Характер отношения человека к вещам лежит в диапазоне между синдромом Диогена и синдромом Плюшкина.

Искушение человечества вещами продолжается несколько тысячелетий.

А, как известно, лучший способ избавиться от искушения — это поддаться ему.

Вещи — дары цивилизации. Стоит ли бояться цивилизации, дары приносящей?

Вещи — это наше всё. В них, как в монадах, заключён для цивилизованного человека весь мир.

Вещи — это продолжение нас, внешние расширения человека. Мы беспомощны без них.

Вещи, которые мы выбираем, подобны друзьям. Судя по ним, можно сказать кто мы.

Формула счастья при «развитом социализме» складывалась из трёх вещей: квартиры, машины и дачи. Проблему «человек для вещей или вещи для человека» мы вынуждены решать ежедневно.

Уничижительное слово «вещизм» трактуется в словарях как пристрастие, повышенный интерес к вещам, к обладанию ими в ущерб духовным интересам. Вещи подобны баррикадам, возведённым человеком вокруг себя.

Но именно в вещах аккумулируется человеческое знание о мире. И это не только галактикаГуттенберга, расставленная на полках книжных магазинов и библиотек.

Толстым блокнотам и тонким лэптопам мы доверяем наши мысли. Целлулоидная плёнка сохраняет память о нашем прошлом и второе столетие служит сырьём для фабрики грёз.

Магнитики, эти пылинки дальних стран, создают на холодильнике уникальную мозаику освоенных нами земель.

Собирательство превращает наши жилища в кунсткамеры. Почтовые марки, монеты, фантики от конфет, камушки с туристских стоянок, осенние листья в томиках стихов, деноминированные и не истраченные денежные знаки, бирдекели и пивные кружки, этикетки и пивные банки, куклы и солдатики, картины маслом, хрусталь, принадлежавший императору фарфор, керамика, скульптура, трамвайные билеты, грампластинки, карманные, наручные, настольные, каминные и настенные часы… Это вещи, в которые играют люди.

Люди, которые играют в вещи, придают им особый смысл и выбрасывают их, расставаясь с прошлым.

Вещи — это человеческое, слишком человеческое.