Некоторые люди считают, что человека во времена гонений на Церковь можно было принудить к чему угодно, заставить что угодно делать и уж тем более что угодно говорить и подписывать, и, если арестованного советской властью священника хорошо напугать или применить к нему физическое насилие, он подпишет протокол допроса с любым содержанием. Такой точки зрения придерживаются даже и некоторые современные священнослужители. На самом деле свободного во Христе человека невозможно заставить сделать то, что вредило бы спасению его души. Скорее наоборот, он, как свободный человек, значительно более свободен, чем следователь, и может понудить того написать то, что считает нужным. И, даже если следователь откажется это писать, он все равно будет вынужден записать в протоколе, что отказывается записывать слова подследственного, чему есть примеры в судебно-следственных делах. Арестованный священник был свободен подтверждать то, что соответствовало его религиозным убеждениям, и отрицать то, что не соответствовало им. В историческом поединке между христианином и неверующим следователем свободен христианин, а не следователь, если только христианин имеет сколько-нибудь веры в Бога и сам не опутан сетями страстей, которые и делают его зависимым от следователя. «Веры надо больше, больше иметь ее нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и т. п. и дать место благодати Божией», — писал незадолго до расстрела священномученик Вениамин, митрополит Петроградский.

***

На допросе в сентябре 1937 года следователь спросил протоиерея Димитрия Розанова:

— Следствие имеет фактические данные о вашей контрреволюционной деятельности… 15 февраля 1937 года после окончания службы вы обратились к верующим с проповедью, в которой сказали: «Помолитесь за вашего пастыря Архангельского, помолитесь и за меня, чтобы и меня не постигла его участь». Этот факт вы признаете?

— Да, это я признаю. Я говорил в проповеди верующим: «Архангельский, ваш пастырь, больше сюда не вернется, помолитесь за него, помолитесь и за меня».

— А вы знали, что Архангельский арестован органами НКВД, как враг народа?

— Да, я это знал.

— Значит, вы призывали верующих молиться за врага народа, сознательно вызывая в них сочувствие к нему?

— Да, это я признаю.

— 21 марта 1937 года вы говорили <…> священнослужителям: «В Ново-Васильевском религия советской властью разбита. <…> Для укрепления ее у нас есть много способов: Священное Писание, беседы. Я советую вам не отказываться от церкви…» Признаете вы этот факт?

— Это я признаю. Я говорил тогда, что прислан сюда за послушание вопреки своему желанию, так как здесь работать тяжело одному, работы много. <…> Нужен мне второй священник, и я обращался к священнику Васильевскому, чтобы он снова вернулся к священническому служению.

— Вы говорили бывшему священнику Васильевскому: «Все обещания устроить тебя на работу ничего не стоят, это обман, вся Сталинская конституция — филькина грамота и обман». Этот факт вы признаете?

— Да, это я признаю, все обещания устроить его на работу ничего не стоят…

— Вы говорили: «Скоро советская власть сменится, мы приложили к этому немало усилий, и потом опять заживем по-прежнему?» Признаете этот факт?

— Нет, этого факта я не признаю.

***

Священномученик Димитрий родился в 1890 году в семье Ильи Ивановича Розанова, псаломщика Спасской церкви в селе Ивашкове Волоколамского уезда Московской губернии. В 1907 году он окончил Волоколамское духовное училище, в 1914-м — Вифанскую духовную семинарию и в том же году был рукоположен во священника к Троице-Одигитриевской Зосимовой пустыни, где в то время настоятельницей была игумения София (Быкова), родная тетка его супруги.

Безмятежными были годы служения отца Димитрия в Зосимовой пустыни, пока не наступили гонения на Церковь после прихода к власти большевиков. Первые годы гонений пустынь находилась в состоянии относительного покоя, существуя как сельскохозяйственная коммуна с сохранением монастырского устава. Опытная не только в духовной жизни, но и в хозяйственной, игумения Афанасия (Лепешкина), сменившая игумению Софию, которой к тому времени было около восьмидесяти лет, умело выстраивала отношения с властями — благоразумно и выдержанно, не роняя и не принижая высокий сан настоятельницы.

В 1922 году на основании декрета советской власти из монастыря хотели изъять последние церковные ценности. Отцу Димитрию удалось, однако, договориться с властями и отдать вместо святынь предметы из серебра.

Гонения в начале 1930-х годов, имевшие целью истребить все признаки монашеской жизни, не обошли и Зосимовой пустыни. Сначала был закрыт монастырь, и монахини и послушницы расселились по окрестным селам и деревням, не желая уходить далеко от стен горячо любимой ими обители, а в мае 1931 года они были арестованы; при аресте их разделили на группы, в одну попала игумения Афанасия, в другую — священник Димитрий Розанов. Отец Димитрий был арестован 28 мая и заключен, как и все насельницы Зосимовой пустыни, в одну из камер при Наро-Фоминском отделении ОГПУ.

Допрошенные во время следствия монахини не скрывали, что советскую власть они считают безбожной и молитву за нее почитают грехом, и заявили, что они арестованы только за веру в Бога.

Сразу после ареста следователь допросил отца Димитрия. Отвечая на его вопросы, священник сказал, что монахинь Зосимовой пустыни он хорошо знает, он у них бывал, и они у него, разговор между ними касался вопросов частной жизни и воспоминаний о прошлом. Разговоров на антисоветские темы не было. Говорили лишь на темы колхозной жизни и то на основании прочитанного в газетах и того, что говорит народ в транспорте. Что касается антисоветской агитации среди крестьян, то таковой агитации не было, а какое отношение к этим вопросам монахинь монастыря, он не знает.

31 мая следователь на допросе снова спросил о монахинях, на что отец Димитрий ответил: «На политическую тему мне с ними говорить не приходилось; за что их арестовали, мне неизвестно…»

Многие крестьяне в 1930–1931 годах отказывались вступать в колхозы, и монахини были обвинены в том, что это происходило из-за их влияния. Ходя по домам крестьян, которые приглашали их посидеть с детьми, или приходя за материалом для шитья и вязания, они вели религиозную проповедь, призывая крестьян посещать церковь и блюсти церковные установления и посты, что и привело, по утверждению сотрудников ОГПУ, к массовому отказу крестьян вступать в колхозы.

16 июля 1931 года тройка ОГПУ приговорила одиннадцать насельниц Зосимовой пустыни к различным срокам заключения и ссылки. Отец Димитрий был приговорен к трем годам ссылки в Казахстан, куда был отправлен с тюремным этапом.

Вернувшись из ссылки, отец Димитрий 23 мая 1935 года получил назначение в храм в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в село Федоровское Волоколамского района Московской области. 31 марта 1936 года он был возведен в сан протоиерея.

В феврале 1937 года, после ареста священника Евгения Архангельского, служившего в Покровском храме в селе Ново-Васильевском, отец Димитрий был переведен на его место, и здесь его застали новые гонения. Давая характеристику на священника сотрудникам НКВД, председатель сельсовета писал, что тот ведет антисоветскую агитацию, используя церковь как трибуну для антисоветской работы, и проповедует настолько успешно, что верующие даже плачут на его проповедях. Как пример такой проповеди председатель привел слова отца Димитрия о том, что его предшественник находится в тюрьме и, возможно, и ему придется страдать.

В августе 1937 года сотрудник НКВД допросил свидетелей; они показали, что отец Димитрий человек опытный и хорошо служит, что в проповеди он призывал молиться за своего предшественника на приходе, священника Архангельского, пострадавшего от большевиков и томящегося в советской тюрьме, просил молиться и о себе, чтобы Господь его защитил и не бросили бы и его в тюрьму, а также призывал прихожан особенно усердно молиться в дни Страстной седмицы.

Протоиерей Димитрий был арестован 8 сентября 1937 года и после допросов заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. 8 октября тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Протоиерей Димитрий Розанов был расстрелян на следующий день, 9 октября 1937 года, и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Фото: отец Димитрий с насельницами Троице-Одигитриевской Зосимовой пустыни. 1920-е гг.