*   *   *

Вот, мальчику наскучила игра –

И он уходит прочь, оставив мелочь,

И застывает в космосе двора,

Не представляя, что же дальше делать.

 

Так после лета достаешь пальто –

И чувствуешь, что плечи узковаты,

Размер не тот и качество не то,

И странно, что носил его когда-то.

 

Так чешется под кожей у змеи,

Сбегающей из чешуи вчерашней,

Так режутся дома из-под земли,

Которая всегда служила пашней.

 

Мал потолок, и спят на дне квартир

Запаянные в капсулы надежды,

Когда ты изменяешься, а мир

Вокруг тебя – такой же, как и прежде.

 

 

*   *   *

Пока вертится день,

торопятся спицы рук,

Мир так прост и прочен,

похож на гончарный круг,

Где работа-дом,

где ком превращают в чашу.

Но мотив бессонницы выучив назубок,

Видишь старый невод:

так тонок и так глубок,

Что вот-вот – и не выдержит тяжесть нашу.

 

И понятно, что мы здесь вроде бы ни при чем,

Так как каждый еще при рождении обречен –

В один узел завязаны тропы, пути и броды.

Но гореть –

не то же самое, что сгорать.

Музыкант берет инструмент,

начинает играть –

Не затем, чтобы скорее дойти до коды.

 

И в четыре часа,

небесный поймав эфир,

Ясно видишь:

прозрачен, прозрачен мир,

Создающий опять дневную иллюзию тверди,

И что дождь по стеклу тянет щупальца, словно спрут,

И что лики зеркал, как часы, постоянно врут,

И что жизнь –

это лишь немного больнее смерти.

 

 

ВОЗЛЕ ВОКЗАЛА

 

Никите Дорофееву

 

Возле вокзала движенья и мысли обшарпаны.

Спины домов шелестят чешуей объявлений.

Город в сети межсезонья топорщится жабрами

Мокрых зонтов, неспособных укрыть от сомнений.

 

После прощания мимо проносятся – вот они –

Окна вагонные, как кинопленка пустая.

Город на плечи забытыми ляжет заботами,

Занавес серых дождей за тобой опуская.

 

Снова застрянем в текстурах стареющей осени.

Реже дыши, чтобы не просочилась печаль в нас.

В скомканных холодом днях маяком остается мне

Вход на вокзал – словно выход в другую реальность.

 

 

*   *   *

Свалился снег – на ползимы вперед,

Засыпал окна непроглядным светом.

И свежий след владельца выдает,

И контуры являют суть предметов.

 

По оттиску синичьего креста

Узнаешь птицу, щурясь близоруко.

Так нота на безмолвии листа

Дает не звук, но очертанье звука.