Парадокс первоначала, т.е. парадокс самообоснования. Основания науки не могут быть предметом самой науки. Но тогда как возможно знание первоначала? Исходя из положения Аристотеля о том, что не может быть эпистемы о началах, на которых базируется аподиктический логос и что ум является началом эпистемы, Ахутин заключает, что ум и есть состояние мышления, в котором оно находится, когда понимает начало. Это понимание не аподиктично, а интуитивно. Философский ум мыслит по ту сторону аподиктической эпистемной логики, но при этом он не алогичен, а вне-логичен.

Метод и логика философского ума «отличаются как от аподиктической логики “эпистем”, так и от незыблемой мудрости традиции или мировоззрения»[7]. Его дело – «умное усмотрение самого бытия»[8]. При этом спор этих начал необходим: от начал, на которых базируется логика теоретической мысли и от начал, предполагаемых практической мудростью, и посредством диалектического спора основопредполаганий, как средства взращивания умной интуиции, философский ум поднимается к «умному усмотрению самого бытия»[9].

Начало не может быть высказано и изложено в той логике, началом которой оно служит. Начало двусторонне – оно и принадлежит миру и выходит за пределы мира и его ума. Выяснение того, как это возможно, и есть, с точки зрения Ахутина, философия во всей ее истории. «Мысль, проясняющая архитектонически устроенный образ мира и соответствующий образ мысли, выверяет себя, оборачиваясь к тому началу (архэ), что лежит в основании тектоники мира и логики знания (разбирательства) в нем. Это начало само высвечивается в свете проясненного им мира, тогда возникает вопрос о природе – смысле, основании – его начальности»[10]. Это тяготение философского ума к фундаментальным основаниям самого себя, начиная с Аристотеля, прослеживается на протяжении всей истории европейской культуры – поворот от мира к его началу в доказательствах бытия Божия у Фомы; поиск первопричин и первоначал, усматриваемых «ясно и самоочевидно», у Декарта; «Первая философия» у Гуссерля как наука о началах, обосновывающая иные науки, т.е. наука о трансцендентальной субъективности или феноменология. Автор книги приходит к выводу, что то начало, к которому всегда обращена философия, – это бытие, но бытие в его не-мыслимости.

Парадокс многообразия философских систем: В.А.Ахутин отмечает, что «философы занимаются общим – философским – делом, но доказывают причастность этому общему делу тем, что порождают абсолютно оригинальную философию»[11]. Метод философствования, искусство философского ума – искусство диалектическое, т.е. спор мудрецов об изначальности начала. Но если ранее спор о первоначалах велся исходя из предположения о моно-логичности мира, то сегодня само это предположение является предметом философского спора. Внимание к онто-логическим различиям определяет характер и оригинальность современной философии: «сократический диалог эпохальных онто-логических начал»[12] становится формой и содержанием современной философии.

Проблема обоснования не теряет своей актуальности, более того, как считает автор, она становится ключевой для современной философии. В ситуации, когда казавшиеся незыблемыми аксиомы и основания теряют свою естественность и самоочевидность, возникают две противоположные тенденции: с одной стороны, ведется поиск окончательно начального начала, а с другой, в качестве начала утверждают саму безначальность. Радикализация философского вопроса приводит к тому, что ставится под вопрос классическая форма философского ответа: «моно-логичная метафизическая онто(тео)логия»[13]. Отсюда, в духе Хайдеггера, можно сделать вывод о том, что, преодолев греческую метафизику, вся последующая европейская философия так никогда и не утратила своего «греческого» лица: если греческая философия хранит в себе начало и источник самой философии, то вся европейская философия есть в принципе философия греческая.

Парадокс истории философии. С точки зрения Ахутина, история философии также парадоксальна, как сама философия: «С одной стороны, философ оказывается философом в той мере, в какой включается в общее дело философии.., с другой же – каждый философ сам определяет, (пере)осмысливает в чем существо этого общего дела и рассматривает других в логике этого, им определенного существа»[14]. Объективный историк хочет занять в исторической вселенной место коперниканского наблюдателя. Но сам дух научной объективности с его стремлением к всеобщности, мета-историчности, истинности является порождением метафизики нового времени. Поэтому в научно-объективных историях философии мы видим, как метафизика нового времени включает предшествующие философии в свою историю, рассматривая их либо как этапы собственного пути или как нагромождение ошибок.

Автор видит насущную задачу философии в том, чтобы вновь научиться философии и дать слово самим греческим философам вместо того, чтобы объяснять им, что они в действительности имели в виду и какое место они занимают в истории философии. Очевидно, что мысль А.В.Ахутина часто следует за рассуждениями Мартина Хайдеггера, мыслителя, чрезвычайно чувствительного к проблематике онтологических обоснования философского понимания мира. Каждая философия есть ответ на вопрос о начале, мышление о бытии, предполагающее свое понимание того, что значит мыслить и соответствующее ему осмысление бытия, т.е. она включает в себя определенного рода тождество бытия и мышления. Тождество этих двух начал не означает их полной неразличимости, в противном случае утрачивается весь смысл понимания бытия: есть Бытие, а есть бытие, нами понятое и истолкованное, и это не одно и то же.

В то же время проблемная сфера, очерченная А.В.Ахутиным, оставляет пространство для плодотворного диалога весьма разных философских установок. И в этом случае нам, возможно, придется иметь дело с еще одним парадоксом, в который неизбежно вовлекались все известные нам опыты понимания бытия. Речь идет о герменевтическом круге. Мы подходим к истории философии с определенным вопросом, обусловленным нашим способом вопрошания, нашим пониманием. В данном случае А.В.Ахутин формулирует свое понимание того, что такое философия, отталкиваясь прежде всего от аристотелевского определения философии. Рассматривая сквозь эту призму всю историю философии, он видит в сущности именно то, что она позволяет ему разглядеть. Но, передав слово другому полноправному участнику философского диалога, мы получим иной предмет спора и на его философском пиру соберутся иные персонажи. И, возможно, на нем найдется место софистам, киникам, скептикам, стоикам, т.е. всем тем греческим философам, что оказались за дверями философского симпосиона, созванного Анатолием Валериановичем.


[1] Ахутин А.В. Античные начала философии. СПб., 2007. С. 42.

[2] Там же. С. 7.

[3] Там же.

[4] Там же. С. 9.

[5] Там же. С. 10.

[6] Там же. С. 12.

[7] Там же. С. 23–24.

[8] Там же.

[9] Там же.

[10] Там же. С. 26.

[11] Там же. С. 29.

[12] Там же. С. 30.

[13] Там же. С. 31.

[14] Там же. С. 62.


Вернуться назад