Александр Еременко

 

 

ТУДА, ГДЕ РОЩА КОРАБЕЛЬНАЯ

 

 

СТИХИ О «СУХОМ ЗАКОНЕ»,

ПОСВЯЩЕННЫЕ СВЕРДЛОВСКОМУ РОК-КЛУБУ

 

Высоцкий разбудил рокеров,

рокеры предопределили XXVII съезд КПСС.

А. Козлов

 

Он голосует за «сухой закон»,

балдея на трибуне, как на троне.

Кто он? Писатель, критик, чемпион

зачатий пьяных в каждом регионе,

лауреат всех премий… вор в законе!

Он голосует за «сухой закон».

 

Он раньше пил запоем, как закон,

по саунам, правительственным дачам,

как идиот, забором обнесен,

по кабакам, где счет всегда оплачен,

а если был особенно удачлив –

со Сталиным – коньяк «Наполеон».

 

В двадцатых жил (а ты читай – хлестал),

чтобы не спать, на спирте с кокаином

и вел дела по коридорам длинным,

уверенно идя к грузинским винам,

чтобы в конце прийти в Колонный зал

и кончить якобинской гильотиной…

Мне проще жить – я там стихи читал.

 

Он при Хрущеве квасил по штабам,

при Брежневе по банькам и блядям,

а при Андропове – закрывшись в кабинете.

Сейчас он пьет при выключенном свете,

придя домой, скрываясь в туалете.

Мне все равно, пусть захлебнется там!

 

А как он пил по разным лагерям

конвойным, «кумом», просто вертухаем,

когда, чтоб не сойти с ума, бухая

с утра до ночи, пил, не просыхая…

«Сухой закон» со спиртом пополам!

 

Я тоже голосую за закон,

свободный от воров и беззаконий,

и пью спокойно свой одеколон

за то, что не участвовал в разгоне

толпы людей, глотающей озон,

сверкающий в гудящем микрофоне.

 

Пью за свободу, с другом, не один.

За выборы без дури и оглядки.

Я пью за прохождение кабин

на пунктах в обязательном порядке.

Пью за любовь и полную разрядку!

Еще – за наваждение причин.

 

Я голосую за свободы клок,

за долгий путь из вымершего леса,

за этот стих, простой, как без эфеса,

куда хочу направленный клинок.

За безусловный двигатель прогресса,

за мир и дружбу, за свердловский рок!

 

1986

 

 

*   *   *

Осыпается сложного леса пустая прозрачная схема,

шелестит по краям и приходит в негодность листва.

Вдоль дороги пустой провисает неслышная лемма

телеграфных прямых, от которых болит голова.

 

Разрушается воздух, нарушаются длинные связи

между контуром и неудавшимся смыслом цветка,

и сама под себя наугад заползает река,

а потом шелестит, и они совпадают по фазе.

 

Электрический ветер завязан пустыми узлами,

и на красной земле, если срезать поверхностный слой,

корабельные сосны привинчены снизу болтами

с покосившейся шляпкой и забившейся глиной резьбой.

 

И как только в окне два ряда отштампованных елок

пролетят, я увижу: у речки на правом боку

в непролазной грязи шевелится рабочий поселок

и кирпичный заводик с малюсенькой дыркой в боку...

 

Что с того, что я не был здесь целых одиннадцать лет?

За дорогой осенний лесок так же чист и подробен.

В нем осталась дыра на том месте, где Колька Жадобин

у ночного костра мне отлил из свинца пистолет.

 

Там жена моя вяжет на длинном и скучном диване,

там невеста моя на пустом табурете сидит.

Там бредет моя мать то по грудь, то по пояс в тумане,

и в окошко мой внук сквозь разрушенный воздух глядит.

 

Я там умер вчера, и до ужаса слышно мне было,

как по твердой дороге рабочая лошадь прошла,

и я слышал, как в ней, когда в гору она заходила,

лошадиная сила вращалась, как бензопила.

 

 

*   *   *

Туда, где роща корабельная

лежит и смотрит, как живая,

выходит девочка дебильная,

по желтой насыпи гуляет.

 

Ее, для глаза незаметная,

непреднамеренно хипповая,

свисает сумка с инструментами,

в которой дрель, уже не новая.

 

И вот, как будто полоумная

(хотя вообще она дебильная),

она по болтикам поломанным

проводит стершимся напильником.

 

Чего ты ищешь в окружающем

металлоломе, как приматая,

ключи вытаскиваешь ржавые,

лопатой бьешь по трансформатору?

 

Ей очень трудно нагибаться.

Она к болту на 28

подносит ключ на 18,

хотя ее никто не просит.

 

Ее такое время косит,

в нее вошли такие бесы...

Она обед с собой приносит,

а то и вовсе без обеда.

 

Вокруг нее свистит природа

и электрические приводы.

Она имеет два привода

за кражу дросселя и провода.

 

Ее один грызет вопрос,

она не хочет раздвоиться:

то в стрелку может превратиться,

то в маневровый паровоз.

 

Ее мы видим здесь и там.

И, никакая не лазутчица,

она шагает по путям,

она всю жизнь готова мучиться,

 

но не допустит, чтоб навек

в осадок выпали, как сода,

непросвещенная природа

и возмущенный человек!

 

Публикация Игоря Иртеньева

 

 

 

Александр Еременко (1950–2021) – поэт, представитель метареализма (метаметафоризма). Родился в деревне Гоношиха (Алтайский край). Служил на флоте, работал моряком и кочегаром. В 1974 году поступил в Литературный институт им. А.М. Горького, но не окончил его. Автор восьми книг стихов. Лауреат премии им. Бориса Пастернака.