ТЕМА Всеправославного собора за последние сто лет неоднократно приобретала повышенную актуальность, привлекая к себе интерес религиоведов и историков. В отечественной историографии наибольшее внимание уделено периоду оживления межправославных контактов в 1960-е гг., когда подготовку к проведению Всеправославного собора со стороны Русской церкви возглавлял митрополит Никодим (Ротов). Между тем межправославная предсоборная активность была не менее значительной в 1920–1930-е гг., но Русская церковь тогда не могла принять в ней должное участие. По этой причине российские авторы если и упоминали о подготовке Всеправославного собора в межвоенный период, то, как правило, лишь вскользь, сосредотачиваясь преимущественно на послевоенном периоде. Подобный подход трудно признать правильным, поскольку русский фактор и в событиях 1920–1930-х гг. играл важную роль и не в последнюю очередь обусловил срыв проведения собора. В практическую плоскость вопрос о Всеправославном соборе был переведен на так называемом Всеправославном конгрессе (из девяти человек), прошедшем в Константинополе под председательством патриарха Мелетия (Метаксакиса) в мае 1923 года. Конгресс наметил ряд реформ, призванных облегчить унию с Англиканской церковью, в первую очередь календарную. К тому моменту в результате военно-политических пертурбаций конца 1910-х — начала 1920-х гг. (поражение Османской империи в Первой мировой войне, попытка Греции существенно расширить свою территорию на восток и ее разгром армией Мустафы Кемаля) Вселенская патриархия оказалась на грани изгнания из Стамбула, что побуждало ее максимально сблизиться с англиканами и одновременно развернуть беспрецедентную экспансию в мировом масштабе с целью наполнить свое почетное титулование реальным содержанием — стать своего рода восточным Ватиканом, подчинив себе все остальные православные поместные церкви. Инструментом такого возвышения Фанара4 и должен был стать Всеправославный (или, как его вскоре начали называть, Вселенский) собор.

The Russian Factor in the Failure
of the Pan-Orthodox Council in the 1920–1930s

Alexander Mazyrin —
St. Tikhon’s Orthodox University
(Moscow, Russia).
am@pstbi.ru

The article explores the failed attempt of the all-Orthodox (Ecumenical) Council in the 1920–1930s through the prism of relations between the Constantinople Patriarchate, the Russian Church, and the Soviet government. In the situation of a strong Church discord in Russia, provoked by anti-religious policy of the Bolsheviks, the Patriarchate of Constantinople claimed the role of mediator between the Russian Church (“Tikhonovskaia”) and the Pro-Soviet Renovationist schism. The Ecumenical Patriarchate tried to collaborate with Soviet authorities in attempts to unify “Tikhonites” and renovators so that they could participate at the prospected Ecumenical Council. However, the transition of Russian Western European parishes to Constantinople in 1931 caused strong negative reaction from both the Russian Church and Soviet authorities. Finally, the Soviet leadership did not authorize a united delegation to take part at the Inter-Orthodox Pre- Council meeting (Prosynod). The absence of the Russian Church made both Prosynod and the Ecumenical Council impossible.