Г.М. Преображенский, Е.В. Старикова

НАТУРАЛИСТИЧЕСКАЯ ТРАКТОВКА ЧУВСТВЕННОСТИ
В РАБОТАХ РАННЕГО МАРКСА

Преображенский Герман Михайлович – кандидат философских наук, доцент кафедры фи­лософии. Тюменский государственный университет. Российская Федерация, 625003, г. Тю­мень, ул. Ленина, д. 23; e-mail: e1525@mail.ru

Старикова Екатерина Васильевна – кандидат философских наук, доцент кафедры филосо­фии. Тюменский государственный университет. Российская Федерация, 625003, г. Тюмень, ул. Ленина, д. 23; e-mail: katstr00@gmail.com

В ситуации современного поворота к новым версиям материализма, где поиски ве­дутся на базе плоских онтологий, наследие К. Маркса по-новому актуализируется. В статье исследуется взаимосвязь раннего антропологического проекта Маркса и атомистической версии античного натурализма с целью продемонстрировать об­новленный потенциал наследия Маркса. Связующим звеном здесь выступает катего­рия чувственности (Sinnlichkeit). На примере работ К. Маркса периода 1835‒1844 гг. прослеживается постановка чувственности в качестве центральной категории в кон­цепции раннего Маркса. Фундирующим обстоятельством в трактовке чувственности является работа Маркса с античным натурализмом, в период подготовки им доктор­ской диссертации. В статье последовательно вычленяется несколько ключевых зна­чений чувственности, характерных для ее натуралистической трактовки. Прояснено влияние на формирование значений и смыслов систематических занятийМарксом работами античных натуралистов. В статье связывается ранний антропологический идеал, изложенный Марксом начиная с гимназических сочинений, с таким натурали­стическим поворотом в понимании чувственности. Интерес к античному натурализ­му был неслучайным, имел существенную обусловленность среди этических пред­почтений молодого Маркса. Существенный вклад в понимание чувственности, зало­женный через ее натуралистическое прочтение, повлиял и на последующее развитие мысли Маркса. На основе натуралистической трактовки чувственности он предло­жил проект реабилитации чувственности человека. Исходя из этого Маркс мыслит и механизм эмансипации, и роль освобождения. Нами показано, как натуралистиче­ская трактовка чувственности повлияла на формирование смысла таких основопола­гающих понятий марксизма, как собственность, присвоение, владение.

Ключевые слова: марксизм, чувственность, натурализм, собственность, владение, присвоение, восприятие

Для цитирования: Преображенский Г.М., Старикова Е.В. Натуралистическая трак­товка чувственности в работах раннего Маркса // Философский журнал / Philosophy Journal. 2020. Т. 13. № 1. С. 36‒52.

Истина раскрывается не сразу: необходимо раздвинуть границы прошлого, чтобы заглянуть в будущее. Перевернуть, переосмыслить, переворошить, иначе посмотреть на некоторые привычные тезисы только для того, чтобы установились новые взаимосвязи и стала видна новая карта. Марксизм – удивительная дисциплина, все развитие которой, каждая его стадия иниции­руется обращением к истоку, к проблематизации раннего, первоначального смысла. Революционный, обновленческий потенциал марксизма реализует­ся в этом генеалогическом движении весьма последовательно. Другим ха­рактерным обстоятельством развития марксистской традиции всегда было обращение на себя, критическое переосмысление собственных источников. В этой связи по-прежнему большим потенциалом обладает обращение к ра­ботам раннего Маркса: в этих ранних текстах, большая часть из которых представляют собой рукописи, не опубликованные при жизни Маркса, мож­но найти источник обновления самого марксизма. К тому же сама идея кон­версии собственного опыта чтения как герменевтическая задача имеет глу­боко уходящие в традицию мировоззренческие и историко-философские корни1. Этот путь в исследовании марксизма в разное время проделали и Луи Альтюссер, и Георг Лукач2, и виднейшие умы советской философии – Ильенков3 и Мамардашвили4. Мы возьмем этот генеалогический ход в каче­стве приема и уже с дистанции позволим ему реализоваться заново.

Актуальность нашего подхода определяется рядом конкретных обстоя­тельств встречи с марксистской традицией в наши дни. Новая ситуация в фи­лософии характеризуется доминированием так называемых плоских он­тологий, уплощением иерархий и введением ассамбляжного принципа взаимодействия внутри гносеологических схем. Философы активно ищут новые онтологические основания для комфортной работы в мире, объединя­ющем на одной карте человеческих и нечеловеческих агентов5; ищут инстру­менты, позволяющие исследовать разноплановые феномены без потери их различий и без унификации их принципов. Применительно к нашей работе эта тенденция реализуется по меньшей мере в трех пунктах.

Во-первых, в работе излагается эпикурейская гипотеза, согласно кото­рой проблема чувственности у раннего Маркса ставится в связь не с работа­ми Людвига Фейербаха, а предшествующими этому влиянию занятиями Марксом греческими натуралистами периода работы над докторской диссер­тацией6. Действительно, «Сущность христианства» Л. Фейербаха, содержа­щая в качестве предмета сходное понятие чувственности7, была закончена и отослана в печать через несколько месяцев после того, как Маркс отсылает

1 Адо П. Духовные упражнения и античная философия. М.; СПб., 2005.

2 Лукач Д. Политические тексты. М., 2006.

3 Ильенков Э.В. Искусство и коммунистический идеал: Избранные статьи по философии и эстетике. М., 1984.

4 Мамардашвили М.К. Анализ сознания в работах К. Маркса // Вопросы философии. 1968. № 6. С. 14‒25.

5 Bryant Levi R. Onto-Cartography: An Ontology of Machines and Media. Edinburgh, 2014.

6 Преображенский Г.М. Ранний Маркс и греческая атомистика // Россия сегодня: Гумани­зация социально-экономических отношений. VI Марксовские чтения: Материалы Меж­дународной научно-практической конференции, посвященной памяти проф. В.Д. Жукоц­кого. Нижневартовск, 2008. С. 71‒75.

7 Дёмина И.В. Проблема чувственности в философско-антропологической концепции Лю­двига Фейербаха // Человек. Сообщество. Управление. Приложение: Вопросы социально-гуманитарного знания. Краснодар, 2006. С. 15‒19.

свою уже законченную диссертацию в университет. В самой диссертации Маркса, где он уже тщательно работает с понятием Sinnlichkeit, ссылки на Фейербаха минимальны: главным образом на «Историю новой философии», по которой Маркс цитирует Гассенди. Таким образом, поскольку статус проблемы чувственности, из которого затем развивается трактовка отчужде­ния в «Экономическо-философских рукописях 1844 г.», у Маркса закрепляет­ся хронологически раньше, нежели его обращение к Фейербаху (в свою очередь временное и ситуативное – на период полемики с Гегелем), то этот интерес должен быть прояснен. Вместе с ним необходимо прояснить и обу­словленность такой трактовки чувственности, исходя из занятий раннего Маркса греческими натуралистами8. Что и предпринимается в данной статье.

Во-вторых, учитывая и анализируя этот интерес, мы приходим к иным выводам относительно ключевых для раннего Маркса понятий. Например, в своей недавно вышедшей монографии британский исследователь Гарет Стедман Джонс9 интерпретирует понятие самосознания у раннего Маркса строго в либеральном ключе, выводя это понятие у Маркса из младоге­гельянской веры в союз государства и романтизма. В то время как сохранить это понятие в рамках левой повестки как раз и позволяет эпикурейская трактовка чувственности, за которой следует ранний Маркс. Самосознание (Selbstbewusstsein) в данной перспективе оказывается свободным от всяких притязаний на универсализм, поскольку вписано в трактовку частичности любого объяснения закона в эпикуреизме. Отсюда Маркс приходит к прин­ципу праксиса как критерия и к диалектическому разворачиванию критики общества и капитала. Более того, из принципа частичности любого закона следует диалектическое обращение критерия праксиса и на само коммуни­стическое движение, что приводит к постоянному пересмотру и уточнению его принципов.

В-третьих, прояснение взаимосвязи рукописей раннего Маркса и гре­ческой атомистики позволяет вписать работу раннего Маркса в контекст новейших философских течений, актуальных на сегодняшний день, так на­зываемых плоских онтологий10. Настоятельное требование современной философской ситуации, где активно работают неиерархические, деантро­пологизированные структуры, напрямую корреспондирующие с атомисти­ческой традицией в русле новых версий материализма11, создает запрос на новое обращение к раннему Марсу для того, чтобы вписать его работу в контекст новых онтологий и расширить зону трактовки принципов марк­сизма, возможную на этой основе. Структуры атомарных ассамбляжей, ле­жащие в основе натуралистической трактовки чувственности, позволяют выстроить новые взаимосвязи между мыслью Маркса и новейшими эпи­стемологическими тенденциями, которые формулируют Г. Харман, К. Мей­ясу, М. Деланда, К. Барад и др. В связи с этим обращение к мысли раннего Маркса представляется нам чрезвычайно плодотворным на новом витке эволюции марксизма.

8 McCarthy G. Marx and the Ancients: classical ethics, social justice, and nineteenth-century po­litical economy. Savage, 1990.

9 Stedman J. Karl Marx: Greatness and Illusion. L., 2016.

10 Brassier R. Nihil Unbound: Enlightenment and Extinction. Basingstoke; N.Y., 2007.

11 Barad K. Meeting the Universe Halfway: Quantum Physics and the Entanglement of Matter and Meaning. Durham (NC), 2007.

Итак, назад к раннему Марксу. Предметом нашего разбора здесь станет концепт чувственности, представленный в его связи с античной натурали­стической традицией, которой Маркс посвящает свою докторскую диссер­тацию и ряд рукописей конца 1830-х гг. XIX в. Но рассмотрим проблему несколько шире. В текстуальном плане возьмем более значительный корпус сочинений раннего Маркса для того, чтобы объемнее представить предмет и наиболее полно выделить следствия из такой специфически закрепленной у раннего Маркса трактовки чувственности. Какие работы имеются в виду? Речь прежде всего идет, как уже было сказано, о докторской диссертации Маркса «Различие натурфилософии Демокрита и натурфилософии Эпику­ра»12 и так называемых «Тетрадях по эпикурейской философии»13. Надо сказать сразу, что под прицел изучения ранним Марксом античной филосо­фии попадает не только атомистика, но и стоическая и скептическая школы эллинистической философии. Он напрямую работает с фрагментами антич­ных авторов и с их комментаторами (Плутарх о теологии Эпикура, Сенека и ряд других античных и более поздних комментаторов), прорабатывает традицию рассмотрения античных натуралистов и в сочинениях более позд­них авторов, вплоть до стоящих рядом с ним Гегеля и Фейербаха. Однако корпус ранних сочинений Маркса, которые стоит принять во внимание при взгляде на проблему чувственности, все же несколько шире. При точном и доскональном разборе стоит брать тексты раннего Маркса за все десяти­летие формирования его как социально ориентированного мыслителя: от гим­назических сочинений середины 30-х гг.14 до «Экономическо-философских рукописей 1844 года»15. Для текстов этого периода характерно четкое и по­следовательное (в отличие, например, от многих поздних текстов Маркса) формирование жизненной позиции, антропологического идеала, которому Маркс следовал в течение жизни, и прописывание основных контуров про­екта социального преобразования16. Проекта, которому мы и обязаны появ­лением марксизма как дисциплины, проекта, которому Маркс посвятил вре­мя всей своей жизни, проекта, нашедшего свое высшее и наиболее полное выражение в «Капитале» и его предварительном наброске – «Рукописях 1857‒1859 годов» («Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie»)17. Имен­но из ранних сочинений Маркса мы можем последовательно проследить формирование его и как мыслителя, и как личности. Концепция чувственно­сти занимает в этом формировании центральное место.

Чувственность, по Марксу, это сердце мыслящего индивида – его спо­собность переживать мир и осмыслять его. Затем из этой концепции вырас­тает концепция труда, поскольку именно благодаря своей деятельной приро­де, природе, переживающей и перерабатывающей материю мира; человек включен в нее, способен дать ответы на самые принципиальные вопросы, а самое главное, способен измениться. Способность переживать мир, со­участвовать в его производстве есть фундаментальная человеческая способ­ность. В такой трактовке чувственности Маркс уже полностью является

12 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 40. М., 1975. С. 147‒233.

13 Там же. С. 21‒146.

14 Ранние сочинения Маркса: «Размышление юноши при выборе профессии» и «Единение верующих с Христом».

15 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 42. М., 1974. С. 41‒174.

16 Sperber J. Karl Marx: A Nineteenth Century Life. L., 2013.

17 Marx K. Grundrisse. L., 1973.

мыслителем модерна, для него чувственность есть деятельность, и это не от­влеченная, а соучаствующая чувственность, не созерцательная сторона жиз­недеятельности, не дистанцированность и опредмечивание мира, а собран­ность с миром воедино, перцепция в значении включенности и вплетенности.

Для начала соберем все значения чувственности в этих ранних сочи­нениях Маркса путем анализа словоупотребления и выявления соседству­ющих по смыслу языковых единиц. Такого рода работу необходимо проде­лать для того, чтобы понимать, с чем мы имеем дело на уровне текста.

Чувственность (нем. Sinnlichkeit)

В словоупотреблении Маркса частой является связка sinnliche Außenwelt – ощущаемый органами чувств внешний мир, что свидетельствует о натура­листической трактовке нашего ключевого термина. Sinnliche Außenwelt ohne die Natur, ohne die sinnliche Außenwelt – без природы, без чувственного (ощущаемого) внешнего мира18.

Лишним указанием на первичность натуралистической трактовки тер­мина «чувственность» является часто сопрягаемое с ним слово «материал» (Stoff): например, материал есть то, без чего рабочий не может обойтись в труде. Характерные примеры именно такого значения мы встречаем по­всеместно в Рукописях 1844 года, ч. 1 и ч. 2.

Что касается der Sinn (и соответствующего прилагательного sinnlich), то у этого слова вообще 2 частых значения: 1) способность восприятия и ощу­щения, которая коренится в органах ощущения (кинестетика)19, 2) чувство, понимание чего-то, внутреннее отношение к чему-то (часто еще «смысл» как смысл жизни или «значение»). У прилагательного sinnlich есть еще 3-е, эротическое значение (аналог, например, русского «чувственный взгляд» и т.д). Но это значение появляется только у прилагательного. Даже в этом случае такой вид значения sinnlich сопрягается с натуралистическим, при­родным значением через понятие рода. Именно поэтому отношение мужчи­ны к женщине есть естественнейшее (в оригинале natürlichste – природней­шее, натуральнейшее) отношение человека к человеку – ближайший, как мы говорили, натуралистический смысл чувственности еще раз раскрывает себя в этом человеческом отношении. Здесь же на передний план выходит связка (unmittelbar sein Verhältnis), непосредственное отношение, связь как синоним чувственного. Это значение крайне важно для усмотрения сути от­чуждения как прерывания (не овнешнения, Entäußerung) этой непосред­ственной связи, в том числе и для фиксации сути частной собственности (Privateigentum) как зеркала отчуждения.

В большинстве немецких отрывков с употреблением «чувственности» и ее производных речь идет о природе, данной в ощущениях, и о значе­нии чувственного как сенсорного и переживаемого в ощущениях. Просле­живается такой синонимический окружающий ряд значений (идя по связ­кам немецкого текста): sinnlich (данный органам чувств), reell (реальный), materiell (вещественный, телесный, материальный), naturell (натуральный, естественный, природный), wirklich (действительный), unmittelbar (непосред­ственный), empirisch (эмпирический). Существенно и то, что ökonomisch

18 Marx K., Engels F. Werke. Bd. 40. Berlin, 1968. S. 512.

19 Duden. Deutsches Universalwörterbuch. Berlin, 2015. S. 1621.

(экономический) часто фигурирует у Маркса в смысле реальной обще­ственной жизни. Эти прилагательные словно взаимно притягиваются в тек­сте «Экономическо-философских рукописей 1844 года», иногда попарно, иногда группами.

В отличие, например, от Фейербаха20, чувственность у раннего Маркса ставится в зависимость от предметного освоения мира. Так Маркс затем и выходит на тему труда, активной практической деятельности человека, в которой не только перестраивается мир, но пересобирается чувственность. Чувственность у Маркса, несмотря на свою сенсорную природу, имеет го­раздо более широкое значение. Чувственно освоенная природа и есть чело­веческий мир. В этой же связи используется Марксом особое выражение sinnliche Wesenskräfte – «чувственные сущностные силы», которое означает непосредственно сопряженные с природой способности созерцания, вос­приятия, предосмысления, которые затем уже так или иначе ориентируют нас в познании или в оценке событий. Другое замечательное выражение sinnlicher Ausbruch – чувственная вспышка, обозначает нечто вроде инсайта, прилива сил, который нас охватывает, когда мы занимаемся своим делом, идем по верному пути, то самое оживление чувств, придающее им свежесть и размыкающее их затертое и привычное значение.

В результате прослеживания бытования термина «чувственность» в текстах раннего Маркса можно выделить несколько основных значений Sinnlichkeit:

1. Перцепция. Первый существенный момент: чувственность – это не ро­мантическая чувственность (мечтательность, романная сопереживательная активность, связанная с эмоциями и человеческими отношениями через эмоциональную сферу), а прежде всего сенсорика, таксис, перцепция.

2. Включенность. Чувственность связывает по значению перцепцию (ка­кой бы узкоспециальной или широкой эстетической и наполненной она ни была) со смыслом воспринятого. Грубо говоря, здесь царствует аскезис в его исконном смысле – участие в материале, включенность в субстрат, пластическое упражнение, которое дает больший когнитивный прирост даже по сравнению с гегелевским конкретным21.

3. Реальность. Чувственность онтологизирует обстоятельства встречи через прилагательные reell (реальный), materiell (вещественный, телесный, материальный), naturell (натуральный, естественный, природный), wirklich (действительный), unmittelbar (непосредственный), empirisch (эмпирический) – этот узел понятий позволяет Марксу указать (вслед за античными натурали­стами) на прямую взаимосвязь чувственной включенности со степенью ре­альности вещи, отношения к ней.

4. Разрыв. Отчуждение мыслится ранним Марксом прежде всего как перцептивное обеднение, что делает актуальным задачу эмансипации чувств, освобождения от паразитарных чувственных включений и расширения их разнообразия.

5. Существование. Игра на семантическом сближении чувств и смысла используется Марксом в кантовско-фихтеанско-фейербаховском духе: если чувство не развито, то и предмет его не развит, чувство вырабатывает

20 Фейербах Л. Против дуализма души и тела, плоти и духа // Фейербах Л. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1995. С. 146‒167.

21 Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994. C. 155‒159.

и развивает собственный предмет (Gegenstand). Только эти пассажи следует понимать не как простое доразвитие идеалистических сюжетов, а уже точ­нее в материалистическом или же в натурфилософском ключе: возвращение чувственности обогащает нас подлинным смыслом существования.

6. Упражнение чувств. Последнее по списку, но не последнее по значе­нию. Чувственность, благодаря своему срединному положению, мыслится как сердцевина антропологического: поэтому и задача освобождения, как и задача отыскания собственного пути (через следование инсайту – sinnlicher Ausbruch), у Маркса связана с реабилитацией чувственности, ее развитием и совершенствованием, с упражнением чувств.

При чтении тех же «Экономическо-философских рукописей 1844 года» становится понятно, что сама проблема чувственности у раннего Маркса представлена через заужение перцептивной связи, через ее обеднение и пре­рывание22. Отчуждение, собственность, опредмечивание – вот те пункты проблематизации чувственности, через которые проходит описанная Марк­сом структура человеческого отношения. Необходимо восстановление чув­ственности, а вместе с ним и восстановление деятельного, включенного и познавательного отношения к действительности.

Занятия атомистикой. Ответ на вопрос «почему?»

Мы видим из анализа этих значений, что у раннего Маркса происходит явное смещение трактовки чувственности в сторону перцептивности, в сто­рону сенсуалистической чувственности. В этой связи возникает резонный вопрос: почему и в результате чего для Маркса такие натуралистические значения чувственности оказались превалирующими? Ответ на этот вопрос следует искать в докторской диссертации Маркса и занятиях им античной атомистикой. Дело в том, что на протяжении нескольких лет, завершающих обучение Маркса в университете (1839‒1841 гг.), происходит реализация наметившихся еще в гимназических сочинениях мотивов единства всех лю­дей во имя всеобщего блага. Констатация живой органической связи, в кото­рой пребывает человеческое существо в мире. Человек и его чувственность неотделимы от чувственности других людей, он переплетен с ними тыся­чью нитей, в этом суть социального взаимодействия. Мы не можем отре­шиться от тех связей, в которые мы включены, наше мировоззрение и наш способ переживания мира детерминированы этим социальным отношением. В то же время, для того чтобы соответствовать своему этическому идеалу, человек должен не только трансформировать и удерживать широту соб­ственной включенности в единство мира, он и сам, своим перцептивным воздействием на мир, влияет на всю цепочку социальных связей, в которые включен. Тексты раннего Маркса многосоставны, в них достаточно много пластов: протестантская основа, эллинистическая микрофизика, гегелевская терминология, английский и французский новояз, в том числе журнализмы и экономико-юридическая лексика23; все эти напластования необходимо учитывать в трактовке тех или иных мест.

22 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 42. С. 126‒129.

23 Кондрашов П.Н. Философия Карла Маркса: Экзистенциально-антропологические аспек­ты. М., 2019. С. 37‒43.

В своих ранних текстах, периода от гимназических сочинений до док­торской, Маркс формирует и продумывает следующую траекторию мысли. Что достойно мысли и жизни? – спрашивает он себя в «Размышлении юно­ши при выборе профессии»24. Достойным оказывается забота не о соб­ственном благе, но о благе всего человечества. Такая цель явно избыточна для поддержания индивидуальной жизни, но она необходима для того, что­бы сохранить единство жизни. Жизнь рассматривается Марксом не как инертный адаптивный процесс, что естественно в этом возрасте и для юно­ши такого воспитания. Жизнь – повод для действия, развития. Как бы мы сейчас сказали, жизнь есть повод для высказывания, то есть для отыскания смысла. Цель такой жизни должна быть больше, чем сама индивидуальная человеческая жизнь, поэтому Маркса не устраивает обособление индивида ни в каком его проявлении: ни в адаптивном примитивно-биологическом, ни в социальном гоббсовском смысле войны всех против всех, ни во власт­но-авторитарном империалистическом смысле. Так Маркс закономерно приходит к преодолению корпускулярного индивида в пользу исследования разомкнутых, подключенных, потоковых форм жизни. Так ткется его антро­пологический идеал, конструкция того человеческого мира, который Маркс затем будет осмысливать на протяжении жизни и в целом останется верным ему даже в самый поздний период, пройдя через все лишения и через многие по сути так и не преодоленные им трудности.

Второй момент, определивший путь Маркса к бессубъектной онтологии античных натуралистов и прежде всего Эпикура, составляет христианско-протестантская убежденность в единстве всех людей, в их живой переплетен­ности между собой. Переплетенность эта представлена не на уровне инте­ресов и четко уловимых социальных трансакций. В раннем своем сочине­нии «Единение верующих с Христом»25 Маркс идет гораздо дальше, нежели позволяет эта либерально-коммуникативная определенность, которую марк­сизм будет исторически преодолевать в середине ХХ века. Под именем единства и единения представлен гораздо более глубокий пласт коллектив­ной неприватизируемой чувственности. Не только коммуникативный, но и перцептивный космос невозможно привязать к отдельному индивиду: моя способность переживать всегда задействует другого, даже скупое минерало­гическое чувство, направленное на природу, уже проникает в чувственность другого. Не только корреспондирует с ней на уровне предрассудков имено­вания и восприятия, но и буквальным образом собирается из общей чув­ственности, из того, что Хайдеггер впоследствии будет исследовать под именем Mitsein26 и, для чего Нанси найдет термин co-implication27. Взаим­ная обусловленность и даже глубже, взаимность, разделенность присут­ствия прежде идентичностей выражена у раннего Маркса в концепте чув­ственности. Благодаря по меньшей мере этим двум обстоятельствам, Маркс приходит к атомистической физике эпикурейцев как онтологическому бази­су. В ней мы встречаем уникальную концепцию чувственности, где как раз представлена подробная развертка бессубъектного взгляда на перцепцию и со-присутствие. К такого рода онтологии Маркс приходит как к прочной

24 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 40. С. 3‒7.

25 Там же. С. 590‒593.

26 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 114‒129.

27 Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное. Минск, 2004. С. 56.

опоре в необходимом для него преодолении гегельянства, но это уже совсем другая история28.

Мы проследили путь от 1835-го к 1841 г., к году защиты Марксом док­торской диссертации. В этот период написаны «Тетради по эпикурейской философии» и ряд других сочинений по материалам античного натурализ­ма. Какие результаты имело усвоение Марксом этого «радиоактивного кос­моса» Эпикура-Лукреция и как оно повлияло на реализацию его антрополо­гического идеала, учитывая то, что идеал свободы, также привлекающий Маркса у Эпикура, строится на отклонении, мягких стратегиях настройки и ухода (развернутую трактовку этих микрополитик мы найдем в последней книге Мишеля Фуко29)? Какова модель восприятия, которая у Эпикура стро­ится на идее истечений, эйдолов? Обозначим основные черты этой модели: 1) чувства телесны, они вступают в непосредственный контакт с вещами, которые воспринимают; 2) в восприятии человек непосредственно соприка­сается с вещами мира, нет единого посредника (в виде ли света или волн): частицы органов чувств соприкасаются с отлетающими от вещей частицами их; 3) восприятия несводимы к друг другу: они тактильны, а не информа­тивны; 4) такие соприкосновения, по причине своей непосредственности, постоянно трансформируют единство человека, через них человек включен в мир, открыт воздействиям с его стороны; 5) единство человека постоянно созидается и поддерживается, т.е. имеет характер скорее активный и ситуа­тивный, нежели родовой и сущностный; 6) в чувственности осуществляется необходимый подбор взаимодействий и ведется работа по созиданию и под­держанию спектрального единства мир-человек, т.е. единства «жизни».

Маркс четко фиксирует для себя смысл чувственности и этой физики эпикурейцев, который проявляется в снятии акциденций и в идее становле­ния: «Человеческая чувственность поэтому образует ту среду, в которой от­ражаются процессы природы и в которой они, воспламенившись, излучают свет явлений… В слухе поэтому природа слышит самое себя, в обонянии она обоняет самое себя, в зрении она видит самое себя»30. Взятая по отно­шению к единству человек-мир, чувственность образует ту среду, в которой человек и встречается с миром. Надо при этом еще учитывать, что весь мир, во-первых, не отделен от человека некоей пленкой представления или сущ­ности, а слит с ним и, во-вторых, находится вместе с человеком в процессе непрерывного становления, где постоянно происходит их обоюдное созида­ние. Исходя из такого значения бессубъектной онтологии эпикурейцев, можно понять, сколь важное место натуралистически понятая чувствен­ность занимает у раннего Маркса.

Чувственность как поток, прерывание потока

В результате изучения античных атомистов у раннего Маркса возникает натуралистическое смещение в трактовке чувственности. Перейдем к следу­ющему вопросу, важному для раннего Маркса, – проследим, какие черты

28 Karimova G.-S. Von der Erkenntnistheorie der Natur zur Idee der Praxis – Eine marxsche Aus­einandersetzung mit der Naturphilosophie Demokrits und Epikurs // Karl Marx – Philosophie, Pädagogik, Gesellschaftstheorie und Politik. Kassel, 2018. S. 141‒157.

29 Фуко М. Забота о себе: История сексуальности – III. Киев; М., 1998.

30 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 40. С. 188.

чувственность обретает в период 1841‒1844 гг., как получается, что Маркс в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» четко формирует запрос на реабилитацию чувственности31. В первом приближении такой подход оказывается оправданным исходя из материалистической трактовки отчуж­дения как обеднения чувств. Дело в том, что человеческая чувственность «заражена» обладанием и владением. В чувственность как поток и как неразрывное единство человек-мир вторгаются рассекающие ее элементы опредмечивания. Для того чтобы оценивать, владеть, осуществлять власть над другими, мы должны сегментировать и рассекать первоначальный по­ток чувственности. Мы должны вторгаться в живую органическую ткань мира с цепью своих дистинкций и вводить опредмечивающие чужеродные элементы, опосредующие чувственное отношение. Чувственности как потоку и как включенности в достоверный и широкий контакт с миром противопо­ложна способность капитализирования. Делать акциденции из становления, фабриковать фетиши среди подвижного потока значений, абсолютизировать внешний образ вещи под видом инварианта оказывается проще, чем всякий раз обращаться к достоверности живых ощущений. При всей своей экстен­сивной сложности, с онтологической стороны, путь капитализирования есть путь упрощения – раз и навсегда наклеить ярлык на человека, на вещь или явление, – чтобы затем уже оперировать тем и другим как вещами как за­крытыми и слепыми отчужденными предметностями. В этом, по Марксу, состоит суть капитализации.

Блестящий пример анализа происхождения подобной трансформации мы видим у Маркса при анализе сущности денег. В соответствующей главе «Экономическо-философских рукописей 1844 года»32 Маркс показывает, как деньги формируются из прямого желания человеческого могущества, они создаются буквально как протезы живых органических способностей, чувственных сил человека. Мы можем благодаря деньгам завладеть теми ка­чествами, которые нам не присущи от природы, и теми качествами, которые мы не способны в себе развить путем тренировки ума и чувств. Поэтому деньги дают нам возможность реализоваться в качестве людей, стремящихся к господству. Одновременно с этим они создают суррогаты чувств, сурро­гаты отношений, суррогаты оценки. Деньги, позволяя обменивать и сво­дить друг с другом несводимые и неродственные от природы вещи и явле­ния, окончательно все запутывают. Сила денег, как и сила владения, присвоения, исходит в конечном итоге из разрывов живой органической ткани мира, которая, по сути своей, нигде не находится и поэтому сопро­тивляется означиванию, и из способности человека опредмечивать сущно­сти, объективировать акцидентальные блоки, в которых прерывается ста­новление и в которых, в конечном итоге, разрывается и рушится мир. Феномен блокирования чувственности осмысляется Марксом не только как прерывание, но и со стороны обеднения, заужения чувств. На смену всего богатства органического единства с миром приходит лишь одно чувство – чувство обладания. Зачем нам развивать все богатство наших чувств, если мы можем с помощью отчуждения и объективации, с помощью владения и покупки акциденций завладеть всеми вещами мира? Этот путь проще и строже. Обеднение чувственности – прямое следствие опредмечивания

31 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 42. С. 126‒131.

32 Там же. С. 146‒152.

и капитализации. Об этом Маркс неоднократно высказывается в «Экономи­ческо-философских рукописях 1844 года».

Ранний Маркс на основе натуралистической трактовки чувственности, на основе чувственной трактовки отчуждения и капитализирования предла­гает проект восстановления чувственности человека путем ее разблокирова­ния и соучастия в живой органической ткани сущего. Поскольку сама чув­ственность демонстрирует взаимообусловленность единства человек-мир, от перенастройки и обновления чувственности зависит пересобирание единства мира и его подвижной конфигурации. От опредмечивания мы должны выйти к становлению бытия, путь этот пролегает через преодоле­ние акциденций в пользу их разблокирования. Возвращение к подвижной инвариантности переживания, в том числе и к разблокированию собствен­ной человеческой идентичности. Чувственность, оказавшись на переднем крае отчуждения и капитализирования, оказывается поврежденной облада­нием. В то же время для того, чтобы достигнуть и осуществить задачу реа­билитации чувственности, нам нужно преодолеть одностороннюю субъек­тивацию и замыкание собственной идентичности в различных, ложных социально или когнитивно детерминированных предметностях и личинах. Для Маркса ключевым механизмом по преодолению такой акцидентальной включенности в опредмечивание выступает механизм эмансипации, также довольно подробно прописанный в одном из ранних сочинений «К еврей­скому вопросу» (1843 г.)33. Механизм эмансипации, описанный Марксом, предполагает последовательную инфильтрацию, вхождение чувственности в поток становления, и на этом пути – последовательное преодоление акци­дентальных блоков. Экстракция чувств из отчужденных форм акциденталь­ного существования, чтобы затем, на пути реабилитации чувственности, был проделан обратный процесс ее инфильтрации в живую органическую ткань мира. Подробно, постадийно прописывая функционирование эманси­пации, Маркс полагает ее в качестве основного механизма реализации зада­чи восстановления чувственности34. Эмансипация работает и как экстрак­ция и как инфильтрация. Как экстракция emanciperобозначает операцию вычленения, вытягивания своего собственного из отчужденных форм вла­дения и присвоения, сфабрикованных потреблением и означиванием личин субъекции. Затем эмансипация начинает действовать как инфильтрация, как включение в разблокированные предметности собственного перцептив­ного отношения, как введение и восстановление живой органической связи мира.

Если принять, как делает ранний Маркс, за основу антропологии на­туралистическое понимание контакта человека с миром, основанное на осмыслении им атомистики Эпикура-Лукреция, то следует рассматривать человеческое единство как пластическое, текучее, постоянно трансфор­мирующееся единство, опирающееся в своих оценках и своих поступках на непосредственную корреспонденцию атомарных взаимодействий, не­прерывно протекающую в чувствах. Организованная подобным текучим образом человеческая сенсорика постоянно перерабатывает субстанцию самого человеческого единства, непрерывно трансформируя всю его

33 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. М., 1975. С. 382‒413.

34 Преображенский Г.М. О понятии «эмансипация» в ранних работах К. Маркса // Гражда­ногенез в России. Кн. 1. Брянск, 2009. С. 303‒313.

чувственность35. Внутри такого сенсорного потока, в котором непрерывно происходит координация и трансформация элементарных атомарных со­ставов, также должна быть пересмотрена необходимость отстаивания своей целостности; в чем и заключается, по Марксу, смысл восстановле­ния человеческой чувственности, изложенный им на страницах «Рукопи­сей 1844 г.». То есть само понимание человеческого единства и его места в мире изначально у Маркса является бессубъектным и несовместимым с буржуазной формой производства человеческого по модели потребления и обладания.

Собственность в этой модели является коротким замыканием сенсор­ного потока, блокатором динамической человеческой чувственности, в ко­нечном итоге – фетишизацией чувств. Чтобы этого избежать, Марксом за­пускается своеобразная перцептивная дезактивация сущего – преодоление акцидентальной привычки существования, вслед за которой мы склонны усматривать свое собственное человеческое бытие в предмете, в товаре, в вещи (насколько бы чувственной-сверхчувственной она ни была; по­скольку товар захватывает и опредмечивает не только чувственную сферу, но также и сверхчувственную), а не в отношении и не в процессе. Стало быть, ключевым, но весьма тонким становится при новом социальном устройстве вопрос о соблюдении собственного. Каким образом и на каких основаниях можно ставить в этой революционизированной чувственности вопрос о собственном? Если собственное набирается как четки, складыва­ется как орнамент из более мелких элементов и, в конечном счете, произ­водится капиталом в процессе блокирования чувственности. Собственное выхватывается из общего потока и апроприируется человеческой чув­ственностью, пусть даже и на краткий миг; но ведь и сама чувственность, понятая в таком развороте по-эпикурейски натуралистически, дезапропри­ируется потоком. Энергетическим потоком аффектации. Отсюда становит­ся понятно, как именно тема собственного и собственности становится центральной в этот ключевой для творчества раннего Маркса период (1841‒1844 гг.).

Собственность и владение
как последствия блокировки чувственности

Собственность, владение, обладание формируются исходя из разры­вов и прерывания. Первоначально возникновение инстанций собственно­сти (в виде вещей либо ином виде) мыслится ранним Марксом в парадиг­ме противопоставления живого и неживого. Когда фабрикация сегментов реальности, пригодных для обладания (и расширения своего индивиду­ального могущества), происходит путем вырезания сегментов из живых ор­ганических тканей, неизменно приводящего их к гибели («Дебаты по пово­ду закона о краже леса»)36. Даже если мы расширим границы своей собственности на весь мир, это все равно не будет восстановлением целост­ности живой органической связи. Для того чтобы обладать, мы должны

35 O’Keefe T. The Ontological Status of Sensible Qualities for Democritus and Epicurus // Ancient Philosophy. 1997. Vol. 17. Issue 1. P. 119‒134.

36 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. T. 1. C. 119‒160.

умертвить. Разрыв живой органической ткани сущего необходим для поста­новки предметности, создания благоприятной среды для символического денежного кодирования.

Когда мы теряем живую органическую связь с миром, мы можем за­мкнуть его в некотором сегменте вещей, но при этом наша оценка предмет­ности уже теряет связь с достоверностью чувств. Универсальный экви­валент позволяет нам не прибегать к индивидуальной оценке живых восприятий, а телесность времени претерпевания чувственных потоков сме­няется подстановками на их место стабильных знаков вещей, фиксируемых в семантике самостоятельных предметных отношений. Верно понятый ан­тичный натурализм позволяет Марксу материалистически проработать ча­стичность, онтологизировать ее и сделать принципом объяснения возникно­вения стоимости.

У жизни нет границ, у чувственности они есть. Для времени капитали­стически обедненной чувственности настоящий миг, всего лишь момент, он бесконечно мал, в нем представлен минимальный набор предметностей. Мы должны расширять его, пересчитывать, переопределять, перебирать возможности. Частичность здесь – это жажда большего, это не полнота достоверности органической связи, это жажда более полного пересчета. В становлении нечего пересчитывать. Поэтому рекурсивная бесконечность обладания не вписывается в настоящий момент, она требует вечности. Ка­питализм – это вечность постоянного присутствия, непрерывного умноже­ния, экстенсивного расширения возможностей, когда мы уже не должны вы­бирать только одну из альтернатив, а можем владеть всеми, причем владеть так, чтобы знать, что это владение задействует всех, обладает тотальностью и будет сохранено как можно дольше37.

Маркс очень чутко выбирает бессубъектную онтологию эпикурейцев базисом для своей ранней антропологической концепции, поскольку крае­угольный камень ее – понятие чувственности – может быть понят в долж­ной перспективе освобождения только на базисе такой бессубъектной он­тологии. Перенастройка чувственности на частичность и достоверность истолкования опыта, на восстановление живой органической связи с пото­ками восприятия вещей и деятельности не может быть, в свою очередь, окончательной, это фундаментальное упражнение, это проясняющий, пере­настраивающий чувственность праксис, практикум по чуткому уточнению взаимодействий, эффектов и траекторий оценки чувств. Мгновенное и здра­вое реагирование в своей утонченности доступно не всегда и не для всех, для своего закрепления в качестве стабильного региона опыта оно требует глубокой социальной трансформации.

Чувственные агломерации по природе своей неприсваеваемы, удержать тонкость реагирования и оценки возможно только во взаимодействии с так же тонко настроенным ближним кругом других чувственных агентов. По­этому разговор об освобожденной чувственности часто может быть подме­нен отсылкой к чисто капиталистической практике квалифицированного по­требления и настройки тонкости обладания: потреблять более изысканно, обладать более редкими вещами, соучаствовать в более рафинированных событиях. Но сам принцип разрыва, принцип опространствования времени,

37 Преображенский Г.М. Лес живой и мертвый: вопрос о собственности в ранних сочинени­ях К. Маркса // Вестник РГГУ. Сер.: Философия. Социология. 2009. № 12/09. С. 28‒36.

как и принцип отчужденных связанных опредмечиваний, всегда будут разво­рачиваться экстенсивно, пассивно и грубо. Другое дело, когда речь заходит о восстановлении чувственности, и через него – обретении смысла суще­ствования, обретении новых градаций присутствия через подлинное откры­тие чувств (sinnlicher Ausbruch).

Возможности онтологического решения проблемы оскудения чувствен­ности и, следовательно, обретения ее подлинного смысла лежат в плоскости практики чувственности, это особый путь с разветвленным каталогом про­цедур. Собственность формируется не из вещей, а из разрывов в чувствен­ности. Именно процедуры блокировки и сегментации чувств позволяют сформировать тело капитала. В этом смысле история капитализирования повторяется многократно, вновь и вновь, а процедуры блокировки чувств поддерживаются государственными институтами и являются главным их производным. Тело капитала ткется из чувств, формируется благодаря вла­дению, устанавливается с помощью разрывов. Несмотря на то что такие процедуры прочно укоренились в структуре государства и права, их непре­рывное воспроизведение говорит нам о том, что они недолговечны, что в любой момент раны отчуждения могут быть излечены и что живой поток несегментированной чувственности имеет онтологическое первенство пе­ред каверзами юридических аберраций. Но именно поэтому для восстанов­ления чувственности необходимы обратные дискурсивные процедуры: по­лемика, раскрытие мотивов капитализации и четкая генеалогия фикции владения.

Трактовка чувственности в ранних работах Маркса имеет существенное значение для формирования задач последующего (после 1845‒1847 гг.) раз­вития марксизма. Основные черты понимания чувственности включают в себя бессубъектную онтологию эпикурейцев как основу для материали­стического понимания процесса капитализирования, владения и трудовой деятельности. Понятие чувственности вводится ранним Марксом как цен­тральное для осмысления взаимосвязи человека и мира по отношению к по­ниманию отчуждения и становления. Характерные черты эпикурейской чув­ственности мы находим и в чувственности марксистской, и это влияние неслучайно, оно обусловлено антропологическим идеалом и задачами, кото­рые ставит ранний Маркс в своих сочинениях. Натуралистическая трактов­ка чувственности повлияла на последующее осмысление таких ключевых для марксизма понятий, как отчуждение, эмансипация, собственность. Об­наружение эллинистической подосновы в трактовке ранним Марксом поня­тия «чувственность» помогает уяснить себе смысл задач, которые марксизм ставит для социальной теории и практики, позволяет понять их мотивировку и адекватно проследить генеалогию марксистского проекта.

Список литературы

Адо П. Духовные упражнения и античная философия / Пер. с фр. при участии В.А. Во­робьева. М.; СПб.: Степной ветер; Коло, 2005. 448 с.

Альтюссер Л. За Маркса / Пер. с фр. А.В. Денежкина. М.: Праксис, 2006. 392 с.

Дёмина И.В. Проблема чувственности в философско-антропологической концепции Люд­вига Фейербаха // Человек. Сообщество. Управление. Приложение: Вопросы соци­ально-гуманитарного знания / Ред. Е.В. Морозова. Краснодар: Изд-во Кубанского гос. ун-та, 2006. С. 15‒19.

Ильенков Э.В. Искусство и коммунистический идеал: Избранные статьи по философии и эстетике. М.: Искусство, 1984. 351 с.

Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб.: Наука, 1994. 541 с.

Кондрашов П.Н. Философия Карла Маркса: Экзистенциально-антропологические аспек­ты. М.: URSS, 2019. 216 c.

Лукач Д. Политические тексты / Пер. с нем. и с венг. М.: Три квадрата, 2006. 336 с.

Мамардашвили М.К. Анализ сознания в работах К. Маркса // Вопросы философии. 1968. № 6. С. 14‒25.

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. М.: Изд-во политической литературы, 1975. 698 с.

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 40. М.: Изд-во политической литературы, 1975. 728 с.

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 42. М.: Изд-во политической литературы, 1974. 535 с.

Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное / Пер. с фр. В.В. Фурс; под ред. Т.В. Щит­цовой. Минск: Логвинов, 2004. 272 с.

Преображенский Г.М. Ранний Маркс и греческая атомистика // Россия сегодня: Гумани­зация социально-экономических отношений. VI Марксовские чтения: Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной памяти проф. В.Д. Жукоцкого / Отв. ред З.Р. Жукоцкая, Е.С. Борзов. Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та, 2008. С. 71‒75.

Преображенский Г.М. Лес живой и мертвый: вопрос о собственности в ранних сочи­нениях К. Маркса // Вестник РГГУ. Сер.: Философия. Социология. 2009. № 12/09. С. 28‒36.

Преображенский Г.М. О понятии «эмансипация» в ранних работах К. Маркса // Граж­даногенез в России / Под общ. ред. В.Д. Мехедова, В.Ф. Блохина. Кн. 1. Брянск: Курсив, 2009. С. 303‒313.

Фейербах Л. Против дуализма души и тела, плоти и духа / Пер. с нем. // Фейербах Л. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1995. С. 146‒167.

Фуко М. Забота о себе: История сексуальности – III / Пер. с фр. Т.Н. Титовой и О.И. Хомы. Киев: Дух и литера; М.: Грунт, 1998. 282 с.

Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997. 451 с.

Barad K. Meeting the Universe Halfway: Quantum Physics and the Entanglement of Matter and Meaning. Durham (NC): Duke University Press, 2007. 544 p.

Brassier R. Nihil Unbound: Enlightenment and Extinction. Basingstoke; N.Y.: Palgrave Macmillan, 2007. 276 p.

Bryant Levi R. Onto-Cartography: An Ontology of Machines and Media. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2014. 300 p.

Duden. Deutsches Universalwörterbuch. Berlin: Duden Verlag, 2015. 2128 S.

Karimova G.-S. Von der Erkenntnistheorie der Natur zur Idee der Praxis – Eine marxsche Auseinandersetzung mit der Naturphilosophie Demokrits und Epikurs // Karl Marx – Philosophie, Pädagogik, Gesellschaftstheorie und Politik / Hrsg. von D. Novkovic, A. Akel. Kassel: Kassel university press, 2018. S. 141‒157.

Marx K. Grundrisse. L.: Penguin Books; New Left Review, 1973. 449 p.

Marx K., Engels F. Werke. Bd. 40. Berlin: Dietz Verlag, 1968. 756 S.

McCarthy G. Marx and the Ancients: classical ethics, social justice, and nineteenth-century political economy. Savage: Rowman & Littlefield Publ., 1990. 342 p.

O’Keefe T. The Ontological Status of Sensible Qualities for Democritus and Epicurus // Ancient Philosophy. 1997. Vol. 17. Issue 1. P. 119‒134.

Sperber J. Karl Marx: A Nineteenth Century Life. L.: W. W. Norton & Company, 2013. 672 p.

Stedman J. Karl Marx: Greatness and Illusion. L.: Allen Lane, 2016. 768 p.

A naturalistic interpretation of sensuality
in the early writings of K. Marx

German M. Preobrazhensky

Tyumen State University. 23 Lenin Str., Tyumen, 625003, Russian Federation; e-mail: e1525@mail.ru

Ekaterina V. Starikova

Tyumen State University. 23 Lenin Str., Tyumen, 625003, Russian Federation; e-mail: katstr00@
gmail.com

Today, new versions of materialism based on flat ontologies lead to a revision of the legacy of Karl Marx. The purpose of this paper is to demonstrate the renewed poten­tial of Marx’s texts based on a study of the relationship between his early anthropological project and the atomistic version of ancient naturalism. The common point here is the cat­egory of sensuality (Sinnlichkeit). The formation of sensuality as a central category is traced in the works of Marx of the period 1835‒1844. General meanings of sensuality that are characteristic for naturalistic interpretation are exposed. The early anthropologi­cal ideal set forth by Marx in his gymnasium works is related to the naturalistic turn in the understanding of sensuality. It is shown that his interest in the ancient naturalism was not accidental and had been conditioned by the ethical preferences of young Marx. It is argued that the subsequent development of Marx’s thought was influenced by the naturalistic understanding of sensuality. Based on a naturalistic interpretation of sen­suality, Marx developed a project of an exoneration of human sensuality. He thus intro­duced both the mechanism of emancipation and the role of liberation. The authors show how the naturalistic interpretation of sensuality influenced the formation of the meaning of such fundamental concepts of Marxism as property, appropriation, possession.

Keywords: marxism, sensuality, naturalism, property, possession, appropriation, perception

For citation: Preobrazhensky, G.M., Starikova, E.V. “Naturalisticheskaya traktovka chuvstvennosti v rabotakh rannego Marksa” [Naturalistic interpretation of sensuality in the early writings of K. Marx], Filosofskii zhurnal / Philosophy Journal, 2020, Vol. 13, No. 1, pp. 36‒52. (In Russian)

References

Althusser, L. Za Marksa [For Marx], trans. by A.V. Denezkin. Moscow: Praksis Publ., 2006. 392 pp. (In Russian)

Barad, K. Meeting the Universe Halfway: Quantum Physics and the Entanglement of Matter and Meaning. Durham, NC: Duke University Press, 2007. 544 pp.

Brassier, R. Nihil Unbound: Enlightenment and Extinction. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2007. 276 pp.

Bryant Levi, R. Onto-Cartography: An Ontology of Machines and Media. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2014. 300 pp.

Demina, I.V. “Problema chuvstvennosti v filosofsko-antropologicheskoi kontseptsii Lyudviga Feierbakha” [The problem of sensuality in the philosophical and anthropological concept of Ludwig Feuerbach], Chelovek. Soobshchestvo. Upravlenie. Prilozhenie: Voprosy sotsi­al’no-gumanitarnogo znaniya [Man. Community. Control. Addendum: Issues of social and humanitarian knowledge], ed. by E.V. Morozova. Krasnodar: Krasnodar St. Univ. Publ., 2006, pp. 15‒19. (In Russian)

Duden. Deutsches Universalwörterbuch. Berlin: Duden Verlag, 2015. 2128 S.

Feuerbach, L. “Protiv dualizma dushi i tela, ploti i dukkha” [Against the dualism of the soul and body, flesh and spirit], in: L. Feuerbach, Sochineniya [Works], Vol. 1. Moscow: Nauka Publ. 1995, pp. 146‒167. (In Russian)

Foucault, M. Istoriya seksual’nosti III: Zabota o sebe [The history of sexuality III: The care of the self.], trans. by T.N. Titova and O.I. Homa. Kiev; Moscow: Duh i litera Publ., 1998. 282 pp. (In Russian)

Hadot, P. Dukhovnye uprazhneniya i antichnaya filosofiya [Spiritual exercises and ancient philosophy], trans. by V.A. Vorobiev et al. Moscow; St. Petersburg: Kolo Publ, 2006. 210 pp. (In Russian)

Heidegger, M. Bytiye i vremya [Being and time], trans. by V.V. Bibikhin. Moscow: Ad Marginem Publ., 1997. 451 pp. (In Russian)

Il’enkov, E.V. Iskusstvo i kommunisticheskii ideal: Izbrannye stat’i po filosofii i estetike [Art and the Communist Ideal: Selected Articles on Philosophy and Aesthetics]. Moscow: Art Publ., 1984. 351 pp. (In Russian)

Il’in, I.A. Filosofiya Gegelya kak uchenie o konkretnosti Boga i cheloveka [Hegel’s philosophy as a doctrine of the concreteness of God and man]. St. Petersburg: Nauka Publ., 1994. 541 pp. (In Russian)

Karimova, G.-S. “Von der Erkenntnistheorie der Natur zur Idee der Praxis – Eine marxsche Auseinandersetzung mit der Naturphilosophie Demokrits und Epikurs”, Karl Marx – Philosophie, Pädagogik, Gesellschaftstheorie und Politik, hrsg. von D. Novkovic und A. Akel. Kassel: Kassel university press, 2018, S. 141‒157.

Kondrashov, P.N. Filosofiya Karla Marksa: Ekzistentsial’no-antropologicheskie aspekty [Philo­sophy of Karl Marx: Existential-anthropological aspects]. Moscow: URSS Publ., 2019. 216 pp. (In Russian)

Lukács, G. Politicheskie teksty [Political writings]. Moscow: Tri kvadrata Publ., 2006. 334 pp. (In Russian)

Mamardashvili, M.K. “Analiz soznaniya v rabotakh K. Marksa” [Analysis of consciousness in the works of K. Marx], Voprosy filosofii, 1968, No. 6, pp. 14‒25. (In Russian)

Marx, K. Grundrisse. London: Penguin Books; New Left Review, 1973. 449 pp.

Marx, K., Engels, F. Werke, Bd. 40. Berlin: Dietz Verlag, 1968. 756 S.

Marx, K., Engels, F. Sochineniya [Works], Vol. 1. Moscow: Politicheskaya literatura Publ., 1975. 698 pp. (In Russian)

Marx, K., Engels, F. Sochineniya [Works], Vol. 40. Moscow: Politicheskaya literatura Publ., 1975. 728 pp. (In Russian)

Marx, K., Engels, F. Sochineniya [Works], Vol. 42. Moscow: Politicheskaya literatura Publ., 1974. 535 pp. (In Russian)

McCarthy, G. Marx and the Ancients: classical ethics, social justice, and nineteenth-century political economy. Savage: Rowman & Littlefield Publ., 1990. 342 pp.

Nancy, J.-L. Bytie edinichnoe mnozhestvennoe [Being Singular Plural], trans. by V.V. Furs. Minsk: Logvinov Publ., 2004. 272 pp. (In Russian)

O’Keefe, T. “The Ontological Status of Sensible Qualities for Democritus and Epicurus”, Ancient Philosophy, 1997, Vol. 17, Issue 1, pp. 119‒134.

Preobrazhenskii, G.M. “Rannii Marks i grecheskaya atomistika” [Early Marx and Greek atomism], Rossiya segodnya: Gumanizatsiya sotsial'no-ekonomicheskikh otnoshenii. VI Marksovskie chteniya [Russia today: The humanization of socio-economic relations. VI Marxian readings], ed. by Z.R. Zhukotskaya and E.S. Borzov. Nizhnevartovsk: Nizhnevartovsk St. Univ. Publ., 2008, pp. 71‒75. (In Russian)

Preobrazhenskii, G.M. “Les zhivoi i mertvyi: vopros o sobstvennosti v rannikh sochineniyakh K. Marksa” [Forest alive and dead: the issue of property in the early works of K. Marx], Vestnik RGGU, 2009, No. 12/09, pp. 28‒36. (In Russian)

Preobrazhenskii, G.M. “O ponyatii‘emansipatsiya’ v rannikh rabotakh K. Marksa” [On the con­cept of‘emancipation’ in the early works of K. Marx], Grazhdanogenez v Rossii: sbornik statei [Civilogenesis in Russia: collection of articles], Vol. I, ed. by V.D. Mekhedov and V.F. Blokhin. Bryansk: Kursiv Publ., 2009, pp. 303‒313. (In Russian)

Sperber, J. Karl Marx: A Nineteenth Century Life. London: W.W. Norton & Company, 2013. 672 pp.

Stedman, J. Karl Marx: Greatness and Illusion. London: Allen Lane, 2016. 768 pp.