Если мы собираемся предложить доказательство внешнего мира Декарту (как тому скептику, который может требовать от нас такое доказательство), то нам изначально следует исходить из того, что Декарт не знает чего-либо такого, о чем не можем знать мы. Мы знаем, чего он хочет. Декарт хочет знать, видит ли он мир таким, каков этот мир есть, или ему все только снится. Видеть сны и просто видеть нечто — понятная для Декарта дистинкция. Декарт знает, что если он видит сон, то он не видит мир. Мир снов — это как бы мир, почти такой же мир, какой Декарт видит, когда не спит. Как соотносятся два мира: тот, который видят во сне, и тот, который видят наяву? Кажется, что, когда Декарт спит и видит сны, он все же знает, что он существует, точно так же существует, как он существовал бы, если бы не спал и видел мир. Видит ли Декарт сны, или он видит сам мир, Декарт все же знает, что он существует, и в этом отношении видение снов и видение мира не различаются. При этом Декарт также знает, что если он видит сны, то он не видит мир, а если он видит мир, то он явно не спит. О мире Декарт знает, что это — не то, что он видит во снах. А что еще Декарт знает о мире? Декарт знает, что мир создан: мир снов — самим Декартом, мир как таковой (тот, который Декарт видит, когда не спит) — Богом. И если Декарт для мира снов есть то же, что и Бог для мира как такового, то у Декарта должны быть все привилегии в отношении к «своему» миру (снов, грез и др.), какие есть у Бога в отношении к Своему миру. А в отношении к миру, который не есть декартовский, кажется, у Декарта нет никаких привилегий.