Почему осуждение — это грех?

Потому что оно — против любви.

Бог — Отец, мы, люди — Его дети.

А Церковь — это семья, место, где дети — дома, с Отцом.

И главное правило жизни в этой семье — заповедь о любви к Богу и любви к ближнему.

Поставим себя на место Бога: любой хороший родитель хочет, чтоб его дети любили друг друга, чтоб были братьями и сестрами не номинально, а по-настоящему. И любой хороший родитель старается пресекать в детях ябедничество — помните старинное правило педагогики (в наше политкорректное время, правда, непопулярное): «доносчику — первый кнут»?

Фото Джона Бигнелла

Наше осуждение друг друга — это, прежде всего, ябедничество Отцу на брата или сестру. Да, мы, бегущие с воплем справедливого негодования к родителю: «А Васька вот что сделал!... А Танька вот что сказала!...», всё говорим вроде бы «по правде», перечисляем вроде бы реальные поступки и качества ближнего, какие видим, вроде бы ничего не придумываем от себя, но… Чувствуете привкус ябедничества? Его основа — нелюбовь. Это тот случай, когда самая правдивая правда , сказанная без любви, как о чужом, о постороннем, становится ложью, несет зло вместо созидания …

Глупому ребенку часто непонятна великая и простая вещь: мама и папа любят всех своих детей. И не «за что» (за примерное поведение и т. д.), а «потому что». Потому что это их дети. И если Васька или Танька и в самом деле сделали или сказали гадость, они, конечно, не станут этой гадости потакать. Но и любить Ваську и Таньку нисколько не перестанут. Да, за проступок может влететь от родителей и Ваське, и Таньке, но непременно влетит и тебе, ябеде. И сколько ябед бывали страшно обижены на родителей за их такую «несправедливость»…

Осуждение — грех нелюбви. Сама суть осуждения — невежество, незнание ближнего, потому что только любовь — настоящий метод познания друг друга. Познать ближнего как постороннего, чужого, рассматривая его со стороны, невозможно: мы будем видеть — более или менее отчетливо — только набор тех или иных качеств, но самого человека в его полноте, его неповторимую личность, или, как говорят святые отцы, глубину его сердца, не увидим и не почувствуем.

Любовь и познание связаны нераздельно, это верно и в отношениях Бога и человека (недаром первая часть заповеди подробно уточняет, чем именно и как надо возлюбить Бога: всем сердцем, всей душой, всей крепостию и всем разумением, то есть всеми сторонами своей личности и своей жизни), и в отношениях между людьми. Например, о супружеской связи библейским языком говорится «познать»: чем супруги дольше и теснее живут в любви, тем лучше знают друг друга . И настоящая супружеская любовь тем и отличается, что муж и жена хорошо знают недостатки друг друга, но их принятию друг друга в любви это не мешает, и чем лучше они друг друга узнают, тем их брак только крепче.

Чем лучше мы узнаем ближнего в любви, в принятии его в свое сердце и свою жизнь, тем менее его осуждаем. О том, насколько полно Сам Христос знал людей, свидетельствуют слова евангелиста: …знал всех и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке (Ин 2:24–25). Да, Он мог негодовать на людей, мог обличать их грехи, но осуждал ли их, отодвигая от себя, ведь осуждению неизбежно сопутствует отчуждение ближнего: «уж я-то несмь таков, как эти грешные человецы»?... Нет, нисколько. Видение и знание человеческих грехов и темных сторон не помешало Христу принять в себя людей и пойти ради них на крест, потому что любовью Христос знал и светлые, драгоценные стороны каждого, и это знание-в-любви перевешивало в Нем печаль о падении человеков.

Кто так полно знает и видит человека, как Бог? Никто из нас, страдающих всеми болезнями зрения как одного из органов познания (недаром именно со зрением связана суть Христовой притчи о неосуждении, притчи о бревне и сучке в глазу…). Потому православная максима из века в век одна и та же: не суди никого, даже себя, не выноси приговор, не навешивай ярлык, ибо ты смотришь — но не видишь, весь суд предоставь Богу, Он разберется лучше. «Сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим», — изо дня в день призывает нас Церковь словами одного из самых часто повторяющихся прошений на богослужении…

Закономерный вопрос: как можно практически избежать осуждения, живя в мире, в котором на каждом шагу — сотни поводов осудить? А если твой ближний творит явное зло, что же, не судить, смолчать и тем дать злу вершиться? В жизни, вообще говоря, гораздо больше «последних» вопросов, чем ответов на них…  Но вспоминаются слова замечательного пастыря ХХ века, о. Александра Шмемана о том, что, когда мы обращаемся за разрешением неразрешимых вопросов непосредственно к Богу, Он приходит и ставит нас в такую плоскость бытия, в которой не ответы находятся, но снимаются сами вопросы. Как можно ненавидеть грех, но любить человека-грешника — этому мы учимся непосредственно у Самого Христа. Мы начинаем с любви, с принятия ближнего в свою жизнь и в свое сердце, в свою ответственность, мы стремимся к тому, чтобы этот ближний стал для нас именно ближним, а не чужим и посторонним.

Мы начинаем на деле понимать глубинную мудрость второй части заповеди: «…возлюби ближнего как самого себя»; мы начинаем узнавать и самих себя, различать, что и во мне, и в том ближнем, грех которого я осудил, действуют одни и те же механизмы греха, и я, и он подвержены греху как болезни, и вместо осуждения-как-отчужденности, осуждения-как-превозношения, чувствуем жалость к терзаемому этой черной немочью греха человеческому существу. Жалость и понимание того, что все мы — равно больные, пациенты одной огромной палаты, и равно нуждаемся в поддержке друг друга: первый шаг к познанию и друг друга, и себя самих, и к возникновению острой нашей нужды во Враче, в Спасителе, первый шаг к любви.

Как же сделать этот шаг в конкретной житейской ситуации? Каждый делает его по-разному. Но, наверное, никто не обойдется без молитвенного обращения за помощью непосредственно к Богу: «Господи! Я знаю, что не должен судить, но вижу, что в ближнем действует грех, зло поедает его, как раковая опухоль, и не могу стерпеть, не могу смолчать… Научи же меня не судить — от моего осуждения никакого проку, — но любить, не судить — но помогать моему ближнему избавиться от этого недуга, тем более что и я сам болен грехом и точно так же жду, чтоб меня не судили, но помогли мне исцелиться».