ХЕРСОН

Солят рыбу. В воздухе прогретом
тонкая сияет чешуя.
Ловит, ловит паутина веток
солнечную простынь за края.

Мне четыре. Я не знаю способ,
как без боя косточку извлечь.
Катятся цветные абрикосы.
Катятся по небу абрикосы,
успевая пятнами обжечь.

Год стоит на редкость урожайный.
Трут малину, выбирают мед.
Мне четыре. Я узнала тайну.
В том окошке бабушка живет.

Робкая старушка золотая.
«Съешь три ложки, а потом ложись».
Посмотри-ка, вот она моргает.
Посмотри-ка, вот она бежит.

Неужели вы ее не знали?
Кто тогда нам выключает свет?
Кто нашел потерянный сандалик?
Трехколесный дал велосипед?

С Тошиком возиться без опаски
кто позволил?..
Вечер далеко.
Жизнь сошла коричневою краской
по осколкам дедовых очков.

* * *
                                             В.С.

Расскажи мне все, как было.
Я соскучилась уже.
Пахнет небо белым мылом,
щелочью – на этаже.

Сложно вспомнить что-то, кроме
молодого февраля.
Пульс, как радио Маркони,
бьет сквозь белые поля.

Мысли – скользкие скорлупки
от яичного житья.
Тяжело, хрустально, хрупко
вспоминать таких, как я.

* * *
Больной ребенок, выживший птенец,
но не жилец, ей-богу не жилец,
идет к комоду, музыку заводит.
И музыка играет в коридор,
шумит камыш – виниловый забор –
горит при непрерывном кислороде.

Так пением до старости расти.
«Таганка» милая, с тобой ли по пути,
по солнечным путям бредет Высоцкий?
Пластинка говорит: «I love you so…»,
ребенок понимает, он спасен,
от сырости и ржи автозаводской.

Ребенок понимает, Леннон жив,
и Ленин улыбается. Мотив
плывет, как рыбка в банке с позолотой.
«Так лучше быть богатым, чем» (…хрипок…).
Покачиваясь, спит у тонких ног
пластинка в пузырящихся «колготах».

* * *
Мы внуки выживших детей.
Мелкоморщинистые дни
глядят из кожи веселей,
как будто вечные они.

Как будто шалость удалась,
оставлен в избранном физрук.
Нас тренирует божий глаз,
мы реагируем на звук.

Мы начинаемся как пыль
и завершаемся на ней.
Мелкоморщинистый текстиль
незаживающих людей.

* * *
С тоненькой шеей в высохшем свитерке
я становлюсь решеткой, а не рекой
и наблюдаю, как, не храним никем,
ты догораешь радугой корневой.

Вижу, как птицы тело твое клюют.
Слышу, как звери в бронхах твоих хрипят.
Жизнь оставляет пепельный перламутр
на домовине раннего октября.

Что же мне делать? Щепкой лететь, щеглом
прятаться в клетке? Трещиной речевой
дождь вызывая, выдумать водоем
и заполнять бессильной своей водой?

Что же мне делать? Не прогоняй / гони.
Не догорай / пожалуйста, догори.
Мысленный лес, хранитель, дурак, двойник.
Гладкое яблоко с гусеницей внутри.