Статья Сергея Рафальского «Болезнь века» затронула чрезвычайно важный и своевременный вопрос, но направила на него луч прожектора только с одной стороны. Я думаю, настоящая статья явится в некоторой степени дополнением к «Болезни века» — как раз своим противоположным освещением и противоположными мыслями. Такое столкновение мнений необходимо в любом разговоре людей о жизни народов.

Разговор идет о национальном вопросе в Восточной Европе и, в первую очередь, в Советском Союзе. Вопроса этого не разрешил ни Ленин, несмотря на все его усилия, ни его наследники до Брежнева включительно. Зная всю внутреннюю политику Советского Союза, и сейчас не скажешь, что национальный вопрос там накануне своего позитивного для всех народов разрешения. А если так, если он не может быть там разрешен государственными учреждениями в согласии с принципами советской Конституции, то к его разрешению начинают приступать заинтересованные — сами народы. Вот почему возникают и нарастают в каждом народе усилия передовых людей, отважившихся поставить себе этот вопрос и совместными силами ищущих на него ответ. Не самый ли это жизненный метод?

Такое явление в Советском Союзе ново. И так как рождается оно внутри народов, в их душе и сознании, то искоренить его будет нелегко даже самым умелым дельцам КГБ.

Об этом новом явлении мы многое знаем от Владимира Буковского, знаем и о его развитии в украинском народе и на балтийских территориях, где любовь к отечеству имеет особенно глубокие корни. Хоть пока и неизвестно, как все это будет расти и развиваться, все-таки можно рискнуть сказать, что за первыми шагами придут более конкретные, так как единственный выход из заколдованного круга — дать свободу человеку и народам, привести их к действительному сотрудничеству путем сотрудничества между национальными государствами — является и единственным реальным разрешением национального вопроса на территории Советского Союза.

Если там поезд тронулся из тупика и начал набирать скорость в верном направлении, то как же стоит этот вопрос перед зарубежными представителями народов СССР, порабощенных коммунизмом? Как стоит проблема национальных отношений перед политическими эмиграциями и в лоне их?

Для всех, кто внимательно наблюдает за их политической деятельностью, не секрет, что они полностью делают ставку на освобождение своих народов и построение суверенных, независимых государств на национальных территориях. Каждая эмиграция связана с родиной и получает оттуда необходимую информацию. Без решения проблемы связи эмиграция не могла бы верно и точно выбирать политические цели и рано или поздно была бы обречена на политическую изоляцию.

Если политическая и культурно-общественная работа внутри каждой эмиграции целесообразна и четко очерчена, то между эмиграциями очень мало или вовсе нет сотрудничества на общей политической основе. Это вредно отражается не только на успехе их политической работы, на их связи с народами Запада, на масштабах пропаганды, но и, — что чрезвычайно важно, — на самой помощи народам внутри Советского Союза, которая для эмиграции составляет смысл ее деятельности и, более того, — существования.

Время от времени появляются — то тут-то там — некоторые шаги в этом направлении, без конкретных, однако, и продолжительных последствий. […]

Русский народ — самый большой из народов СССР, и на него обращен взор всех других. Он должен бы стать ведущим в освободительной работе всех порабощенных большевизмом народов. Но до сих пор он более других не сумел разбить узы прошлого и свободным взглядом посмотреть на окружающий мир. До сих пор он не произнес ответственного слова по национальному вопросу. Не внес он вклада в создание единого фронта борьбы против насилия и порабощения, за разрушение ужасной тюрьмы народов Советского Союза и построение на его месте свободных национальных государств. Говоря о русском народе, имею сейчас в виду только свободную русскую эмиграцию: она имеет все возможности ознакомиться с нацио­нальными стремлениями всех других эмиграций, а эти стремления — как бы экраны, на которые спроецированы заветные желания их стран и народов, их активные действия, эмиграции не чуждые.

До сих пор, за исключением редких голосов, мы не услышали от русской эмиграции определенных высказываний, которых мы ждали и ждем. Украинцы не заметили в русских добрососедского понимания и намерений. Украинскому наблюдателю часто кажется, что русские не хотят понять своих соседей, сойти с пьедестала многовекового господства и имперских устремлений, распахнуть широко окна своей избы и полной грудью вдохнуть демократического воздуха наших дней. Не желают они позабыть прошлое и дружески со своими соседями начать строить общее будущее. Отсутствие таких начал никак не способствует их выходу из тупика и успешному рассмотрению будущего всей Восточной Европы. […]

Обращаясь к статье «Болезнь века», необходимо подчеркнуть, что все ее доводы и выводы — туманны и запутанны. Автор смешивает и национализм, и национальность, и народность, движения политические и национальные. Он ставит вопрос, кто принес больше вреда миру: коммунизм или национализм, — и с ходу отвечает: их вред одинаков. Он бьет себя в грудь и громогласно заявляет, что он-то не националист, а патриот. Сам собой возникает вопрос, чей или кого он патриот: татар, «хохлов» или же русской империи, — и не подумал ли он, что патриот этой империи может быть самым ярым националистом с худшими чертами нетерпимости любого из тех народов, о которых он думал, доказывая вред национализма.

Что касается государственных концепций, то С. Рафальский зачарован мыслью об империях. Он обнаруживает «грех» европейских народов не в том, что у них были колонии, а в том, что они «не сумели» свои колонии превратить в настоящие империи, «с равными гражданскими возможностями, обязанностями и правами для всех их населяющих народов». Да нет, и «умение», и желание у европейцев были, и даже империи существовали. Но идти против русла исторического развития невозможно.

Порабощение национальной культуры ближайшего соседа, усилие «старшего брата» любой ценой властвовать над «младшими» и подменять их культуры своей во имя общепонятности и «сверхнациональности» как высшей формы общежития — это и есть порабощение политическое, которое приводит к деградации порабощенных, но еще сильнее — самих поработителей. Порабощать культуры никто не имеет права — империи европейцев не могли сохраниться, потому что все эти «белые» пошли не против истории, а нога в ногу с демократическим развитием мира. […]

Значительность наших дней — в желаниях каждого народа, и в первую очередь порабощенного, в его стремлении к суверенному национальному государству. Сотрудничество международного характера приходит потом, путем переговоров между национальными государствами. Рабы таких переговоров вести не могут. Для переговоров необходимы равные партнеры.

Экономическая Европа девятки — лучшее доказательство договора национальных государств. Не исключим и вероятность будущих более сложных, сверхгосударственных комплексов, но это дело именно будущего, к которому народы приблизятся исключительно путем национальных государств. Потому-то важнее всего решить сегодняшнее дело: способствовать освобождению народов от уз, дав им возможность организации их независимой жизни. Только так мы подготовим следующий шаг: сверхгосударственные содружества.

Самоопределение народов С. Рафальский сравнивает почему-то с атомом, хотя куда естественнее было бы взять для сравнения принцип молекулы, более схожей с народом. Делить-то молекулу можно, но, деля ее, мы теряем особенности данной материи, наименьшей частицей которой она является. То же и с народом: его можно делить и давать, как насмешливо говорит С. Рафальский, самоопределение губерниям и уездам. Только тогда разрушается сила не империи, а самого народа. Какою же будет сила России, если отделить от нее в самостоятельное государство Владимирскую область, а потом еще и Рязанскую? Россия и русский народ — нечто органически целое, полностью историческое явление и разделению никак не поддается.

Автор статьи «Болезнь века» находит исключительное возражение против желания народов самоопределиться: дело, оказывается, в том, что «в современном мире нет больше только от себя зависящих, действительно “самостийных” народов». В этих словах столько оторванности от современного развития человечества, столько желания заледенить это развитие в условиях прошлого столетия, что читатель озабоченно улыбнется. Еще сильнее, но уже менее озабоченно он улыбнется, читая: «...Тем более бессмысленно — из-за абстрактного (?) принципа и играющего на фальшивках “сепаратизма” — работать над разрушением имеющего под собой большие исторические (?), этнографические (??) и экономические (???) основания и уже существующего Единства (?!)». Не в распаде Советского Союза, выходит, путь в лучшее будущее, не в желании удовлетворить глубокие стремления порабощенных красной империей народов, а в ее дальнейшем сохранении. Любой ценой сохранить СССР — только немножко его демократизируя. Но машину демократизации не так-то легко затормозить — раз пущенная в ход, она порождает в человеке новые помыслы и ощущения: даже обрубленные, под ее влиянием в человеке отрастают крылья, рождаются новые надежды, желание свободнее и глубже думать, открыто говорить, читать настоящую литературу, рождается могучая жажда творить добро вокруг себя, свободно смотреть в соседний двор и видеть, как живут другие люди, — и не бояться, что за такие простые человеческие желания его посадят за решетку или в какую-нибудь психушку. Вот, чтобы не рисковать, машину демократизации и не стоит выкатывать на простор — пусть стоит за высокой и крепкой стеной. Хватит простого сохранения «уже существующего Единства», Советского Союза...

В статье «Болезнь века» отведено много места украинскому вопросу — похоже, что цель автора была расправиться с ним и вышвырнуть на свалку. Статья лишена объективного рассмотрения исторических событий и деятелей и полна враждебности к Украине и ее народу. Украинские читатели с недоумением читают в ней насмешки над лучшими из лучших сыновей Украины. Похоже, что автор никогда не слышал о писательской этике.

Я не буду останавливаться на всех оскорбительных мнениях по адресу украинского народа, на всех отравленных стрелах С. Рафальского, чтобы не входить в бесполезную и бесплодную полемику. […]

Какой разумный читатель не согласится с «Заявлением по украинскому вопросу», напечатанным в майском номере польского журнала «Культура» (Париж, 1977) и подписанным, между прочим, и русскими? Украинский читатель аплодисментами встречает слова о том, что Советский Союз является последней империей наших дней, к развалу которой мы приближаемся с каждым днем. На ее развалинах будут строить завтра свои национальные государства порабощенные сегодня ею народы. Согласен он и с тем, что русификация нерусских народов внутри Советского Союза гораздо сильнее, чем в так называемых сателлитах, что политическое будущее этих народов сплетено и делает их зависимыми друг от друга, что украинский народ вместе с балтийскими прилагает самые большие усилия ради освобождения своей родины. […]

Однако вернемся к статье «Болезнь века». Если можно только усмехнуться бессильной враждебности С. Рафальского к Украине и ее народу, то никак нельзя довольствоваться улыбкой и покачиванием головы, когда нам приходится слышать презрительные слова в адрес наших друзей. Безосновательное и опечаливающее наступление на евреев, проживающих или проживавших на Украине, наступление на советских евреев вообще, да заодно и на весь Израиль — напоминает эпоху черносотенной смуты.

Евреям, покинувшим или желающим покинуть Советский Союз, рассматриваемая статья категорически запрещает высказываться по поводу советского режима, осуждать всю его подлость, угнетение людей и преследование народов. Евреи бичуются главным образом за то, что некоторые известные еврейские публицисты осмеливаются высказываться за разделение Союза-Империи на самостоятельные национальные государства, — этим они, согласно статье, берут на себя самый страшный грех. И с презрением бичуя украинцев за их самостоятельные мысли и «мазепинские» желания жить человеческой жизнью на своей родной земле, статья с особым наслаждением бичует евреев за то, что они посмели понять умонастроения своих друзей и согласиться с ними. С подчеркнутой жестокостью она напоминает им все советские благодеяния: высшие учебные заведения, хорошие места работы, за которые они, видите ли, платят нелюбовью и не желают славо­словить русский шовинизм и империализм. И, конечно, извечный аргумент, что отцы и деды этих евреев совершили революцию и стали правящим классом страны, — как же смеют жаловаться дети и внуки?!

Действительно ли автор статьи не знает истории евреев в России или намеренно закрывает глаза? Разве не известна ему «черта оседлости» — что-то вроде валуевщины по отношению к украинцам, — силою которой царское правительство изгнало евреев из этнографической России на Украину, в Польшу и в Прибалтику? Гонения этого народа центральной властью или ее представителями на новых местах оседлости были настолько ужасны, что в красную революцию 1917 года он включился, надеясь обрести новый мир и действительное отечество. Его надежды — увы! — были тщетными. Режим-то сменился, даже снесли черту оседлости в территориальном ее понимании, но она не умерла и быстро возродилась в душе нового режима. После некоторой передышки гонения вспыхнули с еще большей силой.

Страдания еврейского народа под властью советского режима, которому он много помог и на который действительно надеялся, достигли небывалого размаха. Его лучшие сыны отдали головы за наивное доверие и необоснованные надежды. Евреи так же, как и некоторые украинцы, скоро, слепо и некритически поверили большевистским лозунгам и пропаганде. Поверив лозунгам о свободе национальной культуры, евреи, как и все другие нерусские народы, попытались пользоваться своим языком, ставить на ноги свою богатую литературу, театр и другие ценности народной культурной жизни. За это они получили имя врагов народа (какого народа? — спросит когда-нибудь история), изменников, агентов иностранных разведок. А все это не просто «имя» — за все это в Советском Союзе судят, и крепко судят! Закрытыми судами, вдали от народа, и своими жандармскими законами!

И называть евреев изменниками сегодня и здесь — по крайней мере, удивительно. Изменниками чего или кого? Если Советского Союза, то ничего удивительного: человек, которого оскорбляют, преследуют, судят и уничтожают, — не может любить своих палачей и преследователей. Но не он, не безвинно преследуемый — настоящий изменник. Изменили народу, народам, стране — те, кто превратил жизнь в страдание и любовь в ненависть, кто блестящими лозунгами прикрыл нищету, рабство и слезы и не переставая кричит: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!» Изменническая — вся система Советского Союза.

Всем известно, что евреи, проживавшие в черте оседлости, то есть изгнанные из этнографической России на территорию Украины и Польши, были огромным, если не самым большим подспорьем в строительстве послевоенного Израиля. Их и сегодня можно встретить на всех уровнях его государственной жизни. Запрещать им любить землю их предков, землю, где они родились, росли, трудились и страдали, запрещать им думать о недостатках и несчастьях этой земли и анализировать ее общественное положение — мне кажется не только недемократическим, но просто нечеловеческим. Предлагать евреям не заниматься ничем, кроме арабско-израильских отношений, и не обсуждать национальный вопрос в СССР — такое заявление выглядело бы угрожающим, если бы не было столь очевидно бесчестным.

Я считаю своим долгом обратиться и к грубым нападкам С. Рафальского на поляков. Здесь уже не презрение и высокомерный господский взгляд, как в случае евреев, а — полная ненависть. Интерес поляков к Украине С. Рафальский объясняет их прошлым, «героическим, романтическим, но, безусловно, империалистическим» (как издалека видна чужая соломинка, но не бревно в своем глазу). Автор «Болезни века» обнаруживает у поляков «отдающее одержимостью желание создать на западных границах Советского Союза «Малую Антанту»» и рекомендует создавать эту «Малую Антанту» без самоопределения «состоящих в Советском Союзе» народов. Видно, что автор этих глубокомысленных замечаний прекрасно понял глубокое значение попыток диалога и сближения между украинцами и поляками. До недавнего времени сотрудничества между ними не было, и от этого страдало дело освобождения и польского, и украинского народов. Если представители обеих политических эмиграций поняли простую, но важную логику взаимопомощи и взаимодействия, то совместными силами и усиленной работой оба народа смогут многое сделать для освобождения всей Восточной Европы, где они занимают ключевые позиции. Недавние многочисленные усилия с обеих сторон позволяют надеяться, что прошлые раздоры, возникавшие скорее на почве эмоций, нежели реальных глубоких противоречий, будут постепенно сбалансированы разумной работой в интересах будущего. Оба народа, безусловно, преодолеют свои прежние политические расхождения, и никакие внешние усилия, — это подтвердит каждый, кто внимательно следит за развитием польско-украинского диалога, — не смогут отклонить их от выбранного пути. […]

И несколько слов в заключение — об уже упомянутых «диссидентах», прибывающих на Запад или продолжающих действовать в среде своих народов. В настоящее время они — не что иное, как барометр глубоких [социальных] процессов внутри народов Советского Союза. И кто упорствует в нежелании видеть силу новой эпохи, состоящую в стремлении всех народов к самостоятельной жизни, тот демонстрирует политическую неграмотность и интеллектуальную неспособность разумно и спокойно вглядываться в историческое развитие нашей эпохи.

С. Рафальский обнаруживает в диссидентах «русский неонационализм» — они его якобы «культивируют» в Советском Союзе и с третьей эмиграцией «перебрасывают» на Запад. Они «совершенно забывают о людях, воспринявших русскую культуру как уже сверхнациональную».

Трудно не удивиться такому заявлению. А может, удивляться и не стоит. Рост национального сознания в мире, упорное стремление к самостоятельному быту и к организации независимой народной жизни, развал всех бывших империй (кроме пока что советской) — все это затрагивает даже крайне отсталое самосознание и часто приводит к «землетрясениям» в человеческой душе.

Явление диссидентов в Советском Союзе — не чей-либо фантазм и не культивирование экспериментов «ин витро», а проявление глубоких перемен «ин виво». Там, на далеких наших родинах, наши братья, даже в узах небывалого в истории тоталитаризма, тоже замечают смену эпохи, появление новых сил, развал империй, борьбу народов в далеких странах за свое освобождение и право на жизнь. Мощные волны Свободы докатываются и до них, несмотря на все железные, бетонные и минные преграды, и они чувствуют ее магнетическую силу.

Деятельность наших народов, которую мы видим издалека именно через посредство диссидентов, — естественная и обоснованная реакция этой силы, начало процесса, который будет распространяться и пускать корни все глубже и шире. Диссиденты — это не какое-то оторванное от народной жизни явление с неясными целями и неопределенными желаниями, а проявление глубинных народных стремлений.

Стремлений этих не искоренить. И мы должны понять весь их глубокий смысл и от них не баррикадироваться. Наоборот, надо распахнуть настежь окошки своей плесенью пропахшей избы-души, вдохнуть чистого воздуха грядущей эпохи и посмотреть на своего соседа со вниманием, с желанием его понять. Быть может, на такой жест способны только великие души и полные любовью сердца, только действительно русские, а не те, кто примкнул к русским как к хорошему блюду, а теперь угрожает вернуться назад к «хохлам», поскольку в русском народе действительно укореняется мысль о понимании соседей и о необходимом распаде советской империи.

И совсем иной удельный вес приобретает потребность в новых отношениях между русскими и украинцами. Должна бы произойти революция в сознании тех и других — для блага обоих народов. Несмотря на все раны и боль, на всю желчь прошлого, да и настоящего, надо трезво сказать, что русские и украинцы, испытывающие политическую ответственность за свой народ, должны найти душевную силу и преодолеть имперские настроения у одних и, пусть даже некогда оправданную, ненависть у других; должны просто посмотреть в глаза друг другу и во имя общего будущего начать откровенный диалог на благо своих народов и народов всей Восточной Европы, давно уже такого диалога ожидающей.

Моя статья выражает мое личное мнение, но взгляды украинской общественности во многом с ним совпадают. Долгое время прилагая все возможные усилия, чтобы ускорить украинско-русский диалог, я хочу присоединиться к словам из уже упомянутого «Заявления по украинскому вопросу»:

«Судьбы тех или других (народов стран-сателлитов и народов СССР. — В. М.) тесно связаны друг с другом: не будет по-настоящему свободных поляков, чехов или венгров без свободных украинцев, белорусов или литовцев. И, в конечном счете, — без свободных русских. Без русских, освобожденных от имперских устремлений, развивающих собственное национальное бытие, уважающих право на самоопределение других наций. ...[Для] самой «имперской нации»... благом было бы как можно скорее осознать, что ликвидация советского колониализма и в ее собственных интересах: только это способно противостоять угрозе будущей братоубийственной резни. Мы с особой надеждой призываем русских участников правозащитного движения в СССР и русскую политическую эмиграцию укреплять и углублять сотрудничество с борцами за независимость Украины».

Дай Бог, а мы, простые люди, дадим всю нашу помощь, чтобы эти слова глубокого политического разума и четкой непобедимой логики, высказанные людьми разных национальностей, в том числе, — еще раз напоминаем, — и виднейшими русскими диссидентами, успешно проникли в сердца и сознание русских политических деятелей.

1978, № 15