ИНТЕЛРОС > №1, 2017 > О кастрофилии и душе народа

Андрей Ракин
О кастрофилии и душе народа


16 мая 2017

Кубинское веселье (если оно, конечно, не выдумка кастрофилов) — это пострашнее всяких внешних атрибутов угнетения.

Празднуя/оплакивая кончину великого, ужасного и опереточно смешного диктатора Фиделя, весь интернет погряз в спорах, хорошо все-таки на Кубе, или не очень. Партии в основном разделились вокруг двух противопоставлений.

1. Очень ли бедно живут на Кубе, или все-таки не очень, то есть терпимо.
2. Очень ли тошно там жить, или ничего, народ веселится, как может.

Забавно, что публика ломает копья и лопатные черенки вокруг таких тривиальных и совсем не принципиальных вопросов.

Ну, первое — насчет бедности. Бедности, неустроенности и бардака. Есть тип людей, для которых это узловой вопрос жизни, и с ними не поспоришь — лучше отойти в сторону, молча пожав плечами. Да, можно с пеной у рта доказывать (и я бы это делал, если бы не лень), что там, на Кубе царит страшная нищета, что люди не едят досыта, что они ютятся в лачугах, что старые роскошные здания рушатся на глазах... А можно с таким же пафосом утверждать, что все не так плохо, что никто с голоду не помирает, что люди не гробятся на работе за кусок хлеба... и я тоже мог бы немало сказать, встав на эту сторону. К примеру, про жизнь низших слоев в Индии, которая так же недалеко ушла от нищеты, но которая не вызывает у меня ни брезгливости, ни возмущения. Или вспомнить, скажем, Германию начала 50-х, когда после войны никто не жировал, жили впроголодь, ходили в обносках, и ведь ничего — не комплексовали, упирались рогом и сумели сохранить и возродить свое личное и национальное достоинство.

Со вторым пунктом уже будет сложнее. Тут пойдет разговор о таком эфемерном параметре, как «качество жизни», а это и более важно, но и более расплывчато, чем ее «уровень». Сам я на Кубе не был, да меня туда и не тянет, потому говорю не как очевидец, а пересказываю чужие слова (предвзятые, конечно). Тем более, что русский путешественник обычно не склонен пристально вглядываться в глубины увиденных событий и рассказывает, как правило, о себе и о своих собственных увеселениях. Но в одних глазах вся Куба — это толпы попрошаек, мрачные оборванные люди, глядящие в землю и уклоняющиеся от разговоров. В других — край непрерывного веселья, где народ знай себе танцует и поет. И поди разбери, откуда там такой оптимизм — может, это гуляют валютные со своими сутенерами и офицерами охранки, которые за ними присматривают?

Короче — красота в глазах смотрящего... особенно, если он за этой «красотой» летел аж через атлантический океан. Но я сейчас и не об этом. А о третьем пункте. Назовем его –

3. Как там на Кубе с совестью людской?

Помню тексты Экзюпери где-то года 43-го. Сделаем скидку на военное время и на пропагандистский пафос, но все равно послушаем, что он говорил (в моем вольном пересказе): «Теперь во Франции вина нет. То есть оно теперь — омерзительная кислятина, потому что сброжено оно из винограда с оккупированных территорий, из плодов, оскверненных сапогом интервента. И на прекрасных юных дев провинциальной Франции тоже нельзя смотреть без слез, потому что вскормлены они теперь отравленным хлебом, ибо иной и не может вырасти на подневольных землях...»

А теперь перескочим на советскую рабфаковскую молодежь годов 30-х или 50-х. Когда они, как и кубинцы, жили в весьма стесненных материальных обстоятельствах, но при этом веселились, ходили на танцы, играли в волейбол, смеялись и шутили, глядя всякую там «Волгу-Волгу». И ничуть не смущались, услышав, что их профессор не выйдет на лекцию, потому что его «забрали». Как забрали и пару-другую сокурсников. И каждый знал, почему и за что забрали, знал и молча делал выводы. Что не надо за них заступаться. Что не надо повторять то, что они говорили вслух. (И ведь знали, суки, какие речи будут одобрены, а за какие по головке не погладят, а вот истинность этих речей, а вопросы вины арестованных — это вообще не обсуждалось. Не было это актуально.) И вполне это было возможно — жить веселой и здоровой жизнью и не трястись от страха, привычно соблюдая меры элементарной предосторожности, меры социально-политической гигиены.

А теперь снова на Кубу. Кто не помнит романтическую жемчужину «Старик и море»? Гимн небогатой, но осмысленной, полноценной, напряженной жизни. А теперь осознайте, что в 70-е такого героя, такого сюжета на Кубе быть уже не могло. Просто потому, что море для кубинцев оказалось закрыто. Дабы не сбежали. И отважного рыбака, вполне возможно, только попробуй он уйти за горизонт, просто расстрелял бы из пулемета дозорный катер погранслужбы. И все. Не стало на Кубе этого аспекта привычной, полноценной жизни. Как и многих других. А некоторые, если и остались, то лишь по разрешению начальства. И ходили люди в своих повседневных маршрутах мимо каких-то из 300 кубинских тюрем, не оглядываясь на зарешеченные окна и не задумываясь, кто и за что принимает там смертную муку. И вот это лично для меня стократ поганее всякого там хлеба по карточкам. И кубинское веселье (если оно, конечно, не выдумка кастрофилов) — это пострашнее всяких внешних атрибутов угнетения. Вот, наверное, еще иллюстрация, что один тиран способен сделать с совестью целого народа.


Вернуться назад