Его научная карьера началась в Московской Духовной академии, которую будущий священномученик окончил в 1893 году со степенью кандидата богословия. Работая над докторской диссертацией, Илья Михайлович преподавал в своей alma mater, а после защиты был избран членом-корреспондентом Императорского Московского археологического общества. Казалось, его ждет блестящая научная карьера — но Богу было угодно иное.

В Московском университете в то время существовала кафедра церковного права. Чтобы расширить сферу своей научной деятельности, Громогласов экстерном сдает экзамены и получает в МГУ не только диплом юриста, но и звание магистранта церковного права. К этому времени он уже автор ряда известных работ по истории старообрядческого раскола и по церковному праву.

В 1917 году, в преддверии революционных событий, Илья Михайлович в качестве профессора возвращается в Московскую Духовную академию, продолжая при этом преподавать в университете. И когда в том же году открывается Поместный Собор Русской Православной Церкви, Громогласов как компетентный юрист не только привлекается к подготовке Собора, но и становится одним из его деятельных участников. Будучи же избран в Высший Церковный Совет, Илья Михайлович окончательно избирает для себя путь служения Церкви всей своей жизнью.

Именно поэтому в 1922 году, когда всем уже было очевидно, что Церковь находится у новых властей в немилости, Илья Михайлович Громогласов решает оставить преподавание в университете и принять священный сан. Сам Патриарх Тихон рукополагает его в священника — и уже через месяц отца Илию Громогласова ждет первый арест и заключение длиной в полтора года.

После освобождения священник стал настоятелем храма Воскресения Христова в Кадашах, но ровно через год вновь был арестован и приговорен к трем годам ссылки. Отца Илию обвиняли в том, что он будто бы участвовал в контрреволюционном собрании, причем допрашивать его по делу сочли излишним. И если первоначально речь шла о ссылке в Екатеринбург, то после ходатайств об отсрочке ссылки местом жительства Громогласову назначили далекий Сургут. Тяжело больного и немолодого уже человека отправили в Тобольский округ —видимо, в надежде, что возвращаться отцу Илье уже не придется.

Из ссылки священник писал ходатайства, просил о пересмотре дела, доказывал свою невиновность — все было бесполезно. Больше всего ученого тревожило то, что вдали от научных библиотек он не может закончить свои труды по истории и праву. Зная его стремление служить просвещению, после освобождения Громогласову запретили проживать в Москве и других крупных городах Союза. Поселиться ему пришлось в Твери. Там священномученик и жил до 1937 года, когда по ложному обвинению был арестован и приговорен к расстрелу. Все его неоконченные труды были конфискованы, и местонахождение их до сих пор неизвестно.

Александр Колоколов был сыном сельского священника, и после окончания семинарии его рукоположили и прикомандировали к Никольскому храму в родном селе в Тверской епархии, где он и прослужил всю жизнь. Отец Александр имел собственное хозяйство, позволявшее ему не зависеть от пожертвований прихожан, и обладал познаниями в гомеопатии, благодаря которым он исцелял не только души, но и тела людей. Это и стало предлогом для судебного преследования. В 1929 году священник был оштрафован за врачебную помощь крестьянам, а через год арестован и приговорен к году лагерей и трем годам ссылки.

На родину отец Александр вернулся в 1933 году, был возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем храма.

В 1937 году, с началом новой волны гонений, священника арестовали вновь. Обвинение было абсурдным — якобы он крестил ребенка в слишком горячей воде. За это он был приговорен к трем годам заключения в лагере. К счастью, дело успело рассыпаться до отправки священника по этапу, но в конце того же года, желая любой ценой уничтожить отца Александра, в НКВД собрали новый «материал» на настоятеля. Его арестовали и вызвали на допрос.

— Вам еще раз приводятся факты вашей антисоветской деятельности. Признаете ли вы себя в них виновным?

— Виновным я себя перед советской властью не признаю. Я всю свою жизнь посвятил служению Богу и Ему служил и буду служить, буду ли на свободе или в заключении. Как служитель Бога, я обязан заботиться о душах человеческих, об их спасении и подготовке ко Второму пришествию. Я был обязан вести и вел соответствующую религиозную проповедь. По своим убеждениям я не мог признавать существующую власть советов, но ей обязан был подчиняться, поскольку она попущена Богом… признать себя виновным перед такой властью я не могу.

На основании доносов лжесвидетелей протоиерей Александр Колоколов был приговорен к расстрелу. 29 декабря 1937 года приговор был приведен в исполнение.

Среди новомучеников и исповедников XX века есть не только священнослужители, но и регенты — дирижеры церковных хоров. Именно регентом и учительницей церковного пения почти всю жизнь была и преподобноисповедница Параскева, мощи которой находятся в Спасо-Влахернском женском монастыре Дмитровского района Московской области.

Параскеве было всего около трех лет, когда в храме Великим постом она услышала простое, но необычайно красивое пение «Аллилуиа». Мелодия запомнилась сразу же, и детское впечатление было столь сильным, что с тех пор девочка решила: ее жизнь навсегда связана с Церковью. С годами появилось и стремление стать монахиней. Бабушка была против, даже нашла жениха, но Параскева объяснила, что не сможет быть хорошей женой, и попытки выдать девушку замуж прекратились. А однажды будущая монахиня даже видела во сне сияющую икону Божией Матери, стоящую в неизвестном храме возле иконостаса и украшенную лентой. На ленте была надпись: «В этом монастыре ты будешь жить».

В девятнадцать лет Параскева вместе с подругой отправилась в Теолинский Спасо-Преображенский монастырь близ города Гродно и была принята там послушницей. Спустя несколько лет, собираясь навестить родителей, по дороге домой она заехала в Турковичский монастырь и там увидела икону, виденную давным-давно во сне. В 1912 году Параскеву приняли в Турковичскую обитель. Но во время Первой мировой монастырь был эвакуирован в город Дмитров Московской области, и с тех пор инокиня Параскева жила в Дмитрове, а после 1918 года и закрытия монастыря прислуживала в местном храме в честь Казанской иконы Божией Матери.

Однажды инокиню попросили научить церковному пению дочь одного крестьянина, затем отдали в обучение еще некоторых девочек, и так хор стал быстро расти. Когда учениц стало уже шестьдесят, группу разделили и получилось два детских хора.

В 1924 году мать Параскева впервые столкнулась со злой волей властей. Ей приказали прекратить занятия, но и продолжая руководить хором только за богослужениями, инокиня все равно навлекла на себя новые беды. В 1931 году она была арестована. «Тройка» приговорила инокиню Параскеву (Матиешину) к пяти годам ссылки в Казахстан.

После окончания срока ссылки мать Параскева вернулась в Дмитров. Здоровье инокини за пять лет в Казахстане было совершенно подорвано. У матери Параскевы открылся абсцесс легких, и врачи уже говорили, что состояние больной безнадежно. Каким чудом она держалась — неизвестно, но еще несколько лет ей удалось прослужить в ставшем родным Казанском храме. Увы, болезни и голодные годы все же давали о себе знать — в конце концов преподобноисповедница Параскева слегла и в 1953 году, после тяжелых страданий, отошла ко Господу. Прихожане похоронили инокиню, а в 2001 году состоялось обретение ее святых мощей.