ИСПУГ

В лесу опавшем реет птичий зов,
Бессмысленный в таком лесу опавшем.
И все же аркой нависает птичий зов,
Рожден в тиши томительных часов,
Как небо он простерт в лесу опавшем.
И все вливается покорно в этот крик:
Земля вверяется ему оцепенело,
А ветер будто льнет к нему несмело,
И те мгновения, что следуют за ним,
Бледны и немы – им уже открылось
Все, обреченное на гибель и немилость,
Все в крике отзвенело.

ПАНТЕРА
В ботаническом саду, Париж

В ее глазах мелькают только прутья клетки,
Пресыщен ими, удержать не в силах взгляд
Еще что-либо, точно линии разметки,
В пустом пространстве прутьев плотный ряд.

Круги сужаются в угрюмом танце силы,
Бесшумной поступи упругие шаги,
Натянутые дикой волей жилы,
Как тетива, тугие. Множатся круги.

Лишь иногда в ее зрачок, прорвав завесу,
Заглянет образ, впечатлений смутных сплав,
По телу хищному пройдется, как по лесу,
И в сердце канет, словно в омут, поблуждав.

ОКНО-РОЗА

Там, в глубине: взмах лапы томно-вялый
В беззвучный трепет повергает, как испуг,
Одна из кошек с прытью небывалой
Ваш взгляд блуждающий затягивает вдруг

Воронкой глаза; мощь водоворота
Во тьму зрачка губительно влечет,
Молниеносная окончена охота,
От века предрешен ее исход:

Вращаясь, в вихре исчезает мир,
Кружа, барахтаясь, ко дну идет добыча,
И глаз смыкается, верша незримый пир;
Так окна-розы, отражая Божий взгляд,
В свой час пленяют неземным величьем,
Из тьмы выхватывают сердце и разят.

БОГ В СРЕДНИЕ ВЕКА

И в их душах сбережен был Бог,
И судил их в этом дольнем мире.
На него навесили, как гири
(Чтобы вновь Он вознестись не смог),

Храмов величавые громады
Бременем тяжелым. Лишь бы Он
В высоте парил, доступной взгляду,
Став часами, на которых час – эон,

И определял в безмерном – меру.
Но Он вдруг сорвался и ушел.
Города, застыв от ужаса, стоят:

Механизм, а не божественный глагол,
Все крушит, что принято на веру,
Обнажая беспощадный циферблат.

ОЛИВКОВЫЙ САД

Он распрямился, но остался сер,
Слит с серостью олив и с пыльной кроной,
И пепел, чудилось, на лоб его осел,
Лоб погрузился вглубь ладони раскаленной.

И все ушло. И это был конец.
Из мира этого и я, ослепнув, выйду.
Ужели хочешь Ты, чтобы слепец
Искал Тебя, во тьме пути не видя?

Мне не найти Тебя. Нет, не во мне.
Не в тех, других. Не в камне, не в стене.
Мне не найти Тебя. Я в этой тишине

Один. Я в тишине людских обид
Невысказанных – их не облегчит
Весть о Тебе. Неизреченный стыд!

И было сказано, что Ангел прилетит.
Зачем здесь Ангел? Ах, спустилась Ночь.
Олив листала кроны в лунном свете.
Во сне ворочались ученики, как дети.
Зачем здесь Ангел? Ах, спустилась Ночь.

Ночь без примет, смешались в этом мраке
Другие ночи, коим нет числа.
Уснули все, и камни, и собаки.
А сна лишившись, тосковать мог всякий,
Пока заря на землю свет не принесла.

Но ангелы к таким молитвам глухи,
И ночь не примет тех, еще живых,
Кто от всего отрекся, ведь для них
И матерей сердца черствы и сухи,
Отцы не признают в них чад своих.

                                   Перевод с немецкого Ильи Имазина