Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » История философии » №12, 2005

Хлуднева С.В.
Об очерке Артура Лавджоя «Историография идей»

Предлагаемый вниманию читателя очерк «Историография идей»[1]принадлежит перу Артура Онкена Лавджоя (1873–1962) – известного американского философа и историка идей. Имя Лавджоя мало знакомо русскоязычному читателю, между тем его философские работы, и в особенности работы по истории мысли[2], оказали большое влияние на развитие историографии и теории интеллектуальной истории в США. Он предложил собственную стратегию исторического исследования – концепцию истории идей[3], которая вызвала горячие дискуссии в кругах философов и историков и во многом определила их содержание на несколько десятилетий вперед. В немалой степени взгляды Лавджоя получили широкий резонанс благодаря его активной общественной деятельности. В 1922 году он организовал «Клуб истории идей», позднее основал и стал первым редактором «Журнала по истории идей» (1940).
Книга Лавджоя «Очерки по истории идей»[4] была издана его коллегами в 1948 году к 25 -й годовщине существования «Клуба истории идей» (всего он просуществовал более 60 лет). В нее включили шестнадцать наиболее интересных и в большинстве своем уже издававшихся работ мыслителя по истории идей. Большая их часть первоначально появлялась на страницах журналов («Journal of Philosophy», «Philosophical Review», «Modern Language Notes», «Journal of the History of Ideas») и др. Собранные в «Очерках», они предстали в виде цельного произведения, содержащего как теоретико-методологические материалы, так и конкретные исследования мысли прошлого.
Историографические взгляды Артура Лавджоя во многом формировались как альтернатива господствующим в его время в США историческим концепциям. Ни гегелевская парадигма, объясняющая
 
 
– 153 –
 
историю развитием духа, ни ее вариации (в том числе у Джосайи Ройса) не устраивали Лавджоя. Не подходил ему и социоисторизм Джона Дьюи. По мнению Лавджоя, при построении своей системы взглядов последний опирался на слишком ненадежные основания – социальные нужды людей. В большей мере Лавджою импонировала дарвиновская идея эволюции, определявшая тематику философских дискуссий в США в конце XIX – начале XX века. В рамках эволюционной парадигмы развивались и широко распространились концепции, применяющие принцип эволюционизма к различным гуманитарным исследованиям. Оригинальность подхода Лавджоя проявилась в приложении эволюционных идей к материалу интеллектуальной истории.
Вступительная глава в «Очерках» – «Историография идей» – посвящена рассмотрению методологических и практических аспектов исследования истории идей. Остальные главы представляют собой конкретные примеры «путешествия» идей в истории. В «Очерках» затрагиваются темы умонастроений, господствовавших в XVIII столетии, эволюционизма, романтизма (в частности, в Германии в 1870-1930 гг.). В ряде глав на основе большого эмпирического материала рассматривается творчество как великих, так и малоизвестных авторов – «Монбоддо и Руссо» (1933)[5] , «Два мира Колриджа и Канта» (1940), «Мильтон и парадокс «счастливого падения»» (1937) и т.д. В главах «"Гордость" в мысли XVIII века» (1921), ««Природа» как эстетическая норма» (1927), «К вопросу о различении романтизмов» (1924) прослеживаются исторические корни отдельных понятий, изменения и сдвиги в семантике, их полисемичность. Интересные материалы представлены в очерках «Китайские корни Романтизма» (1933), «Первое готическое возрождение и возврат к природе» (1932), «Сравнение деизма и классицизма» (1932) и др.
Лавджой в первую очередь был практикующим историком и большинство его публикаций имеет дело с конкретным эмпирическим материалом. Он тщательно работал с исторической фактурой, отталкиваясь от которой занимался методологической рефлексией. Работая с конкретными источниками, Лавджой обратил внимание на существование в истории мысли определенных закономерностей – присутствие в ней сходных элементов. Его главный вывод состоял в следующем: в основании исторических процессов лежит система общих представлений, или идей, составляющих ткань мыслительного процесса и обеспечивающих его преемственность. Другими словами, идеи выступают связующим звеном в истории человеческой мысли. На основании этих предположений и выводов Лавджой предложил свой вариант объяснения истории идей и обосновал целесообразность применения междисциплинарной
 
 
– 154 –
 
исследовательской стратегии. Суть его методологии – в выявлении и прослеживании «идей-единиц» при одновременном рассмотрении их проявлений в различных областях – философии, психологии, литературе, искусстве, науке, социальной мысли и т.д.
Очерк «Историография идей» посвящен главным образом рассмотрению междисциплинарного подхода. Лавджой одним из первых в американской гуманитаристике поднял вопрос о негативных последствиях узкой специализации в исторических исследованиях. В университетах интеллектуальная история обычно преподается в рамках различных областей исторического знания: истории философии, истории литературы, религии, экономики и т.п. Лавджой убежден, что дисциплинарные границы являются условными и искусственными и не соответствуют границам реальных исторических явлений, между которыми существует гораздо больше связей, чем обычно принято полагать. На практике исследователи, чтобы понять свой предмет, часто вынуждены выходить за его рамки и обращаться к другим областям знания. Дисциплинарное же размежевание значительно затрудняет изучение истории, представляет ее в неполном или искаженном виде.
В очерке Лавджой подчеркивает значимость установления тесных связей между различными областями знания, нахождения у них точек соприкосновения. Каким образом? В первую очередь, путем выработки совместной стратегии исследования. В качестве таковой он предлагает собственную историографическую стратегию – исследование истории как «истории идей» на основе междисциплинарного подхода. В последнее десятилетие XX века словосочетания «междисциплинарный подход», «междисциплинарные исследования» прочно вошли в лексикон научного сообщества. Однако еще в начале прошлого столетия преобладали тенденции к узкой специализации. Призывы к междисциплинарному сотрудничеству воспринимались как нечто кардинально новое, как вызов сложившейся традиции. Другими словами, Лавджой противопоставил дисциплинарному делению, царившему в то время на факультетах, методологию «единой» интеллектуальной истории, охватывающей различные виды истории. В своих работах он затронул новую для того времени проблему междисциплинарного подхода в исторических исследованиях.
Мысль о важности и необходимости сотрудничества и совместной работы специалистов Лавджой иллюстрирует на примере поэмы «Потерянный рай» Джона Мильтона. Он полагает, что это произведение отражает не только состояние литературы того времени. В нем присутствует множество религиозных, научных и философских идей, масса сведений о теологии, религиозной поэзии и эстетике XV, XVI и
 
 
– 155 –
 
XVII веков. Если не знать, например, астрономических концепций XVII века и господствующих в тот период научных теорий, изучающий «Потерянный рай» историк литературы может упустить из виду многие содержательные нюансы поэмы. Лавджой говорит о том, насколько важно обращать внимание на биографию автора, его личность, психологию, жизненный опыт, социальную среду, его отношения с другими мыслителями своего времени, одним словом, весь контекст создания произведения. Только с учетом этой разноплановой информации, считает он, возможно более глубокое восприятие и понимание мысли автора.
Мы не будем подробно пересказывать содержание очерка, с которым читатель имеет возможность познакомиться сам, отметим только некоторые интересные, на наш взгляд, моменты.
Методологический холизм Лавджоя во многом опирался на дарвиновскую теорию эволюции. Распространив этот принцип на историю, американский мыслитель сделал его базисным в понимании ее объективной динамики. Роль движущих сил у него выполняют идеи-единицы, как своего рода иголки с нитками связывающие историю мысли. Они играют роль неких исходных предпосылок (presuppositions), бессознательных ментальных привычек, оказывающих воздействие на мысль отдельного индивида или поколения. Будучи чрезвычайно подвижными и изменчивыми, они контактируют с другими идеями, вступают с ними в конфликт, влияют друг на друга и постоянно обогащаются новым содержанием. Идеи проявляются в разнообразных сферах интеллектуальной деятельности людей, мигрируют из одной области знания в другую, из одного исторического периода в другой.
Такого рода свойства идей-единиц, естественно, создают большие трудности в их изучении. Каким образом один исследователь, обратившись, например, к идее «гордости», сможет проследить ее развитие, начиная с Древней Греции и заканчивая современностью? К тому же, эта идея не ограничивала область своего обитания только философией: признаки ее влияния можно обнаружить в астрономии, биологии, политике и других областях. Лавджой обращает внимание историков и на изменения в понимании смыслов идеи «гордости» (или любой другой идеи-единицы) в разные периоды времени. Иначе говоря, это трудная и многоплановая работа, требующая коллективных усилий и тесного сотрудничества историков и специалистов в других областях знания.
Лавджой был одним из первых американских философов, обративших внимание на полисемичность и необходимость учета изменений в семантических значениях слов. Многие доставшиеся из
 
– 156 –
 
 
прошлого термины уже не имеют присущих им ранее смыслов и обрели новое содержание. В очерке ««Природа» как эстетическая норма[6]. Лавджой, опираясь на обширный исторический материал, утверждает, что в XVII-XVIII веках это слово только в эстетическом лексиконе насчитывало около 40 смыслов, всего же их было более 60. Многие из этих смыслов имели хождение только в указанный период и позднее были утрачены.
Если обратиться к другим идеям, то при более близком знакомстве обнаружится, что и они подвержены смысловой изменчивости. Возьмем, к примеру, понятие «Бог», в которое могут вкладываться совершенно разные смыслы. Так, Бог Аристотеля и Бог Нагорной проповеди – почти не имеют между собой ничего общего. С этим словом связан один интересный случай из жизни Лавджоя. Во время его выступления перед Советом Сената (его кандидатура выдвигалась на должность члена правления Департамента образования штата Мэрилэнд) Лавджоя спросили, верит ли он в Бога. В ответ тот привел 33 определения слова «Бог», выкурив за это время 15 сигарет и не позволив остановить или прервать себя. Закончив, он спросил: «Какое из этих значений Вы имели в виду, задавая вопрос?». После этой «15-сигаретной» лекции уже никто из членов Совета не задавал ему вопросы и его кандидатура была утверждена[7]. Одним словом, полисемичность обязывает историка учитывать ее особенности и более осторожно пользоваться понятиями. Подобное отношение Лавджоя к значениям слов сказалось на его литературном стиле. Его внимание к семантической точности проявилось во внешней «сухости» его работ. Тщательно подобранные метафоры лишены яркой образности, присущей многим другим философам, в частности его коллеге Дж.Сантаяне.
Лавджой по праву был признанным философом и историком своего времени. Наряду с Дьюи, Джемсом, Ройсом, Сантаяной он внес свой вклад в становление культурно-национальных черт американской философии и много сделал для оформления профессиональной академической философии в США. Лавджой обладал энциклопедическими познаниями и феноменальной памятью. Знание философии, истории, литературы, религии, биологии и других областей культуры сделали его работы информативными, наполненными интересной исторической фактурой о творчестве авторов разных эпох. Благодаря многочисленным ученикам, а также деятельности «Клуба истории идей» и «Журнала по истории идей» его подход к истории был одним из ведущих в американской историографии вплоть до середины XX столетия.
Сегодня концепция истории идей Лавджоя не потеряла своей актуальности в том смысле, что многие авторы отталкиваются от нее в поисках более адекватной историографии. Например, Ричард Рорти
 
 
– 157 –
 
предлагает отказаться от традиционной «доксографии», или описания существовавших мнений, и от рациональной реконструкции истории в пользу описания многообразной интеллектуальной истории[8]. В то же время, как и некоторые другие авторы, он признает практическую нереализуемость такого проекта[9]. Другим примером может служить концепция «вирусов-меме» английского биолога Ричарда Докинза[10], которая во многом перекликается с концепцией «идей-единиц», в том числе общей ориентацией на дарвинизм. Примеры подобных корреляций в очередной раз подтверждают веру Лавджоя в то, что идеи существуют и эволюционируют во времени и пространстве – географическом и интеллектуальном.
Для российского историка философии перевод работы Лавджоя «Историография идей», безусловно, представляет интерес с точки зрения знакомства с малоизвестными сторонами истории западной мысли. Читатель почерпнет в нем массу сведений о развитии историко-философских исследований в США в первой половине XX века, познакомится с одной из влиятельных историографических концепций того периода – концепцией истории идей Лавджоя.
 
Примечания
 


[1] Lovejoy АО. The Historiography of Ideas // Essays in the History of Ideas. Baltimore, 1948. P. 1–13. (Впервые опубликован в Proceedings of the American Philosophical Society, Vol. 78. № 4. March, 1938.)
 
[2] См.: Lovejoy A.O. The Great Chain of Being: A Study of the History of an Idea. Cambridge (MA), 1936; (на русском языке: Лавджой А. Великая Цепь Бытия: история идеи. М., 2001); Primitivism and Related Ideas in Antiquity (Vol. I of A Documentary History of Primitivism and Related Ideas) /Ed. by A.Lovejoy, G.Boas. Baltimore, 1935; The Thirteen Pragmatisms and Other Essays. Baltimore, 1963 и др.
 
[3] Более подробно о концепции истории идей А.Лавджоя см.: Хлуднева С.В. Артур Лавджой и «Великая Цепь Бытия» // История философии. М., 2003. № 10. С. 243–251.
 
[4] Lovejoy А.О. Essays in the History of Ideas. Baltimore: Johns Hopkins Press, 1948.
 
[5] В скобках дан год первой публикации очерка.
 
[6] Lovejoy А.О. «Nature» as Aesthetic Norm // Lovejoy A.O. Essays in the History of Ideas. Baltimore, 1948. P. 69-77.
 
[7] Keiger D. Tussling with the Idea Man // Johns Hopkins Magazine. 2000. Vol. 52. http:// www.ihu.edu/~ihumag/0400web/28.html. 10 May 2002.
 
[8] Rorty R. The Historiography of Philosophy: Four Genres // Philosophy in History. Essays on the Historiography of Philosophy. Cambridge, 1984. P. 49–75.
 
[9] Rorty R., SchneewindJ. В., Skinner Q. Introduction // Ibid. P. 8-9.
 
[10] Докинз Р. Эгоистичный ген. М., 1993.
Архив журнала
№1, 2020№2, 2020№2, 2021№1, 2019№2, 2018№1, 2018№2, 2017№1, 2017№2, 2016№1, 2016т. 20, №2, 2015т. 20, №1, 2015№19, 2014№18, 2013№17, 2012№16, 2011№15, 2010№14, 2009№13, 2008№12, 2005№11, 2004№10, 2003№ 9, 2002№8, 2001№7, 2000№6, 2000№5, 2000№4, 1999№3, 1998№2, 1998№1, 1997
Поддержите нас
Журналы клуба