У рано умершего (в двадцать два года!) много обещавшего поэта пушкинского круга Дмитрия Веневитинова были примечательные строки о таинственной внутренней жизни стихотворца, «любимца муз и вдохновенья»:

…Но ясный луч высоких дум

Невольно светит в ясном взоре.

Для меня этот портретный отрывок с повторенным определением, с упором на ясность — радостное и грустное воспоминание о поэте Михаиле Ноделе, который прожил очень короткую жизнь и так много успел в ней сделать. Сделать для других.

С ранней юности он прикипел к авторской песне, возможно, наиболее демократичному и объединяющему людей искусству. Высоцкий не раз говорил, что песня пишется для того, чтобы «входить не только в уши, но и в душу», и Миша с жаром занялся изучением и собиранием бардовских сочинений. Он начал открывать авторам их самих: приносил давно забытые тексты ранних вещей, составлял сборники избранного, писал статьи. Он стал для некоторых из них просто родным человеком, которого они уважали и любили. Булат Окуджава в поминальном слове назвал Ноделя своим «единомышленником, почти сыном», а Валентин Берестов писал о нём как о «собрате из будущего»…

Новелла Николаевна Матвеева, которую, после потери мужа, Михаил Нодель всеми силами возвращал к искусству, вспоминала, что «по своей ребячливости, весёлости, живости, по безобидному озорству он казался малым ребёнком, а по мудрости и доброжелательности — глубоким старцем».

Я помню и своё чувство изумления от знакомства с ним: он заразительно кипел работой, был готов свернуть горы, обаятельно убеждал, делился планами. И вдруг — замолкал, всматриваясь в собеседника с неведомой радостью и, поднимая глаза к потолку, слушая что-то в себе самом, улыбался и хмурился, как дитя. Он казался замысленным на долгие земные годы, а в стихах часто писал о смерти и вечной жизни, о неизбежности Промысла… Прочитайте Мишины стихотворения. В них — отражение его собственной души, — живущей, как писал Чуковский о Блоке, «один раз, своей торжественной, религиозной жизнью». Светлая ему память.

* * *

…И вдоволь наигравшись летом,

Я опущу ладони в осень.

Кто знает, может, счастье в этом?

Морозит.

Ах, эти б тяжкие забавы

Передоверить листьям сникшим,

В огне стремительной расправы

Притихшим…

Ты не суди меня сурово:

Смятенье — первый шаг к прозренью.

От буйного огня былого —

Лишь тленье…

Реки усталое журчанье,

Под лёд, забившись, умолкает.

А, может, главное — в молчанье?

Кто знает…

1991 г.

* * *

Давно ушло безоблачное детство,

И в юность я шагнул — под облака.

Здесь грозовая взрослость по соседству

И старость-смерть видна издалека…

Мне жизнь подарена. Но ценен ли подарок?

Я жизнь люблю, мечтая умереть.

Насколько мир прекрасен, звонок, ярок —

Настолько лжив. Глаза болят смотреть!

Конец 1980-х г.

Час пик

Грёзы о божественном

Когда эскалатор тебя низвергает

в пучину людскую,

За пару секунд перед тем, как смешаться с толпою,

Пока ты ещё — наверху, а толпа под тобою, —

Отчётливо видно тщету и никчёмность мирскую.

Нам в это мгновенье иное даруется зренье,

Как будто мы с облака смотрим,

и Бог где-то рядом,

И рай выбираем меж раем и, видимо, адом,

Но… через мгновенье опять

исчезаем в кипенье.

И пару секунд мы тоскуем, потом забываем

О том, что нам свыше открылось,

но не пригодилось.

Была в преисподней Господняя явлена милость.

А будет ли случай другой?

Не знаем… не знаем…

Осень 1993 г.

Краткая программа на будущее

Уйти от своего лица,

К лицу другому прислониться.

Принять Небесного Отца,

С Его Отцовством — примириться.

Уйти от своего врага,

Ему оставив поле боя:

Зерно не вызреет благое,

Покуда драка дорога.

Уйти от своего врача,

Увечьем не кичиться боле,

А припечёт — почить. На воле.

От счастья, а не сгоряча!..

7 июля 1994 г.

* * *

Пиши «прощай», но не пиши «пропало» —

Пропажу только время утвердит,

И вынесет решительный вердикт

Тому, что было и чего не стало,

И выдаст номер горестям твоим,

И срок определит для отрезвленья.

Пока ж небезупречно наше зренье,

Давай у края бездны постоим.

Осень 1994 г.

* * *

…Через поле, поле вьюжное

Чёрной тенью скачет лось!

Новелла Матвеева

Чугунная тяжесть

легла на ладонь.

Я вышел в метель,

в переменный огонь,

И воздух морозный

ноздрями вобрал,

И было не поздно,

но конь — проскакал!

И в том была странность,

и в том был покой,

Но странный покой —

беспокойный такой…

И шорох, клубясь,

пробежал по душе:

Так было сейчас,

так не будет уже…

24 января 1994 г.

Из цикла «Покидая землю»

Нас оставит земля и уйдёт из-под ног.

И останемся мы без земли под ногами.

И пройдёт стороной незамеченный Бог —

Точно так на земле мы его проморгали.

Точно так мы подёрнулись порослью сорною,

Из которой иной почерпнёт для стиха…

Кто сказал, будто небо без Бога — просторное?

Это просто просторна земля для греха!

Май 1993 г.

^{Фото из архива семьи М.Ноделя. Рисунок Наталии Кондратовой}