Они появляются в храме раньше всех. Прежде чем занять места на клиросе, подходят к иконам — и перед каждым образом начинает мерцать лампада. Их голоса пока тихи, осторожны и смешиваются друг с другом. Но через несколько минут все будет по-другому. Большинству из них не больше десяти лет

 

Ранним декабрьским утром холодно, промозгло и темно. В воскресенье все спят, на улице лишь изредка обгонит машина, да редкий прохожий, кутаясь в верхнюю одежду и замерзая, мечтая о скором возвращении в теплый дом, выгуливает собаку. Бежишь-бежишь от метро, но согреться нет возможности, подсознание уверенно шепчет организму, что тот спит, ночь еще не прошла. Вот показываются между домами кованые железные прутья решетки, на калитку надо сильно надавить, чтобы, скрипя и кряхтя, она тебя впустила с таким мерзким железным звуком, который отдается мурашками по всему телу, и без того озябшему. Наскоро перекрестившись и открыв старинную массивную дверь с железной щеколдой, вдыхаешь чуть влажный воздух, самый вкусный в мире. Первый звоночек, что утреннее испытание пройдено. Все неуютное, тяжелое остается там, в темноте, на безлюдных морозных улицах, а тебя — ждет награда. Было время, когда старался прийти раньше всех. Тогда, если везло и старший алтарник был благосклонен, тебе позволялось затеплить лампадки перед иконами, поставить первые, пахнущие дурманящим летом и медом, свечи. Сейчас кто-то другой так делает, пока не уступит право участия в этой эстафете новым жаждущим. Впрочем, всегда есть возможность снова вернуться в то время — стоит только соскучиться по тому ощущению встречи с храмом, когда в нем еще почти никого нет