Придя «в Свое отечество», Христос встретил там такое упорное неверие (именно потому что «знакомый»), что даже Сам удивился и учил в окрестных селениях. Зжесь же он призвал двенадцать и начал посылать их по двое, дав власть над нечистыми духами и запретив брать с собой даже хлеб, а только дорожный посох, то есть дал им духовное оружие — и ничего больше, и сказал: «Если где войдете в дом, оставайтесь в нем, доколе не выйдете из того места. И если кто не примет вас и не будет слушать вас, то, выходя, отрясите прах с ног ваших, во свидетельство на них. Истинно говорю вам: отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу». Они пошли и проповедывали покаяние.

Иванов А. А. Умножение хлебов. 1850. Эскиз

Вот изначальное правило для проповедающих Христа: предельный аскетизм; нетребовательность к предлагаемым условиям («идите к нам, у нас удобней»), и дивное сочетание незлобивости и решительности. Отрясение праха — древний символический ритуал порывания отношений, а вот обиды свои нужно всецело предоставить Господу во исполнение Его слов «Мне отмщение, Аз воздам» (Втор 32:35, см. также Рим 12:19). и если правила аскетики в дальнейшем были в связи с новыми обстоятельствами и новым целеполаганием смягчены, то насчет мстительности никаких изменений не предлагалось, см. в дальнейшем эпизод с «укрощением» Сыновей грома — Воанергесов — апостолов Иакова и Иоанна.

Нужно отметить две вещи. Во-первых, обетование Суда. Мы не можем забывать, что горькую гибель Господь предрек Ниневии и послал в нее пророка Иону, чтобы возвестил грядущее бедствие и призвал к покаянию. И возвестил, и призвал, — и покаялись. Другое дело, действительно, Содом. Так каждый из нас в состоянии сделать выбор, является ли он жителем Содома или Ниневии, — причем от географического местопребывания это не зависит. И каждому будет по его выбору. Во-вторых, насчет отмщения. Меня в свое время глубоко потрясли слова одного прекрасного проповедника, которого я публиковала, потому что он ответил на мои не вполне осознанные мысли. Так вот, он сказал, что Бог знает один способ отмщения: привести человека к покаянию. И чем больше за ним числится всякого нехорошего, тем мучительнее будет покаяние. Савл вон даже ослеп, но потом прозрел, потому что непосильным оно не бывает. А вот нынешние призывы (публично) раскаяться и отречься больше всего напоминают требование «разоружиться перед партией», раздававшиеся во времена террора во времена террора.

И это не преувеличение. Очень хороший, умный, талантливый, очень мною уважаемый и любимый человек, на которого обрушилось горе, рассказывает, что он кается из всех сил, страется припомнить все до последней капельки, счесть грехом любую черточку своей жизни — и нет результата, нет облегчения. А я слушаю и цепенею от ужаса, потому что вспоминаю рассказ другого очень близкого и любимого мною человека. Женщины. В 30-х гг. она, совсем молодая, пришла как-то на работу и узнала, что арестован человек, с которым они вместе трудились над важным делом. И рассказывала, что идет по коридору, шатаясь от ужаса и горя, и думает: «Значит, он виноват. Значит, я тоже виновата, потому что с ним работала. Значит, я должна раскаяться. НО В ЧЕМ?!».

Это была моя мама. А много лет спустя она мне, уже взрослой, сказала: «Пожалей меня, они убили мою душу». Я ответила, что жалею, но душу убить невозможно. Вскоре она крестилась.

Общее в этих эпизодах — как минимум то, что душу убить невозможно.

Вернувшись к Христу, Апостолы рассказали Ему, где были и что делали. А Он посоветовал: «Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного», потому что стечение народа было нешуточным. Как это непохоже на нынешний культ общения! Встречи, беседы, собрания, круглые столы… Как-то очень хороший человек прислал мне некоторый обмен мнениями среди православных деятелей и спросил, не учредить ли с ними на эту тему круглый стол. Я ответила, что круглый стол — дело хорошее, но для начала было бы полезно обратить их в христианство. Христос же и Сам удаляется, чтобы побыть в одиночестве и в тишине, и вот для Апостолов не видит лучшего способа восстановить силы. Но вот что огорчает: слова Господа для людей важны. когда Он либо исцеляет их, либо учит. Но Его просьба отстраниться на время не значит ничего. По-моему, нечто сходное наблюдается и сейчас, а?

Так вот, отследив Апостолов, народ побежал за ними. Настигли и увели назад, к Иисусу. А Он, хотя планы у Него были другие, увидел толпу и сжалился, «потому что они были как овцы, не имеющие пастыря», и начал учить. Вот ведь и вышел Он на Свое служение не когда намеревался, а раньше, по просьбе Богородицы. А мы боимся верить в силу моитвы. как будто это не нам сказано, что дают не по заслугам и не по справделивости (в таком случае никто из нас ничего бы и не получил), а по милости. Но и по неотступности, см. Лк 11:8.

Шло время, близился вечер, встал вопрос о пропитании. Апостолы предложили отправить людей на закупки хлеба. Но Христос судил иначе, сказав: «Вы дайте им есть». Апостолы поняли это так, что заплатить за хлеб должны они. Но Спаситель имел в виду, что Своей благодатной силой Он освятит немного хлеба и рыбы, которые у них были с собой, и сделает эту пищу символом преизбыточествования благодати, а Апостолы будут эту овеществленную благодать раздавать. Какая убедительная картина церковного целеполагания!

Дальнейшее известно: пятью хлебами и двумя рыбками накормили одних мужчин пять тысяч человек (пусть не обижаются феминистки: так уж считали, да и было при этом женщин явно меньше). И двенадцать корзин наполнили кусками хлеба и рыбы. Наверное, здесь не без символизма, потому что12 — один из символов полноты. То есть приходите, всем хватит.

…И снова Христос жаждет одиночества и просит Апостолов плыть себе помаленечку на другой берег, а Сам хочет, отпустив народ, помолиться на горе. А тут шторм, и с горы Он увидел что ученики бедствуют. И пошел по воде. И уже миновал было лодку (ветер был противный, — может, Он шел его успокоить?), но тут Апостолы закричали от ужаса, решив, что мимо них движется призрак Учителя. И вот они, эти прекрасные слова: «Ободритесь; это Я, не бойтесь».

Ниже в тексте говорится, что ученики были потрясены, потому что не вразумились чудом над хлебами из-за окаменения сердец. Бывало, что и Господь упрекал их в маловерии и в жестокосердии. Но не в этот раз, при ночной буре, когда они ужасались надвигающейся гибели, а тут и странное явление к тому же… Поэтому просто и без упреков: «Не бойтесь». действительно, так говорят умные и любящие родители детям, теряющим самообладание. Наверное, и взрослым было бы приятно слышать в трудную минуту сходные слова. Во всяком случае, я бы не отказалась.

А вот так подумаешь — и понимаешь, что главный враг души человеческой — это страх.