Сергей Золотарев

 

 

ЗОНА КОМФОРТА

 

 

*   *   *

Выходите из зоны комфорта –

мне советуют. Я говорю: к чему?

Я хочу прикрутить конфорки

и посидеть в дыму.

 

Чтобы свет, на ровной поверхности

форму капли приняв,

обвалялся для верности

в иудейских своих корнях.

 

Чтоб могли мы по-гречески

посидеть, поплевать в глинозем

с милым другом, перечащим

мне во всем.

 

Чтоб простые философы

подливали нам масла в огонь

и губами белесыми

слов крутили посконь.

 

Чтобы выкройку форточки,

что пошита домашним портным

из тяжелого воздуха спертого,

надевали, в четвертое

измеренье из зоны комфорта

выходя за спиртным.

 

 

*   *   *

Мокрых листьев битое стекло.

Каждый, кто однажды опускался,

скажет: человеку повезло.

Просто, из природы вымыт кальций.

 

Просто, из ребенка вынут Карлсон,

и на крышах круглое число

сломанных машинок убывает.

Он вдохнул казенное тепло.

Думаешь, куренье убивает?

 

 

БУДИЛЬНИК

 

Тик-так – тёк ток – тик-так, тик-так.

В часах – ходок и холостяк –

так протекал и этак.

Ходил свободно и в натяг

вдоль тупиковых веток.

Горел смирительный костяк,

и цифры римские в гостях

у сказки аль-арабской

вдруг обнаруживали (как?)

себя в далеком рабстве.

Тик-так – тёк ток – тик-так, тик-так.

И там в зиндане – здрасте –

и время медленно текло,

и длинно плавилось стекло,

и часовое ремесло

вдруг становилось страстью.

И вот оттуда – из таких,

что остальное – пустяки,

глубин, что остальное –

заложники и пастухи

и время, снятое с руки,

и тело внеземное, –

рождался звук – когда кит-кат,

когда тик-так, когда назад,

когда вперед качелясь.

И я ставал, как листопад,

и падал в жизненный уклад,

и находил свой циферблат –

свою вставную челюсть.

 

 

*   *   *

Секунда – доля мелкая вторая.

И то есть, первой части как бы нет,

когда, срываясь с медленного края,

мгновенье излучает белый свет?

 

И все на такт запаздывает – первый

удар не слышен. С дальнего угла

вдруг выползает маленький Коперник

и наблюдает взрослые тела.

 

 

*   *   *

Мед цветочный

самый точный

механизм учета трав:

сунул ложечку в горшочек

занял почту-телеграф-

телефон и знаешь: как там

среди ночи на плацу

по невидимым канатам

пчелы двигают пыльцу.

 

Как стоят в степи, от страха

обмочившиеся все,

легче пепла горше праха

лепестки в мучной росе.

 

Если ты чему и предан,

то желанию на сем

позабыть, как Рональд Рейган

перед смертью, обо всем.

 

 

*   *   *

Неужели ты едешь ко мне?

И сидишь у окна в электричке.

В проносящемся ярком окне

интенсивнее чиркнувшей спички

озаряя древесные лбы,

что подносят табачные листья

к абразивному кругу судьбы,

обжигая запястья.

 

Неужели ты едешь ко мне?

Мир ловил тебя тщетно,

потому как Казанская ветка

прорастает в другой стороне,

и нужна кругосветка,

чтоб не выйти в Дубне.

 

А она – к твоему

удивленью – ведет к пересмотру

отношенья живых к воскрешенью из мертвых,

к положению солнца во тьму.

Чтоб ему по вагонам пройти в электричке

с головы на корму.

 

Неужели ко мне? К неудачнику, с точки

зренья всякой москвички?

Но табачные эти листочки.

Но охотничьи эти спички.

 

 

*   *   *

Купол неба – как огромный череп,

звездами обитый изнутри,

чтобы ты каталась на качелях

полушарий, заглушая скрип.

 

Словно мы приехали из цирка

и смеялись долго – до того

долго, что я вспомнил – речка Псырцха.

Больше – никого и ничего.

 

 

 

Сергей Золотарев родился в 1973 году в г. Жуковский (Московская область). Автор книги стихов «Книга жалоб и предложений» (М., 2015). Стихи публиковались в журналах «Арион», «Новый мир», «Интерпоэзия», «Дружба народов», «Новая Юность», «Волга», «Урал» и др. Лауреат премии журнала «Новый мир» (2015). Живет в г. Жуковский.