Недавно вышел новый роман Евгения Водолазкина, «Авиатор», от которого многие читатели ждали того же, чего и от его получившего премию «Большая книга» романа «Лавр» — то есть прямого разговора о вере, о Промысле Божием, о святости. Но разговор оказался не прямым. Это вовсе не роман-проповедь (как не был ею и «Лавр», что, впрочем, не все заметили). «Авиатор» — скорее роман-поиск, романисследование. Волнующие автора вопросы, несомненно, имеют духовное измерение, но вот так просто втиснуть их в дискурс разговора о Церкви не получится. Сюжетная канва «Авиатора» довольно проста: во время сталинских репрессий в Соловецком лагере особого назначения действовала секретная научная лаборатория, занимающаяся крионикой (замораживанием живых организмов) — естественно, с целью последующей разморозки. Потому что товарищ Сталин решил подстраховаться: перед смертью его заморозят, а разморозят в далеком светлом будущем, когда уже научатся лечить неизлечимые болезни. Эксперименты, само собой, делают на заключенных, и никто из них, конечно, не верит в успех разморозки. Но герою романа, заключенному Иннокентию Платонову, повезло. Его обнаружили и сумели разморозить в 1999 году. И вот он, ровесник века, замороженный в 1932 году, приходит в себя спустя 67 лет, в СанктПетербурге. Вокруг новая жизнь, «лихие девяностые», и в эту новую жизнь хочешь не хочешь, а приходится войти, переосмысливая и собственную судьбу, и судьбу России.