Восток – точнее, Ближний Восток, Малая Азия, Палестина, Египет – еще со времен античности был частью Средиземноморья как Римского мира. В Средние века для европейцев путешествия на Восток приобрели особое значение, поскольку посещение этих мест делало реальным и зримым все, о чем средневековый христианин ежедневно слышал за богослужением. Средневековые итинерарии — путеводители — сохранили не только описания маршрутов путешествий, но и впечатления путешественников от увиденного. Главной мыслью всех итинерариев, начиная со знаменитого «Путешествия Эгерии» (между 363 и 540 гг.), монахини из Южной Галлии или Испании, отправившейся в числе других паломников на Святую Землю, может стать фраза из «Итинерария Антонина из Пьяченцы» (570 г.): «мы увидели много чудесного» [1, p.137].

«Итинерарий» (itinerarium) чаще всего переводится как «описание путешествия», «отчет о путешествии». Смысл и употребление итинерариев объясняет св.Амвросий Медиоланский на примере воина, получившего от императора описание своего маршрута: «Воин, который пускается в путь, не сам себе определяет порядок следования, и не по своему свободному решению выбирает дорогу, не стремится к кратчайшему пути, обещающему удовольствия, не уклоняется от приказаний…» [2, ccol.1250D-1251A]. Император предписывает воину такое послушание не потому, что он наслаждается возможностью повелевать и подчинять. Св.Амвросий продолжает: «император обдумывает не то, что ему самому полезно, а то, что всем возможно» [2, col. 1251A]. Как же составляется маршрут? Св.Амвросий пишет: «Выбираются города, в которых делают остановку на три, четыре и более дней, если они изобилуют водой, часто посещаются торговцами, и так без труда совершается путь, пока не прибудут в тот город, который словно бы выбирается царским, в котором усталым войскам дается отдых» [2, ccol. 1251A-1251B]. Такие черты военного итинерария, как определенность маршрута, указание расстояний, описания местностей, городов, неких значимых ориентиров перешли и в паломнический итинерарий.

Самый ранний итинерарий, описывающий путь в Иерусалим, датируется 333 г., – так называемый Itinerarium Burdigalense – «Итинерарий из Бурдигалы (Бордо)». Более поздние описания путешествий в Святую Землю создавались на рубеже VII-VIII вв. Пожалуй, самым известным и очень подробным итинерарием является Itinerarium Egeriae «Итинерарий Эгерии», созданный после 363 г., но до 540 г.

Из итинерариев можно узнать, кто и зачем пускался в столь далекое и рискованное путешествие. Так, монахиня Эгерия отправилась в Святую Землю не одна. Она постоянно упоминает «благочестивых [людей]» [1, p. 50], пресвитеров и монахов, в обществе которых она путешествовала. Цель у паломников была одна: «посетить святые места ради молитвы» [1, p 54]. Эта цель определяла и чувства, с которыми паломники приезжали в Иерусалим – глубочайшее почтение: «Склонившись, мы поцеловали землю и вошли в Святой Город, в котором мы поклонились Гробу Господню» [1, p.138], счастье от того, что прикоснулись к святыне. Эгерия, да, возможно, и другие путешественники, испытывала еще одно чувство – удивление при виде незнакомого и острый интерес к нему. Так, Эгерия сообщает, что фараниты, то есть арабы, приехали на верблюдах, животных, для нее явно непривычных, и особо отмечает поразивший ее факт: «Фараниты же, которые имеют обыкновение там проходить со своими верблюдами, устанавливают для себя [некие] путеводные знаки, по каковым знакам они путешествуют днем. А ночью за путеводными знаками внимательно следят верблюды. Что еще сказать? Здесь по обычаю фаранитов можно ездить, не сбиваясь с пути, и более безопасно, чем кому-либо это удается в менее диких местах» [1, p.46]. Спутники Эгерии удивлялись тому, что она предприняла труд столь долгого пути, а она писала: «если можно назвать трудом, что человек видит, как исполняется его [давнее] желание» [1, p. 54].

Основным источником, рассказывающим средневековым христианам о Востоке, была Библия. В Египте, на Синае, в Палестине происходили события, описанные и в Ветхом, и в Новом Завете. В новозаветных текстах упоминается и Малая Азия. Поэтому, когда путешественники, паломники или купцы, попадали в эти места, срабатывал эффект узнавания. Так, Эгерия, оказавшись в окрестностях горы Синай, связанных с именем пророка Моисея, побывала везде, где происходили какие-либо события, и видела то же, что и библейский герой, причем особо подчеркивается, что паломники смотрели «с того же места» [1, р.44]. Эгерия упоминает огромный камень, о который Моисей в гневе разбил скрижали [1, р.44], остатки лагеря двенадцати колен Израилевых [1, р.44], поток, который Моисей извел из скалы, чтобы напоить своих спутников [1, р.44], место, где с неба упала манна и «перепелки» [1, р.44]. Паломники не сами по себе шли по выбранному пути, с ними шли «благочестивые проводники» [1, p 37], которые рассказывали своим подопечным, как принято поступать в тех или иных случаях. Когда Эгерия со своими спутниками оказалась около горы Синай, проводники сказали паломникам: «Есть обычай, что здесь совершается молитва теми, кто пришел сюда, потому что с этого места впервые видна гора Божия» [1, p 37]. «И так» – добавляет Эгерия, – «нам было показано все по отдельности, что было написано в книгах святого Моисея, происходившее в этом месте, то есть в этой долине, которая, как я сказала, лежит у подножия горы Божией, то есть святого Синая» [1, р.44].

Когда путешественники добирались до Палестины, они начинали опознавать новозаветные места. В книге Петра Диакона «О святых местах» (XII в.) упоминается поле, где Христос накормил двумя хлебами и пятью рыбками пять тысяч человек, и еще остались куски (ср. Мф 15:34-38). Петр Диакон, осмотрев место совершения чуда, находит вполне осязаемые его свидетельства, что также относится к категории чудесного: «...камень, на который Господь положил хлеб, ныне переделан в алтарь, с какового камня приходящие ради здравия своего поднимают кусочки хлеба, и всем бывает на пользу» [1, р.99]. Иными словами, чудо продолжается во времени. 

Конечной целью паломничества был Иерусалим. В итинерариях его описаний немного. Один из примеров таков: «Сам город расположен на горе»[1, р.109]. Другой пример находим у Адамнана: «В каковом [городе] по окружности стен тот же Аркульф насчитал 84 башни и два раза по трое ворот» [1, p.185]. 

Важной особенностью путешествия в Святую Землю оказывается изначальная ориентация на Священное Писание, давно существующий и заведомо всем известный текст. Названия мест, которые посещают паломники, у них на слуху, поскольку отрывки из Ветхого и Нового Завета читают за богослужением. Знание Библии позволяет им проводить исторические параллели, которые показывают, что Ветхий Завет является прообразовательным по отношению к Новому и его символизм становится понятным с пришествием Христа. Так, некий Феодосий в своем итинерарии «О расположении Святой Земли» (VI в.) пишет: «В городе Иерусалиме у Гробницы Господней есть место Кальвария [сейчас часть храма Гроба Господня – М.Н.]; там Авраам принес своего сына в жертву, и так как гора каменная, на самой горе, то есть у подножия самой горы, Авраам сделал жертвенник; над [его] жертвенником поднимается гора, на каковую гору поднимаются по ступенькам; там был распят Господь» [1, pp.117-118]. У Петра Диакона в его сочинении «О святых местах» (XII в.) описывается место в Иерусалиме, также около Храма Гроба Господня, под названием «Середина мира» [1, р.95], причем автору тут же приходят на ум библейские цитаты, подтверждающие, что центр мира располагается именно здесь: «об этом месте говорит Давид: «Устрой спасение посреди земли!» (ср. Пс 73:12). Еще и другой пророк говорит: «Так говорит Господь Бог: это Иерусалим! Я поставил его среди народов, и вокруг него — земли» (Иезекииль 5:5)» [1, р.94]. 

Как говорилось выше, одной из черт итинерария является определенность маршрута, поэтому некоторые места Святой Земли и Иерусалима упоминаются во всех текстах. Так, почти все авторы пишут о Гробе Господнем, поскольку посещение его не только обязательно для паломников, но и отвечает их собственным мечтам и желаниям. «Гробница Господня…воздвигнута посреди храма, храм же – посреди города, к северу, недалеко от врат Давидовых» [1, р.94], сообщает Петр Диакон в своем итинерарии (XII в.). Самое подробное описание записано со слов Аркульфа, прожившего в Иерусалиме три года (конец VII в.). О самом храме Воскресения он пишет: «весьма обширная церковь, вся каменная, на удивление круглая» [1, p.187]. Сам Гроб Господень таков: «В срединном пространстве …[церкви]… находится круглое здание, из целого камня высеченный шатер, в котором могут молиться стоя трижды три человека…Вход этого шатра обращен на восток, и весь вход снаружи отделан лучшим мрамором. Снаружи его высокая верхушка, украшенная золотом, несет немалый золотой крест» [1, p.187].

Среди храмов Иерусалима выделялась церковь на горе, или холме, Сион, которая так и называлась Святой Сион и была посвящена Тайной Вечере и Схождению Святого Духа на апостолов. В этой церкви была богатая ризница, где хранилось множество святынь, в частности, камни, которыми убили святого первомученика Стефана – его очень почитали по всему христианскому миру [1, р.111]. В центре храма в то время, то есть в конце VII в., хранился Терновый Венец Спасителя [1, р.111]. При том, что эти святыни просто упоминаются, наибольшее удивление вызывает у паломников столп, у которого бичевали Христа. Краткое описание его есть в «Бревиарии об Иерусалиме» (VI в.): «Явилось там [чудо], как Господь обнял [столп] руками, словно бы отпечатал [их] на воске» [1, р.111]. Феодосий в «О расположении Святой Земли» (VI в.) пишет: «Столп, который был в доме Кайафы, у которого Господа Христа бичевали, этот самый столп по велению Господа находится сейчас в Святом Сионе, и сегодня видно, как на воске, как Он его обнимал, когда его бичевали, как руки Его, кисти или пальцы были привязаны к [столпу], но Он [также] отпечатал и все Свое лицо, лоб, нос и глаза, как на воске» [1, p.118]. В «Итинерерии Антонина из Пьяченцы» (570) описывается обычай, связанный с этим столпом: больные обнимали его, прижимаясь к нему и вкладывая руки в следы рук Христа, и, как пишет автор этого текста, исцелялись [1, p.140]. 

В Новом Завете упоминается «камень, отвергнутый строителями, но положенный во главу угла» (например, Лк 20:17). Как рассказывает в своем «Итинерарии» (570) Антонин из Пьяченцы, за этой известной евангельской цитатой стоит реальное событие: «Когда Господь Иисус вошел в саму церковь [Сион], которая была тогда домом святого Иакова, Он нашел этот вот необработанный камень, лежащий посреди, поднял его и положил в угол» [1, p.140]. Этот камень, сохранявшийся в том же самом углу здания, куда его отнес Господь, имеет чудесное свойство, которое описывает Антонин: «Каковой камень берешь и поднимаешь руками своими и приближаешь ухо к [самому] углу, и в ушах твоих звучит словно бы бормотание множества людей» [1, p.140]. 

Места, упомянутые в библейской истории, становились для паломников реальностью, поскольку и сами они, и здания, на них построенные, существовали, хотя назначение зданий могло меняться. Так, например, произошло с домом святого апостола Петра: «В Капернауме из дома Князя Апостолов [то есть Петра] была сделана церковь, и стены дома и до сего дня стоят так, как они и были» [1, р.98].

Интересны записи народных обычаев, связанных с библейскими событиями, как ветхозаветными, так и новозаветными. В «Итинерарии из Бурдигалы (Бордо)» (333 г.) говорится: «В тысяче пятистах шагах от города [Иерусалима] есть источник пророка Елисея. Ни одна женщина не родит сыновей, если прежде не выпьет той воды. Елисей принес туда глиняный сосуд, бросил в него [целебные] соли, пойдя, поставил сосуд над источником и сказал: «Господь сказал сие: Он оздоровил эти воды». Если там женщина выпьет воды из сосуда, то родит сыновей» [1, р.18-19]. Петр Диакон в книге «О святых местах» (XII в.) отмечает: «Гробницу Иезавели и до сего дня закидывают камнями» [1, р.99]. Обычай, возникший в новозаветные времена, связан с городом Самарией и со знаменитым колодцем, «где Господь попросил воды у самарянки, и там построена базилика святого Иоанна, и сам колодец находится пред ограждением алтаря, [есть там] и сосуд, из которого, как говорят, пил Господь, и многие больные туда приходят и исцеляются» [1, pp.158-159]. Не менее интересен обычай, связанный с «четырехугольным камнем» [1, р.165] из претории, где Пилат беседовал со Христом. Это был род невысокой каменной трибуны, «на которую поднимался виновный, чтобы все видели и слышали его; на нее поднялся Господь, когда Его слушал Пилат» [1, рр. 165-166]. На камне остались следы стоп Господа, и, по свидетельству Антонина из Пьяченцы, «от самого камня совершаются многие чудеса, со следов [Христовых] снимают [веревкой] мерку и перевязывают больных, и те исцеляются» [1, р. 166]. Тот же Антонин описал и обычай благословения кораблей в день Богоявления на том самом месте, где, по преданию, крестился Господь. Паломники присутствовали на богослужении, после которого в Иордане должен был проводиться обряд крещения. У места крещения собралось множество кораблей «с людьми, державшими чаши, полные благовоний и бальзама. И в тот час, когда должны были бы благословить источник [место крещения – М.Н.], прежде чем начнут крестить, выливают эти чаши в реку и берут из нее благословленную воду, и потом употребляют ее для окропления на своих кораблях, прежде чем отправляются в плавание» [1, р.161].

Вся Палестина представляла собой словно бы ряд иллюстраций к Новому Завету. В Назарете паломники должны были увидеть церковь на месте дома, где «архангел Гавриил, войдя к Преблаженной [Деве] Марии» [1, р.219], принес Ей весть о будущем рождении Спасителя. Из Назарета следовало отправиться на гору Фавор. По свидетельству Антонина из Пьяченцы, «эта гора поднимается посреди равнины, ... на ней три базилики, там было сказано учеником: “Сделаем здесь три кущи” (Мф 17:4)» [1, р.131]. По дороге в Вифлеем находилась скала, из которой била вода. С этим источником также было связано новозаветное предание: «Пресвятая Мария во время бегства в Египет в этом месте села [отдохнуть] и захотела пить, и так [из камня] истекла вода» [1, р.143]. Как пишет Антонин, «эта вода несказанно приятна для питья» [1, р.143]. Приходя в Вифлеем, паломники посещали пещеру, где родился Христос, и видели «ясли, украшенные серебром и золотом; в пещере днем и ночью горят лампады» [1, р.143]; «В церкви же, которая находится в Вифлееме, есть стол, за которым [Пре]святая [Дева] Мария трапезовала с тремя царями, искавшими Христа, Сына Божия» [1, р.97] А неподалеку от этого города, как сообщает Петр Диакон в своем сочинении «О святых местах», есть «весьма светлая пещера, имеющая алтарь в том месте, где пастухам, когда они стерегли овец, ангел, явившись, возвестил Рождество Христово» [1, р.96]. 

В самом Иерусалиме также было множество и святынь, и предметов, которые не могли не вызвать удивления и любопытства. Так, в базилике Константина «в самой апсиде по кругу двенадцать мраморных колонн, на этих колоннах двенадцать серебряных гидрий, в которых Соломон запечатал демонов» [1, р.109], а в церкви Голгофы хранился «тот перстень, которым Соломон запечатал демонов, и он сделан из электра» [1, р.109]. В церковь Голгофы паломники ходили также посмотреть на «блюдо, на котором носили голову святого Иоанна [Крестителя]» [1, р.109], на «тот рог, из которого были помазаны [на правление] Давид и Соломон» [1, р.109]. В базилике Константина хранилась чаша Тайной Вечери, “каковую благословил Господь и дал ученикам Своим, и сказал: «Сие есть Плоть Моя и Кровь Моя»” [1, р.111]. Ирландец Аркульф, лично видевший эту чашу, так описывал ее Адомнану, составлявшему с его слов книгу «О святых местах» (к. VII в.): «каковая серебряная чаша, имеющая меру галльского секстария и две ручки с двух сторон, противоположных друг другу» [1, р.191].

Некоторые темы явно вызывали острый интерес западных путешественников, например, судьба Содома и Гоморры, Мертвое море, в котором нельзя было утонуть. В самом раннем «Итинерарии из Бурдигалы» (333 г.) отмечается необыкновенная особенность воды Мертвого моря: «если кто из людей бросился бы [в воду], чтобы плавать, сама вода возвращает его» [1, p.19]. В «Путешествии Эгерии» (между 363 и 540 гг.) в полной мере проявился интерес средневекового человека к удивительным превращениям, в частности, к превращению жены Лотовой в соляной столп, и это был не только интерес самой Эгерии, но и общины, к которой она принадлежала: «Было еще показано нам место, где был памятник жены Лотовой, о каковом месте читаем еще и в Писаниях. Но поверьте мне, досточтимые госпожи, что столпа этого уже нет, показывают только само место; а сам столп, как говорят, поглощен Мертвым морем» [1, р.53]. Тем не менее, в коротком сочинении «О расположении Святой Земли» соляной столп вновь появляется, о чем говорится так: «жена Лотова, обращенная в соляную статую, и когда луна прирастает, увеличивается и она, а когда луна на ущербе, и она уменьшается» [1, р.122]. Есть и третье свидетельство – Антонина из Пьяченцы (570 г.), отличающееся поразительной связью с повседневностью: «что лгут люди о жене Лотовой, что [ее изображение] уменьшается, потому что скот лижет [соляной столп], неправда, ибо она стоит в том же виде, в каковом была» [1, р.137].

Паломников, авторов итинерариев, удивляют не только собственно чудеса, но и все редкое и не похожее на то, к чему они привыкли у себя на родине. В жаркой Палестине садоводство, вероятно, требовало большего труда, поэтому места со множеством деревьев и сады привлекают особое внимание паломников. Эгерия просит показать ей «плодовый сад Иоанна Крестителя» [1, р.56] и согласна идти туда пешком. Паломники, возглавляемые местным епископом, пришли «в весьма красивый плодовый сад, где [епископ] показал нам в середине источник воды, весьма прекрасной и чистой» [1, р.56]. Само расположение источника напоминает средневековые изображения Рая. Более того, «перед источником находилось словно бы озеро» [1, р.56], в котором некогда крестили оглашенных, а во времена Эгерии паломники совершали там благочестивые омовения. Можно узнать, как был устроен палестинский сад: «большой сад, усердно по кругу обнесенный стеной» [1, р.96]. Особо упоминается, что в Иерусалиме есть «сад, в котором святая Мария [Магдалина] беседовала с Господом» [1, р.94-95]. Весь город может восприниматься как Райский сад: «Иерихон в глазах человеческих представляется Раем. Стены срыты, городская земля изобилует чудесами» [1, р.136]. Авторы итинерариев называют растения, которые им встречались, и обязательно отмечают наличие проточной воды: «поле травянистое, имеющее достаточно травы и множество пальмовых деревьев, и около них семь источников, каждый из которых испускает бесконечное количество воды» [1, р.99], «оливковая роща» [1, р.138], «другие виды деревьев, кроме виноградных лоз и олив, на горе Елеонской... можно найти редко» [1, р.198]. 

Особо отмечаются в итинерариях деревья, с которыми связаны какие-либо евангельские эпизоды. Так, в «Итинерарии из Бурдигалы» (333 г.) упоминается особая пальма, «с которой дети принесли ветви и подстилали [под ноги Христу], когда Он въезжал [в Иерусалим]» [1, p.15]. Эту пальму как почитаемое дерево все еще упоминает еще Петр Диакон в своей книге «О святых местах» (XII в.) [1, р.96]. В памяти народа осталось и дерево у дороги, с которого Закхей смотрел на проходящего мимо Господа, поскольку он был маленького роста и не видел Его из-за толпы: «Древо же сикомора, на которое залез Закхей, стоит около дома Раав [в Иерихоне]» [1, р.97]. Антонин из Пьяченцы добавляет: «заключенное внутрь часовни, чрез крышу каковой выпущено наружу, сухое» [1, р.137]. Есть дерево, сохраняющее память о дурном человеке, однако и на него ходят смотреть паломники: «... смоковница, на которой повесился Иуда, ствол которой стоит, укрепленный камнями» [1, р.138].

Удивительные урожаи жарких областей, по-видимому, обращали на себя внимание европейцев. Антонин из Пьяченцы излагает местное предание, связывающее известную евангельскую притчу о сеятеле с неким конкретным местом – полем, которое, как ему рассказали, «Господь засеял Своею рукою» [1, р.136]. Как сообщили Антонину, чудесная особенность этого поля состоит в том, что урожай с него «собирается дважды в год, но никогда не сеется, но сам от себя родится» [1, р.136]. Если Антонин, паломник из столь же жаркой Италии с ее виноградниками и оливковыми рощами, отмечает для себя урожай на необыкновенном поле, несущем печать особой благодати, то ирландец Аркульф, приехавший в Палестину с европейского северо-запада, где плоды земледелия доставались крестьянам нелегко, видит изобилие хлебов вообще: «посевы же пшеницы и ячменя … поднимаются весьма весело» [1, р.198].

Жаркий климат Палестины заставлял людей ценить воду, особенно проточную. Как говорилось выше, при описании садов и зеленых участков, возможно, оазисов, обязательно упоминалось количество источников и качество их воды. Источник Силоам в Иерусалиме был во всех смыслах единственным в своем роде, так как «Иерусалим имеет проточную воду только в Силоамском источнике» [1, р.139]. Силоам был местом лечения и исцелений (Ин 9:7,11). С другой стороны, этот же источник был одним из чудес Иерусалима, частью его подземной системы водоснабжения. В необыкновенных качествах Силоамского источника паломники могли убедиться самостоятельно, придя в церковь Голгофы к алтарю, на котором праотец Авраам собирался принести в жертву своего сына Исаака: «У самого алтаря есть отверстие, где прикладываешь ухо и слышишь течение вод, и бросаешь ... то, что может плыть, и идешь в Силоамскую купель и там получаешь эту вещь» [1, р.139].

Итинерарии представляли собой не только описания маршрутов с рекомендациями, что посмотреть и куда отправиться, но содержали и житейские наблюдения, подчас забавные. Так, автор «Итинерария Антонина из Пьяченцы» (570 г.) отмечает красоту жительниц Вифлеема, что довольно неожиданно для текста, посвященного религиозному паломничеству: «В этом же городе еврейские женщины столь привлекательны, что в этой земле среди евреев не находится более красивых, и они говорят, что этот [дар красоты] им был подан [Пре]святой [Девой] Марией» [1, p.131]. Другие наблюдения касаются восточных базаров. Тот же автор отмечает необыкновенную эмоциональность продавцов вместе с непривычными условиями купли-продажи: «…что собираешься купить, не трогай до того, как заплатишь; ибо, если дотронешься и не купишь, тотчас [начнется] возмущение» [1, p.133]. Еще одну историю, касающуюся торговли, со слов ирландца Аркульфа, проведшего три года в Иерусалиме, записал его соотечественник Адамнан: в базарные дни в Иерусалим съезжались многочисленные торговцы на верблюдах, ослах, быках, и вьючных животных было так много, что по улицам города нельзя было пройти, не испачкав ног. По словам Аркульфа, через день после завершения торговли свыше был послан сильнейший ливень, и, так как Иерусалим в те времена занимал склон горы, этот ливень основательно промыл улицы. Это событие Аркульф назвал «Иерусалимским крещением» [1, p.185] и добавил объяснение: «Здесь, следовательно, должно заботливо подметить, каковую или сколь великую честь этот избранный город имеет в глазах [Пред]вечного Отца, Который не потерпел, чтобы этот город долго оставался загрязненным; ради прославления Своего Единородного [Сына] Тот, Кто содержит в почтении места Святого Креста и Воскресения внутри окружности [городских] стен, быстро сделал его чистым» [1, p.185-186].

В текстах всех итинерариев отчетливо выражается одна мысль, одно чувство — удивление перед чудесным в преходящей человеческой жизни. Это удивление столь велико и драгоценно, что его нельзя хранить только для себя, как это сделал бы с сокровищем какой-нибудь скупец. Средневековые путешественники щедро делились в своих текстах увиденным и пережитым, поэтому и мы сейчас можем вместе с ними дивиться чудесам Востока.

ПРИМЕЧАНИЯ

© Ненарокова М.Р., 2014.

Статья поступила в редакцию 25 июля 2014 г.