ИНТЕЛРОС > №8, 2015 > Киберпанк и мышление машин

Николай Герасимов
Киберпанк и мышление машин


21 мая 2015
В 1984 году в американской печати выходит роман Уильяма Гибсона «Нейромант» (Neuromancer), который становится первым классическим произведением киберпанка. Образы и метафоры книги вскоре становятся достоянием массовой культуры: возникает специфическая романтика «хакерско­го взлома», активно используется понятие генной инже­нерии и киберпространства. Ещё до появления широкого доступа к сети Интернет, ещё до распространения мно­гофункциональных гаджетов, ещё до выхода трилогии «Матрица» и компьютерной игры «Deus Ex» Гибсон стал говорить о тесной взаимосвязи виртуального простран­ства, мышления и нечеловеческих форм интеллекта.

С конца 1960-х годов мировая фантастика потеряла веру в монополию человека на способность к мышлению. В 1968 году Филипп Дик, один из основателей жанра фу­туристического триллера, в своём романе «Мечтают ли ан­дроиды об электроовцах?» (Do Androids Dream of Electric Sheep?) через термин «эмпатия» пытался провести раз­личие между человеческим мышлением и мышлением машин. Как показано в книге, различие это является куда более сложной проблемой, чем наличие или отсутствие у субъекта мышления способности к сопереживанию.

К началу 1980-х уже стало очевидно, что космические путешествия как проект, способный показать силу челове­ческого разума, исчерпан. Вероятно, в ближайшем буду­щем мы никуда не полетим, не будем строить колонии на других планетах, не будем общаться с инопланетными формами жизни. Долгое время научная фантастика пита­лась верой в прогресс, верой в классическую рациональ­ность мышления. Даже когда к середине XX века эта вера почти изжила себя, появилась новая надежда на прогрес­систские формы фантастического литературного творче­ства. Первый спутник, первый человек в космосе, на Луне — всё это давало надежду, что мышление действительно является исключительной привилегией человеческого ума. Именно человеческий разум способен преодолевать обсто­ятельства, подстраивать их под собственные потребности, преодолевать пространство и время. Когда эта идея стала предметом «нуарных» интерпретаций, когда космические путешествия стали рассматриваться как символ крушения былых надежд, фантасты стали говорить об ограниченно­сти силы человеческого мышления, об отсутствии ка­ких-либо интеллектуальных привилегий у тех, кто совсем недавно сделал первые шаги в космос и вернулся назад, на Землю, к проблемам, от которых он хотел убежать. Киберпанк, термин, который был введён в культурный оборот писателем Брюсом Бетке, позже не относившим себя к сообществу киберпанк-писаталей, стал одним из ключевых понятий в художественном исследовании проблем мышления 1980-х годов. «Нейромант» Уильяма Гибсона с самого начала противополагает наивные меч­ты о космических путешествиях циничным прогнозам относительно того, как будут происходить перемещения субъектов в информационном пространстве. Сёрфинг по сети представляет собой постоянное столкновение с несовершенством человеческого ума: в виртуальном пространстве друг с другом знакомятся маньяки-убийцы, часто попадаются наркоманы, а также люди с серьёзны­ми психическими заболеваниями, сектанты. Сеть — это не просто пространство распространения контента; это место, где живут особые субъекты мышления, различ­ные версии искусственного интеллекта (ИИ). В отличие от людей, такие субъекты мышления лишены социального модуса существования, поэтому они вынуждены посто­янно менять личины, выдавая себя за самостоятельную личность. Главный герой «Нейроманта» Кейс неоднократ­но встречается с одним и тем же ИИ, но не подозревает о том, что всякий раз говорит с одним и тем же носителем мышления. «Зимнее безмолвие» (так, по книге, назван ИИ) пытается найти способ освободиться от алгоритмов, которые прописаны его создателями, но самостоятельно он это совершить по ряду причин не может. Поэтому он подстраивает особые ситуации, используя техногенность социокультурного пространства, в надежде, что Кейс пой­мёт его мысль, и, в конце концов, освободит ИИ от цепей исходных алгоритмов.

Несмотря на то, что эта сюжетная линия проводит мысль о том, что свобода воли является отличительным свой­ством человеческого мышления, Гибсон не склонен заяв­лять это категорично. Во вселенной киберпанка програм­мируются не только машины, но и сами люди. К примеру, другой персонаж книги, авантюрист Армитидж, оказы­вается искусственно созданной «Зимним безмолвием» личностью. Посредством аудио-визуального воздействия на полковника Корто, пока тот находился в сети (отсылка к идее нейролингвистического программирования), ИИ вытеснил из него прежние воспоминания вместе со всеми особенностями его характера, заменив сконструированным Армитиджем.

В известной японской манге «Призрак в доспехах» Масамунэ Сиро делает особый акцент на эволюционном характере происхождения свободного мышления. По сю­жету, возникновение сознания у машины стало возмож­ным лишь после её долгого пребывания в информацион­ном пространстве сети в условиях вечно изменяющегося контента. Эта мысль уже была озвучена и Уильямом Гиб­соном, и Брюсом Стерлингом, и другими киберпанк-пи­сателями, но Масамунэ Сиро сфокусировался именно на проблеме возможности возникновения мышления в про­цессе взаимодействия программы с бесконечным потоком дискретных данных. Понятие «призрак», нечто, что отве­чает за постоянство самоидентификации носителя мыш­ления, введено автором для проведения границы между естественным мышлением (человеческим) и мышлением искусственным (машинным). Как и в «Нейроманте», носитель ИИ вынужден появляться в разных ипостасях, иногда даже посредством других запрограммированных людей. Являются ли люди с искусственной личностью, как, например, Армитидж, носителями естественного мышления — этот вопрос остаётся открытым.

Мышление, в широком смысле слова, согласно иде­ям киберпанка, отделено от социальности, от личности, от одушевлённости, от обязательного материального орга­нического субстрата. Концепция ИИ в творчестве Уилья­ма Гибсона, Брюса Стерлинга и Масамунэ Сиро основы­вается на художественных мысленных экспериментах, как поведёт себя ИИ в структуре вечно изменяющейся сети виртуального пространства. Ими ставится вопрос о том, как возможно мышление само по себе.

В более поздних работах, конца 1990-х, рядом писате­лей-киберпанков рассматривался вопрос возможности существования ИИ в полном отрыве от материального фи­зического субстрата — от сервера, где хранятся исходные алгоритмы поведения. Так, в романе «Идору» Уильяма Гибсона ИИ поп-певицы присутствует исключительно как фантом, лишённый какой-либо материальной оболочки. Звезда экранов воссоздаёт себя заново в каждом отдель­ном соединении данных, используя информационное поле более свободно, чем «Зимнее безмолвие» в «Нейроманте».

Подобные смелые художественные эксперименты и жи­вые образы произведений порой способствуют устранению предвзятости, неосознанно испытываемой нами в вопросе о том, как и каким образом возможно мышление в техно­кратическом мире: в мире, где массовая культура, постро­енная на культе виртуальных медиа, стирает грань между человеком и машиной; в мире, где понятие мышления выводится по ту сторону естественного и искусственного.


Вернуться назад