ИНТЕЛРОС > №152, 2013 > Стихи разных лет

Герман Плисецкий
Стихи разных лет


06 ноября 2013

Ружене

В отеле «Метрополе»,

под мухой, в час ночной —

чего мы намололи

на мельнице ручной?

 

Всё помнить обреченный —

припомнить не могу:

чему же муж ученый

учил нас в МГУ?

 

Всё помнить обреченный

на долгие года —

я помню кофе, черный,

как прошлая среда.

 

Как черный день позора

в отечестве квасном.

Хлебнув его, не скоро

уснешь спокойным сном.

 

Где ты теперь, пражанка?

Услышу ль голос твой?

Все глушит грохот танка

по пражской мостовой.

 

Почетно быть солдатом

в отечестве моем.

Стоим мы с автоматом,

всем прикурить даём.

 

Хотя и не просили

курильщики огня...

За то, что я России

служу — прости меня!

 

 

Весна

Ночное метро. Наверху непогода:

туман красноватый клубится у входа,

и в мокром асфальте, как в крышке рояля —

огни, окружившие площадь роями.

Оттуда — капроны в подтеках и крапах,

и влажного драпа щекочущий запах.

 

А мраморный мир безмятежен и светел,

и залы ночные как будто просторней.

Подолы рванет субтропический ветер,

и шаром прокатится гром по платформе.

И вспомнит весну полированный камень

под нашими грязными башмаками.

 

Ночное метро — пассажиры ночные,

вагоны шатаются, будто хмельные.

Оттуда, где были — в кино, вероятно,

в гостях, вероятно — обратно, обратно...

На лицах усталость и тяжесть в ресницах,

но пахнут весною мимозы в петлицах.

 

Я помню всегда: мы живем не в романах,

ключи от квартир мы таскаем в карманах,

теряли мы голову — их не теряли,

тактично бренчали они: не пора ли?

Но нас наверху стережет непогода,

парные озера дымятся у входа,

сугробы чернеют, перегорая,

настоены скверы на запахах талых,

и бродят автобусы, подбирая

совсем охмелевших, совсем запоздалых...

 

 

* * *

Ты умерла — и дом снесён,

одноэтажный дом на Бронной,

старинный дом, цельнооконный,

Екатерининских времен.

 

И вот стою через года

в том незастроенном квартале,

стою, стараюсь угадать:

где стол, а где тахта стояли?

 

Я — тоже призрак. И во мгле

мерещатся душе стесненной —

и те бутылки на столе,

и ты на той тахте снесенной...

 

* * *

Я просыпаюсь посреди

полночных перегонов

с провалом карстовым в груди

и с дрожью перепонок.

 

Там города лежат в ночи

в ознобе телеграфном.

Простуженные москвичи

закутывают шею шарфом.

Там женщины в дождевиках

стоят с синицами в руках.

 

Там счастье, детство и Москва,

разорванные в клочья,

вся всероссийская тоска,

нахлынувшая ночью.

 

И женщины, и фонари,

и города, и ливни —

все обрывается внутри,

как в падающем лифте.

Как будто, сотрясая мозг,

грохочет бесконечный мост...

                                                             1980, № 24


Вернуться назад