Взявшись писать об общественных организациях, сразу сталкиваешься с затруднениями. Неясно само словосочетание «общественная организация». Общественная еще ладно…. Но организация – чего? Организация – кем? Невольно возникают и зловещие ассоциации: «органы», «боевая организация», «Коза Ностра». Последняя, кстати, означает «общее дело». И сами мафиози называли (называют?) ее скромно – «Организация».

Махнув рукой на филологические тонкости, встречаешься с другим затруднением. В стране великое множество всяческих фондов, советов, союзов, объединений, кружков, претендующих на звание общественных. Палата, наконец! В РФ зарегистрировано около 360 000 общественных организаций. Еще есть и не зарегистрированные. Как разобраться в этом хаосе? Как не дать сбить себя с толку названиям? Чтобы понять, где центр тяжести лежит на общественном, а где на организационном. А где – соблюдается равновесие. Наверное, возможны и такие случаи.

Говорят, в чужой карман заглядывать неприлично. Пусть так. Но взглянуть, кто в какой ведомости расписывается, было бы очень полезно. Сколько интересного мы бы тогда узнали!

Следуя этой логике, в интересах классификации, выделим три основные группы общественных организаций. Общественные организации, субсидируемые властью. Общественные организации, живущие за счет спонсоров или грантов от структур, не аффелированных с властью. И наконец, общественные организации, существующие на взносы самих их членов. Последняя группа, в отличие от второй (тем более – от первой!), действительно не живет, а существует.

Говорят, кто платит, тот и заказывает музыку. Пусть так. Не беда, если заказчиков много, репертуар требуется разнообразный и сами заказчики с настойчивыми советами к исполнителям не лезут. Но в России действует только одно унитарное предприятие единого заказа – исполнительная власть. Остальные ветви и сучки (ударение поставьте сами) лишь исполнители пожеланий исполнительной власти (надо бы ее переименовать!). По большому счету, нынешним российским начальникам музыка, то бишь общественная самодеятельность, не нужна. И даже вредна. Но нельзя же идти в оперу (всякие там «восьмерки», Советы Европы и т.п.) в джинсах! Власть одевает фрак, создает и содержит «общественные» организации. Тем самым убивая нескольких зайцев. Приобретет благопристойный имидж в глазах зарубежных зевак – мол, у нас все как у людей, вон сколько общественных организаций. Своими организациями вытесняет на периферию общественного внимания организации независимые. Пускает по ложному следу чаяния граждан, подставляя им декорации. Дает подзаработать своим клиентам, вечным говорунам, профессиональным «общественным» деятелям. Переманивает на свою сторону людей пусть и порядочных, но недалеких (завлекая их миражом «делания дела», а то и другими соблазнами: вот вам трибуна, вот вам внимание... или ледовый дворец... здание для театра... деньги для клиники).

Конечно, российские власти чувствуют в порядочных людях угрозу – действительную или мнимую. Но если время такое, что расстрелы, тюрьмы, психушки – не аргументы (пока?), то избирается пряник. К сожалению, не всякий устоит перед сладким. История богата примерами: академиков, писателей, оппозиционеров…

«Ну, это очень субъективный взгляд», – скажет кто-то. Разумеется. Но вряд ли кто поспорит с тем, что в своей «общественной» «организации» власть берет под контроль и ее членов.

Мания контроля у российских властей имеет давнее происхождение. Действительно, собираются молодые люди, изучают Гегеля. В результате царское самодержавие получает не только Белинского, что еще полбеды, но и Бакунина. Начальство в старой Российской империи испытывало патологическое недоверие к любым формам общественной организации, даже самым добронравным. Так, Мережковскому для проведения собраний религиозно-философского общества требовалось специальное разрешение. И все же, до некоторой степени уважая свободу личности, самодержавие не доходило до крайностей.

В новой Российской империи, советской, проблемы разрешались кардинальным образом. Коммунисты изъяли из общественного сознания саму мысль о дозволенности независимой от власти общественной жизни. Насадив, разумеется, псевдообщественные организации. Вроде Союза советских писателей…

В нынешней Российской империи кое-что изменилось. Но основной инстинкт сегодняшней кагебешно-фээсбешной власти тот же – советский.

Так уж получается, что, говоря об общественных организациях, невольно подразумеваешь те из них, деятельность которых связана с политикой. Чего не скажешь, например, об обществе любителей кройки и шитья. Или о союзе гурманов. Впрочем, человек неделим, и оттенок политики присутствует в любом объединении людей. Потом, есть ведь и товарищества собственников жилья, садово-дачные кооперативы и т.п. Не следует к ним относиться пренебрежительно. При хорошем раскладе, со временем, такие объединения по насущным бытовым интересам граждан могут оказаться важными для общественной жизни страны в целом. Строго говоря, и политические партии, и профсоюзы, и церковь – тоже общественные организации. В идеале, практически недостижимом, само государство могло бы стать общественной организацией. Для этого из него надо убрать насильственные функции власти. Но тогда получается уже не совсем государство, в привычном его понимании.

Перейдем к общественным организациям второй группы. Теоретически они могли бы существовать на деньги независимых от власти спонсоров. Но где же таковых раздобыть? Если исполнительная власть подмяла под себя все в стране, в том числе и бизнес. После процесса Ходорковского вряд ли кто осмелится теперь спонсировать не то, что оппозиционные организации, но даже сколько-нибудь самостоятельные.

Относительно самостоятельными от российских властей являются общественные организации, существующие на зарубежные гранты. Относительно – поскольку зарубежные грантодатели имеют в отношениях с Россией свою методу, в которую не входит конфронтация. Но и за мягкое противостояние власть подвергает общественные организации прессингу. Как в официальном, так и неофициальном порядке. Последний перевешивает. Излюбленным способом тут является давление за счет арендуемого помещения. Как и любой бизнесмен, арендодатель независим от власти лишь номинально. Кнут и пряник выступают в ипостаси «не сдадим помещение – сдадим помещение». А вести полноценную организационную работу в чистом поле, да и на частной квартире, затруднительно.

И наконец, третья категория общественных организаций – существующих за счет взносов самих их членов. В основном это творческие или политические объединения. Первые власть обычно терпит. Разумеется, и у союза художников, и у литературного кружка могут быть свои неприятности: с помещениями, с регистрацией. Зато политические объединения, если они действительно независимы, имеют неприятности по полной программе. Но и здесь все зависит как от масштабов объединения, так и от степени его оппозиционности.

Любые схемы приблизительны. Не учитывают переходных состояний, пограничных вариантов. Скажем, некоторые правозащитные организации ухитряются получать и зарубежные гранты, и субсидии властей.

Вообще говоря, если на примере общественных организаций надо понять взаимоотношения власти и общества, следует обратиться к правозащитным организациям. Поскольку они являются естественными оппонентами власти – источника нарушений прав человека. Только естественного в нынешнем российском бытии не очень-то много…

Эволюция, а точнее исчезновение правозащитного движения, заслуживает специального рассмотрения. Не претендуя на это и не вдаваясь в исторические подробности, все же отметим: в СССР, отчасти в постсоветской России, существовало уникальное явление – правозащитное движение. Уникальное, поскольку впервые при коммунистическом режиме появилось сообщество его противников, открыто, последовательно выступающих в защиту прав человека. Правозащитники составляли открытое сообщество. Каждый действовал по собственной инициативе, все вместе составляли некое целое. Если инициативы совпадали, образовывались структуры. Собиралось несколько человек, не спрашивая ни у кого никаких разрешений, назывались комитетом защиты, или инициативной группой, или как-то еще. Проводили правозащитные акции, собирали и распространяли информацию, апеллировали к общественному мнению как внутри страны (пусть оно и не могло быть открыто выраженным), так и к зарубежным общественным и властным институтам. Могли обратиться к американскому Конгрессу, европейским правительствам, хоть к Папе Римскому.

И их мнение принималось к сведению. Поскольку под текстом, на невидимой печати явственно проступало: «Оплачено». Свободой, а то и жизнью правозащитников.

Что ныне? Да, есть правозащитные организации. Да, есть политические объединения, выступающие с правозащитными лозунгами. Но права человека не становятся фактором политики. Самое главное: нет правозащитного движения как формы самоорганизации граждан. Лишь иногда на бледноватом правозащитном небосклоне промелькнут какие-то искры…

Нужны ли общественные организации? Странный вопрос. Российской власти не нужны. Населению нужны, если оно хочет стать обществом, поскольку население становится обществом – лишь сознавая общие интересы. О наличии общественной жизни в стране и свидетельствуют общественные организации. Точнее – общественные самоорганизации. Они-то и необходимы нам в первую очередь.