ИНТЕЛРОС > №4, 2020 > Сладкая боль

Роберт Фрост
Сладкая боль


16 декабря 2020

Роберт Фрост

 

 

СЛАДКАЯ БОЛЬ

 

 

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

 

Перевод стихов, на мой вкус, – это ПЕРЕСОЗДАНИЕ, когда текст полностью разбирается на элементы и заново собирается на новой почве, с новыми основаниями: задача вполне шахматная (для тех, кто понимает). Почти все переводы Фроста грешат желанием скрупулезного следования оригиналу (при этом довольно часто меняется стихотворный размер – дань советской переводческой школе, которая тоже с этим особо не миндальничала), в результате теряется их естественная «разговорность» [1].

Фрост для американцев – мужик с соседней фермы, эдакий деревенский философ (ну да, буквально «от сохи») со своей причудливой думкой, обманчиво простой. Суровый и нежный одновременно. Как природа Новой Англии.

Высокий штиль и любого рода книжность, вроде «сомнений, не исчерпанных до дна» в прежнем переводе «Бука», для данного поэта – как дирижерский фрак на пахаре. Впрочем, и Фрост порой прикладывает к своим героям манишку «городской» (университетской) культуры. Итак.

 

 

БУК

 

Представь невидимый пунктир –

Отсель досель; ориентир

На поворот – игла стальная

Как бы вершиною угла…

Торчит во мраке та игла,

А рядом смотрит не мигая

Свидетель: дерево с одним

Глазным порезом – только им

Я утвержден в своих пределах.

Не так же Правда ли дает

Сомненьям мутным укорот –

Недвижная, но всё при деле?

 

 

ЗАКРОЙ ОКНО

 

Закрой окно – и пусть молчат поля,

Пусть мечутся деревья в тишине.

Птиц все равно не будет, и земля

Поет не мне.

 

О, сколько голосов еще внутри

Меня застынет, будто в наказа…  

Закрой окно, слух затвори – смотри

Во все глаза.

 

 

РВАНЬ СНЕГА

 

В углу двора – вот эта рвань.

(Обмылок света.)

Как бы дождем изжаленная ткань

Газеты.

 

Пыль угольная, грязный пот:

Петитом набран

Вчерашний новостной компот;

Точнее – навран.

 

 

СНЕЖНАЯ ПЫЛЬ

 

Тот вран, что с ветви 
Внезапно взмыл,
Летучим светом
Меня омыл.

 

Был час постылым –
А стал простым.
Был день бескрылым,
А стал – ТАКИМ.

 

 

ПАСТБИЩЕ

 

Я лишь слегка почищу наш родник:

Листву пограблю; только постою,

Как чист – понаблюдаю на краю.

Я скоро. Тоже приходи.

Я за теленком только – и назад.

Он там стоит под мамкой, и одно,

Кажись, дыханье валит его с ног...

Я скоро. Тоже приходи.

 

 

МГНОВЕНЬЕ ДЛИТСЯ

 

«Что это было? – замер. – Темный лес –
И вдруг пятно белесое… Не призрак?»
(Да, в марте каждый зрительный каприз

приветствуешь как перемены признак.)

 

«Окстись, прими обетованный рай
во всем великолепии! Иначе –
вообрази: вперед апреля май
расцвел – день грянул среди ночи».

 

Мы постояли: впечатленный друг
Самообман берег нехитрый свой.
А после я признался: это бук,
С умершей не расставшийся листвой.

 

 

НЕ ВЗЯЛИ

 

Побудьте, говорят, пока вот тут,

Раз облажались, как вас там… понятно?

И вот мы прибираем свой закут,

Гадая: приплывут, но не спасут.

Или спасут. Но уплывут обратно.

 

 

ПАХАРЬ

 

Смеются: плуг – чтоб снег пахать…

Не в смысле – сеять или жать;

Тут горький, как бесплодье, грех:

Разделать землю под орех.

 

 

ВЕРНОСТЬ

 

Нет большей верности, чем сущий

Порядок меж волной и сушей:

Та век за веком набегает –

А эта знай себе считает.

 

 

ЖИВЕЙ НЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ МЕРТВЕЙ

 

Дождь ветру: «Не жалей!

Как смерть меня развей!»

И вот по клумбе он со всей

Так лупит мощи, что – ей-ей! –

Мертвей не хуже, чем живей…

Побуду-ка я с ней.

 

 

ПТАШКА

 

Летела бы, что ли, куда-нибудь, чем

Всю ночь верещать под окном ни о чем.

 

Ну, я шуганул ее, чтоб не пела,

Одним хлопком (веришь, накипело!);

 

А после подумал: чего это я? –

Будто под хвост угодила шлея...

 

И в целом: как-то неправильно вот

Так затыкать чьей-то песне рот.

 

 

СЛАДКАЯ БОЛЬ

 

Я песню нес, и чудотворный лес

Ее впитал гремучею листвой.

И ты пришла (мне это снится) – твой

У края леса образ, как порез,

Под кромкой веток чудился: не без

Помех, но полный нежности, живой.

Ты медлила: ступить ли внутрь, за мной…

Ты чуяла, что я уже не здесь.

 

«Пусть сам меня поищет, раз он так...

Пусть исправляет то, что натворил...»

Я в двух шагах стоял, но я хранил

Молчание как боль, как артефакт

 

Того, что вот, я рядом, и не след

Шуметь: мы здесь в той мере, что нас нет.

 

Перевод с английского Санджара Янышева

 

 

 

Роберт Фрост (1874–1963) – классик американской поэзии XX века, единственный поэт, четырежды удостоенный Пулитцеровской премии, самой престижной литературной награды США. Его творчество воспринималось как вызов «поэзии отчаяния», которая стала преобладающим веянием в годы после Первой мировой войны, и как олицетворение архаизма, принципиально отвергающего художественные искания, отмеченные духом экспериментальности.

 

 

Санджар Янышев – поэт, переводчик, музыкант. Родился в 1972 году в Ташкенте. Автор книг: «Червь» (СПб., 2000), «Офорты Орфея» (М., 2003), «Регулярный Сад» (М., 2005), «Природа» (М., 2007), «Стихотворения» (М., 2010), «Умр. Новая книга обращений» (М., 2017). Живет в Москве.



[1] См. также эссе «Фросту Фростово» (Новая Юность, № 5, 2020): http://new-youth.ru/upload/iblock/df2/7_%E2%84%96158_%D0%AF%D0%BD%D1%8B%D1%88%D0%B5%D0%B2.pdf


Вернуться назад