На сайте «Самиздат», при электронной библиотеке Максима Мошкова вот уже четвертый год наш журнал проводит конкурс новогодней и рождественской прозы. По традиции лучшую, с нашей точки зрения, конкурсную работу мы публикуем у себя в журнале.
На этот раз перед вами — рассказ Анны Невер.

Лерка зашла в телевизионную. Кривой многоножкой в два ряда стояли стулья. На них слепым кинескопом глядел телевизор. Все предпочли прогулку просмотру ТВ.
«Самовольно включать — запрещено» — гласило объявление, приклеенное скотчем к корпусу телевизора. Больно надо. Девочка придвинула стул к стене и забралась на подоконник. Уселась, обхватив руками коленки.
За окном сыпал снег. Мелкий, бойкий, густой, он метался в порыве легкого ветра, словно свора белых мотыльков. Прилипал к оцинкованному карнизу, кирпичному забору, прутьям кованых ворот. Приветствуя снежную сыпь, размахивали ветвями орешники — от радости, что не выглядят такими черно-скорбящими, как раньше.
По обледенелому тротуару прохожий вез на санках елку — настоящую, живую, связанную веревкой. За ним семенил ребенок, придерживая варежкой еловую верхушку. Лерка протерла запотевшее стекло.
— А-а, вот ты где!
Девочка оглянулась. В дверях телевизионной улыбался Петек. Съехавшая на лоб шапка. Пола фланелевой рубашки вылезла из растянутых колгот. С шеи до линолеума свисал шарф.
— Лерка, давай с нами в снежки играть?
— Не хочу...
Не торопясь уходить, мальчишка переступил с ноги на ногу.
— Лер, одень нас, пожалуйста, — наконец жалобно протянул он. — А то баб Маша пока закончит — снег растает.
Лерка хмыкнула:
— Малышня.
В свои восемь она чувствовала себя взрослой.
— Ладно, пугало. Пошли, — великодушно согласилась Лерка, спрыгивая с подоконника.
В раздевалке младшей группы царил гам. Неустанно хлопали дверцы шкафчиков. Бабу Машу — щуплую старушку с щечками-яблочками — осаждали малыши. Будто цыплята вокруг квочки, дети пищали и, благо, не залазили на ее седую голову.
Увидев Лерку, нянечка облегченно вздохнула:
— Мочи нет, этих баламутов собирать. А Наташка куда-то запропастилась.
Лерка кивнула. Если в два года научилась завязывать шнурки на ботинках, то с малышней тем более справится. Медленно, но верно ноги находили сапожки. Застегивались молнии на куртках. Вязались узлом шарфы под капюшонами.
— Снег тоже делает Дед Мороз! — заявил Петек, отдаваясь в Леркины руки. — Он летает на санях по небу и бьет облака волшебным посохом.
— Бымс! — Лерка щелкнула по курносому носу мальчишки. — Так?
Петек хихикнул.
— Да нет же! Не по носу. Какая ты непонятная. По облакам! Тогда на землю сыплются снежинки.
Яночка вынула кулачок из кармана платья и указала на окно, обклеенное бумажными снежинками:
— Снежи-и.
— Молодец, Янчик, — похвалила Лерка. — Правильно, снежинки.
Она всегда знала, что Янка все понимает, только мало говорит.
— Наталь Михална сказала, что завтра мы будем рисовать открытку Дед Морозу, — промямлил Совенок, наблюдая, как Лерка воюет со скользкими пуговицами Петькиного пальто. — Но я не хочу открытку.
Лерка повернулась. В сумрачном коридоре уже висел почтовый ящик — на гвоздике, слева от доски объявлений. Сбитый из фанеры, белый в голубой горошек. Каждый год ящик вывешивали в начале декабря, и за неделю он наполнялся до верха посланиями ребят Деду Морозу.
Лерка поджала губы. Она тоже рисовала. Три человечка держатся за руки на фоне длинного красного прямоугольника. Воспитательница оказалась в сомнениях. «Лерочка, расскажи, что ты нарисовала? Кто это?» — «Это я с новыми мамой и папой». — «А это что?» — «Это забор. Мы уходим отсюда...»
— Лер, помоги написать письмо, а? — большие янтарные глаза, за которые мальчишку и прозвали Совенком, глядели на Лерку не моргая.
— И мне. И я!
— А ты не вертись, — раздраженно одернула Лерка мальчишку. — Вот застегну неправильно, будешь кривой ходить... А письмо лучше бабу Машу попросите написать, — с досадой добавила она.
— Но ведь ты уже умеешь писать, — заныл Петек. — А к бабе Маше о-очередь.
Лерка молчала. Три пары глаз ждали.
— Ну, хорошо, — сдалась она. — Яна, иди, я тебя одену. Вынь кулачки из карманов...
◆❖◆
Привычный шум игровой не отвлекал. На истертом паласе валялись куклы, мишки, машинки. У некоторых из них даже был когда-то свой дом. Потом они перестали нравиться своим владельцам. И их принесли сюда.
Совенок, Петек и Яночка не играли вместе с ребятами. Нависнув над детским столиком, они следили за тем, как Лерка выводит над линией букву за буквой.
Точка. Девочка отложила ручку в сторону и откинулась на спинку стула. Третий, последний, чистовик дописан.
— Нечего на меня смотреть, как на фею, — сварливо сказала Лерка.
Ее злило то, что в глазах ребят появилась надежда, какую девочка замечала в дни, когда приходили «посетители». Надежда, но не та — светлая и несущая умиротворение. А та, что не приносит ничего с собой, кроме терзания. Лерка это знала.
Она согнула пополам листки.
— Готово.
— А конверт? — спросил Совенок.
— Будет вам конверт.
Неожиданно в игровую вбежали Славка с Антоном — братья-близнецы, оба крепкие и лопоухие, как горшки. И на два года ее старше. «Нашли, где в догонялки играть», — подумала Лерка.
— Смотри. Мелочь Дед Морозу строчит!
— А ну! — Славка выхватил письма из рук Лерки. — Что у нас здесь?
— Отдай, — угрожающе произнесла Лерка, поднимаясь.
Славка отскочил на два шага и показал язык.
— «Здравствуй, Дедушка Мороз, спасибо за хороший снег». Ха-ха! Не. Тоха. Ты послушай: «Я научился считать до десяти... Яночке нужны новые тапочки. Научи ее говорить.... Мамочку подари! Дедушка Мороз!»
Лерка сорвалась с места. Догнать Славку оказалось не так легко, лавируя между малышами, столиками и стульями. Только свежая царапина от ее ногтей заставила его бросить листки.
Приложив ладонь к запястью, Славка закричал:
— Нет никакого Деда Мороза! Это все сказки для сопливых детишек. А вы верите!
Собирая с пола бумагу, Лерка оглянулась. Совенок кусал нижнюю губу. На ресницах блестели росинки. Петек, насупив белесые брови, карябал на виске болячку в пятне зеленки. С потерянным видом Яночка разглядывала орнамент паласа.
Лерка вскинула подбородок:
— Не слушайте его. Дед Мороз существует!
— Нет!
— Да!
— Сколько ты ему писем написала? Четыре? И что? Тебя так никто и не усыновил.
Славка засмеялся.
Лерка, сжав кулаки, шагнула.
— Сейчас полу...
— Что здесь происходит? — Ирина Александровна твердой походкой направлялась к спорщикам. Жилистая и широкоплечая, как пловчиха, в голубом длинном халате. На затылке петушиным гребнем взбит бурачного цвета начес. За спиной Ирины Александровны, стараясь не отставать, бежала молоденькая воспитательница Наташа.
— Что происходит, я спрашиваю?
Славка поник плечами. Антон мгновенно испарился, юркнув в направлении двери. А Лерка только сейчас обратила внимание, что, не считая их малочисленной компании, все ушли обедать. Взыскательный взгляд серо-зеленых глаз замдиректора «по воспитательной» гвоздил поочередно: то Лерку, то Славку.
Первым не выдержал мальчишка:
— Она меня поцарапала!
Славка продемонстрировал красную полоску на запястье.
— Валерия, почему ты это сделала?
Лерка продолжала молчать, скосив глаза на батарею под подоконником.
— Так, — отчеканила замдиректор. — Два дня никаких вечерних прогулок. Я скажу вашим воспитателям. Вам понятно?
— Но, Ирин Санна! — взмолился Славка. Сидеть в корпусе, когда на дворе развернется очередная снежковая баталия, мальчишке совсем не хотелось.
— Оладышкин, не пререкайся. Всем марш на обед. Наташ, отведи малышей в столовую.

◆❖◆
Наказание — два дня без прогулок — ни капли не удручало Лерку. Но настроение было испорчено. Отказавшись от щей из кислой капусты и поковыряв пюре с котлетой, девочка отнесла поднос с грязной посудой на «мойку». Для малышей начиналось время тихого часа.
Послонявшись по корпусу и не найдя бабу Машу, Лерка зашла в актовый зал, слушая звук своих шагов. Посреди паркетного пола возвышалась кособокая пластмассовая елка. Еще не наряженная, голая, встопорщенная, как мокрая кошка. Под потолком с натянутых лесок свисали серебристый «дождик» и цветные фонарики из пресс-папье. Сминая занавески, в углу теснились парты, нагроможденные друг на друга в два яруса. К празднику столы расставят буквой «П». Лерке вдруг вспомнилось, как на прошлой «Новогодней елке» «липовый» Дед Мороз — дворник Степан Игнатьевич — всякий раз, когда намеревался пропустить стаканчик, смешно задирал бороду, — так, что она съезжала набок. В следующие три дня никто не мог найти посох. В конце концов, волшебный атрибут обнаружили в подсобке среди метел и граблей.
«Настоящий Дед Мороз живет в Великом Устюге. Он ни за что бы не бросил свой посох», — подумала Лерка.
Тут в дверной проем, бурча под нос, протиснулся он самый — Степан Игнатьевич с коробкой в руках. И без тапочек, в шерстяных вязаных носках потопал к елке. Следом за ним зашаркала шлепанцами баба Маша.
— Здрасте, Степан Игнатьевич! — поздоровалась Лерка и улыбнулась нянечке.
Дворник кивнул.
— Сюда, сюда ставь, — указала старушка.
Коробка опустилась на паркет.
— Теперь я свободен, Андреевна? — дворник натянул на округлое пузо штаны, хлопнув резинкой. На седых усах Степана Игнатьевича таял снег, постепенно превращаясь в капельки.
— Да. Ступай, Степа.
Лерка заглянула в коробку. Игрушки! Елочные! Стеклянные шары, шишки, зайцы. Серебристые мотки гирлянд и бус. Все эти украшения горели в коробке, как настоящие сокровища в пиратском сундуке.
— Баб Маш, нам нужно три конверта, — отрываясь от зрелища, сказала Лерка, когда дверь за дворником прикрылась.
— Хорошо, Леронька. Сейчас дождусь отряд наряжателей и зайду в кабинет к Ирине Александровне.
Нянечка помяла карман кофты, проверяя, на месте ли ключи.
— Баб Маш, а кто письма Дед Морозу из ящика отвозит на почту?
Старушка подняла брови домиком:
— Как же, — она прокашлялась. — За письмами приезжает почтальон.
— А скоро он приедет?
— Почтальоны очень занятые люди, Леронька. Приедет поздно, вы к тому времени уже спать будете.
Лерка качнула головой:
— Понятно... А можно мне тоже елку наряжать?

◆❖◆
На второй неделе из коридора исчез почтовый ящик. Он был так полон, что из щелки выглядывали уголки конвертов и открыток. Теперь на его месте торчал в стене ржавый гвоздь.
Ночью, лежа на одной из восьми кроваток, упираясь в спинку босыми ступнями, Лерка думала, что письма уже на пути в Устюг. Возможно, Дед Мороз был очень занят, чтобы прочитать ее послания в прошлые годы. Или конверты на почте затерялись. Но если Дед Мороз существует, то малышам он просто обязан помочь.
Пролежав без сна два часа, Лерка встала.
Не включая света, она пошле-пала по половику в коридор. Пижамные штаны были коротки, и по ногам тянуло холодом. Выйдя из туалета, девочка услышала приглушенные голоса, доносящиеся с лестницы, что вела на второй этаж. Лерка нащупала гладкий лак перил. Шаг за шагом она поднималась по ступеням. Тонкая ломаная полоска света расползлась от верхних ступеней до двери кабинета Ирины Александровны.
— Каримов хочет шоколадных зайцев. Рюмова — Барби. Что им дались эти Барби? Ладно. Впиши пару. Если вложимся в бюджет, закажем. Так, — хруст бумаги. — Оладышкин опять игровую приставку написал... Макаровой нужны тапочки.
— Что?
— Тапочки. Макаровой Яне. Записала?
— Угу.
— Да, у тебя уже глаза слипаются. Иди спать, Наташа. Завтра закончим.
— Хорошо, Ирина Александ-ровна.
Лерка отпрянула от двери. Попятилась и уткнулась лопатками в крашеную стенку.
Не может быть! Все годы письма не покидали стен детдома.
Через пару секунд девочка уже бежала по лестнице вниз.
Добравшись до спальной, Лерка нырнула под одеяло с головой. В тишине, с шумом вдыхая воздух, она чувствовала, как содрогается тело от сердечного стука. Мысли одна за другой будоражили сознание.
Когда предрассветная серость залила комнату, Лерка знала, что делать.
Она на цыпочках пробралась в спальную младшей группы. У порога на постовом диванчике с присвистом храпела баба Маша. Стараясь не разбудить нянечку, задев ненароком, Лерка выудила из кармана ее кофты связку ключей.
Ключ поддался. Щелчок, второй. Лерка поглядела по сторонам — тишина. Она впервые находилась в директорском кабинете. Письменный стол с креслом. Окно закрывал прозрачный, похожий на фату тюль. Шеренги книг на полках. Высокий шкаф-пенал.
Первым делом Лерка проверила стопки бумаг. Заглянула в выдвижные ящики стола. Писем не было, только пустые чистые конверты. Девочка открыла шкаф. На верхней полке белел полиэтиленовый пакет. Не дотянувшись до него, Лерка решила придвинуть кресло. Оно оказалось очень неповоротливым и тяжелым. Кряхтя, девочка вытолкала кресло из-за стола к шкафу и залезла на него.
В пакете лежали письма. Лерка уселась на пол и вывалила содержимое кулька. Конверты, открытки, рисунки легли у ног девочки пестрой горкой. Большая часть конвертов оказалась вскрыта. Среди них и Яночкино письмо. Лерка отложила его в сторонку. Затем отсортировала от общей массы нераспечатанные письма (хоть что-то можно спасти!) и с облегчением обнаружила в их числе конверты Совенка и Петьки.
Убрав пакет обратно в шкаф, Лерка достала из ящика стола чистый конверт. Янку она не бросит! Дрожащим почерком, словно ее бил ток, Лерка написала адрес назначения и запечатала письмо. Готово! За окном вовсю светало, когда девочка, прижав к груди стопку писем, летела в раздевалку. Лерка накинула на пижаму куртку, застегнулась на две верхние кнопки, наскоро обула ботинки.
Морозный воздух дохнул ей навстречу. Обжег щеки, вцепился в икры. Лерка подбежала к железным воротам. Окостеневшими пальцами она хваталась за прутья, поднимаясь все выше. Занесла ногу. Перелезла. Не удержалась, удачно упала. Поднялась. С головы слетел капюшон. Но девочка, не обращая на это внимания, уже неслась по заснеженному тротуару вдоль кирпичного забора. Ближайшее почтовое отделение располагалось в квартале от детского дома.
Очередная хмурая пятиэтажка осталась позади. И синие железные двери почты показались впереди, в доме через дорогу. Лерка выскочила на накатанную поверхность, поскользнулась на черном голом льду и упала. Письма взлетели в воздух, подхваченные студеным ветром...
◆❖◆
Мягкая пушистая варежка по-гладила ее волосы. Длинная борода защекотала Леркин локоть. Из-под кипельно-белых кустистых бровей на нее ласково, с нежной грустью глядели глаза.
— Дедушка, это ты?
— Что ж ты, милая? Кто так через дорогу переходит? А?
— Дедушка, а я тебе письма несла. Сейчас...
Лерка оглянулась в поисках конвертов. Но разглядеть ничего не смогла, — кругом только ослепляющий белый свет.
— Я их потеряла, — заплакала Лерка и повернулась. — Дедушка?
Но старик исчез, словно растворился в сиянии.

◆❖◆
Кто-то теребил ее ладонь. Дрогнули ресницы, и Лерка увидела над собой перепуганное лицо бабы Маши, обрамленное серым пуховым платком.
— Леронька, деточка! Да как же это? Сильно ударилась?
Старушка легонько ощупала ее затылок:
— Голова кружится? Тошнит?
Девочка отрицательно покачала головой.
— Уфф, — выдохнула старушка и тут же нахмурилась. — Ну, Лерка, готовься. Влетит тебе — кислиц наешься досыта. Хорошо, что я в окно заметила, как ты ворота штурмовала, да сразу за тобой пошла.
С помощью бабы Маши девочка поднялась на нетвердые ноги.
— Ай-яй! Раздетая. Голоногая. Безумная девчонка! Кой черт тебя понес, спрашивается?
Нянечка натянула на голову девочки капюшон, потом принялась застегивать ее куртку.
Тут Лерка вспомнила.
— Баб Маш, письма! Нужно собрать.
Но старушка цепко схватила Леркину ладонь и потянула за собой, назад в корпус:
— Ничего не хочу слышать.
Они побрели, осторожно переступая через гололедицу. Лерка все оборачивалась. Одно из писем перевернулось пару раз и заскользило по льду, подгоняемое облаком поземки.

◆❖◆
Вторую неделю Лерка валялась в постели с высокой температурой. Бронхит не отступал, хотя кашель уже смягчился. За выходку она получила серьезный выговор от замдиректора. Но наказания никакого ей не назначили. Ирина Александровна время от времени заглядывала в изолятор к девочке, чтобы справиться о ее самочувствии.
Из-за болезни Лерка пропустила «Новогоднюю елку». Вечером баба Маша принесла подарочный кулек со сладостями. Впихнув в себя два мандарина и конфету, Лерка уснула в обнимку с кульком. О том, как прошел праздник, утром в подробностях поведали ребята. Совенок, Петек и даже Яночка устроились в ногах Лерки на кровати и болтали без умолку.
От них девочка узнала, что к игрушкам добавились новые Барби и «крутые» самосвалы. А у Яночки появились новые тапочки, желтенькие, как цыпленки.
Лерка грустно улыбнулась.
Она не знала, что в этот самый момент в кабинет замдиректора вбежала баба Маша с газетой в руках.
— Ирин Санна, полюбуйтесь! — запыхавшись, тараторила старушка. — Письма наших баламутов напечатали! Вот, смотрите, — целый разворот!
И Ирина Александровна удивленно уставилась на аккуратные печатные колонки.

◆❖◆
Последним забрали Совенка. В конце февраля. Лерка сидела на подоконнике телевизионной и наблюдала, как новые родители усадили мальчика на заднее сидение автомобиля. Хлопнули дверцы. В окошке мелькнули счастливые глаза и прощально запорхала маленькая ладошка. Лерка подняла в ответ руку.
Петьку и Яночку опекуны забрали еще в январе. Нужно было видеть удивленное лицо Славки Оладышкина! Сейчас завершалось оформление документов на их усыновление.
Завелся мотор. Лерка прижалась лбом к стеклу, провожая взглядом машину. За окном редкими крупинками сеял последний снег. Спустя минуту, Лерка выбежала на улицу и поймала снежинку — кружевную, нарядную.
Посмотрела в серое небо и улыбнулась:
— Спасибо...

Рисунки Марии Заикиной