Гарольд Гарфинкель (1917–2011) занимал странное место в социологии. С одной стороны, он был безусловным классиком – не только потому, что его имя можно найти практически в любом словаре или учебнике по социологии и не только потому, что он сотрудничал с крупнейшими социологами XX века, но и потому, что вопросы, которые он затрагивал в своих работах, составляют ядро социологии как дисциплины: воспроизводство социального порядка, идентификация социального действия, практическая рациональность акторов, ситуационность социальных взаимодействий, отношения научного и обыденного социологического знания. Ответы именно на эти вопросы обычно ищут в том «изобретении», с которым прочно связано имя Гарфинкеля, – этнометодологии. Но, как ни парадоксально, эта же самая «этнометодология» мешает с легким сердцем включить Гарфинкеля в социологическое поле, поскольку его крайне сложные для чтения работы (значительная часть которых еще ждет публикации) посвящены достаточно неудобным для социологического воображения вещам: очереди, физическому эксперименту, астрономическому открытию, вводной лекции по химии, сборке кресла, больничным медкартам. Из-за этого тексты Гарфинкеля стали для социологии тем же, чем для нее являются, по его мнению, обыденные феномены порядка: чем-то видимым, но незамечаемым, неинтересным. Гарфинкель стал частью социологии, но что он для нее сделал – многим до сих пор непонятно. Возможно, по этой причине ему (и он – сам себе) столь настойчиво задавали вопрос: «Что такое этнометодология?» Он неоднократно отвечал на этот вопрос, и всякий раз ответ был вызовом тем, кто хотел бы услышать доступную формулу, которую можно понять, не учитывая, кто и когда ее произнес. В этом смысле Гарфинкель, говоря об этнометодологии, был последовательно индексичен. Для него этнометодология могла существовать лишь как каталог исследований, но не как научная теория или традиция. Это создает трудность для тех, кто сейчас, после кончины Гарфинкеля, пытается сказать о нем «в целом». Единственный способ преодолеть эту трудность – представить все, что сделал Гарфинкель, в виде отдельного каталога. Или даже нескольких каталогов, по-разному организованных.

Главный каталог – это опись его исследований. Начиная с объемной докторской диссертации «Восприятие другого: исследование в области социального порядка» (защищена в 1952 году), написанной под руководством Толкотта Парсонса и наполовину состоящей из материалов нескольких «нарушающих» экспериментов, и заканчивая последней, незавершенной книгой, посвященной исследованиям науки, Гарфинкель старался самым тщательным образом документировать и описывать мельчайшие детали той реальности, которую он избирал в качестве предмета исследования. Даже демонстрация различий между этнометодологией и так называемым «формальным анализом» (то есть всей остальной социологией) была для него вопросом практическим: он изобретал педагогические техники обучения этому различию через действия в реальном мире. Например, он просил студентов принести в аудиторию записи звонящего телефона, который звонит именно им и никому другому. Способ и результат кодирования этих записей Гарфинкель описывал как достижение формального анализа, а способ их производства – как естественную «описуемость феномена», которую выявляют этнометодологи. Да и сам термин «этнометодология» появился, когда у Гарфинкеля возникла необходимость как-то назвать ту «науку», которая могла бы заниматься изучением методов, используемых присяжными при вынесении вердикта. Человек, меняющий пол; поток машин на шоссе; кухня слепой женщины; нарисованная на клочке бумаги карта маршрута к дому Люси Сачмен; написание своего имени мелом на доске в маске с инвертированными линзами – эти и многие другие «социальные вещи» (как называл их Гарфинкель вслед за Дюркгеймом) можно найти в данном каталоге, который организован лишь по одному принципу: по названиям Вещей (Гарфинкель писал их именно так, с большой буквы), расположенным в алфавитном порядке. К сожалению, список публикаций, которые можно включить в каталог, мал. Гарфинкель публиковался крайне редко: всего две книги по этнометодологии («Исследования по этнометодологии» 1967 года и «Программа этнометодологи» 2002 года), две книги, содержащие ранние, как говорит Майкл Линч, протоэтнометодологические работы («Социологический взгляд» 2005 года и «К социологической теории информации» 2008 года), и дюжина статей. Хотя работать он не прекращал никогда, многие его тексты передавались этнометодологами и заинтересованными социологами из рук в руки с условием не публиковать и не распространять их без разрешения автора. Такое отношение к собственным текстам (вкупе с крайне необычным языком, на котором они написаны) было использовано многими как повод для обвинений Гарфинкеля в сектантстве и едва ли не мистицизме, однако для него оно было закономерным следствием этнометодологической исследовательской политики: он полагал, что описания конкретных феноменов имеют смысл лишь для тех, кто проводит собственные исследования. В противном случае текст будет читаться как способ концептуализации и генерализации, а в своих текстах Гарфинкель не концептуализировал социальный мир – напротив, он конкретизировал его, вплоть до требования выходить за пределы текста и использовать его лишь как предмет анализа при наблюдении и описании феноменов порядка.

Второй по важности каталог – это каталог этнометодологических исследований тех людей, с которыми сотрудничал, которым преподавал или диссертациями которых руководил Гарфинкель, почти всю свою академическую карьеру проработавший в UCLA. Харви Сакс, Дэвид Саднау, Мелинда Баккус, Д. Лоуренс Вайдер, Эрик Ливингстон, Люси Сачмен, Майкл Линч, Эгон Биттнер, Кеннет Либерман, Альберт Робье, Дуглас Макбет, Стейси Бернс – эти и многие другие имена связаны с тем или иным исследованием конкретной Вещи. Например, Эрик Ливингстон в своей диссертации описывал такую Вещь, как доказательство теоремы Геделя. Кеннет Либерман в своей книге описывал философские дебаты в тибетских университетах. Люси Сачмен – использование копировального аппарата. Каждому имени соответствует одно или несколько исследований, поэтому данный каталог содержит два подкаталога: пофамильный и предметный. Это связано среди прочего с тем, что глубина погружения в свой предмет, которой требовал Гарфинкель, предполагала не просто его всестороннее исследование, а буквальное овладение им – задача, которую Гарфинкель называл «требованием уникальной адекватности». Кеннет Либерман, например, прошел формальное обучение в одном из непальских буддистских университетов. Только компетентное умение производить Вещь позволяет описывать ее с необходимой детальностью и адекватностью. Это значит, что этнометодолог, потратив много времени и сил на обучение специфическому искусству практического действия, становится фактически неотделим от своего предмета. Его имя теперь – это не имя исследователя, а имя носителя практики. Поэтому запись в каталоге этнометодологических исследований всегда представляет собой пару: название Вещи плюс имя того, кто ее описал. Однако каждая запись в этом каталоге содержит и кое-что еще: библиографию описаний, которые можно найти в формально-аналитической литературе. Практически каждая Вещь имеет свое социологическое описание (или несколько описаний). Поэтому Гарфинкель говорил: «Пойдите в библиотеку и прочитайте все, что написано о вашей Вещи, а потом пойдите и посмотрите, как она производится в живой ситуации как наблюдаемый феномен порядка».

Наконец, третий каталог – это каталог тематических источников, авторов и книг, к которым Гарфинкель постоянно возвращался. Прежде всего, в него входят работы Арона Гурвича, Мориса Мерло-Понти, Людвига Витгенштейна, Эдмунда Гуссерля, Толкота Парсонса, Альфреда Шюца. Гарфинкель «доставал» из этих работ тематизации, которые затем использовал для исследований феноменов порядка в реальном мире. Исследования не были иллюстрациями этих тематизаций, скорее, тематизации использовались как инструкции по нахождению феноменов порядка, которые, как и всякие инструкции, не описывали то, что исследователь реально делает. Инструктивный потенциал этих текстов делал их крайне важными для понимания, в том числе того, как работает формально-аналитическая социология, которая была для Гарфинкеля таким же предметом исследований, как и, скажем, деятельность коронеров. Поэтому каталог тематических источников не ограничивается только философскими или социологическими авторами. В него попадают, например, работы Кэлвина Муэрса, в которых рассказывается об изобретенной автором системе кодирования и обработки библиотечной информации. Гарфинкель вместе со студентами анализировал эту систему, демонстрируя с ее помощью то, каким образом социологи пытаются заместить индексные свойства обыденных действий объективными, и то, почему это неосуществимо. Иными словами, этот каталог содержит набор источников, обладающих инструктивным потенциалом. Его ни в коем случае не следует рассматривать как каталог, указывающий на «интеллектуальные линии наследования». Частое обращение Гарфинкеля к работам феноменологических философов не делает его представителем «феноменологической социологии», а анализ «Философских исследований» Витгенштейна не делает его «аналитическим социологом». Гарфинкель призывал читать эти работы намеренно неправильно, не так, как их следует читать – например, не как философские трактаты. Это неправильное этнометодологическое прочтение позволяло ему, читая тексты, находить дорогу к конкретным феноменам, описание которых эти тексты не могли предоставить, но путь к которым с этими текстами в руках становился более интересным. Поэтому данный каталог – это совершенно уникальный каталог неправильных прочтений, который вряд ли что-то скажет пользователю о включенных в него работах, потому что он предназначен не для читателей, а для исследователей.

Три указанных каталога, содержание которых было представлено лишь в общих чертах, разумеется, представляют лишь некоторый временной срез. Генеральный каталог жизни Гарольда Гарфинкеля будет неизбежно меняться, дополняться, будут появляться новые принципы его организации и новые системы классификации, возможно, он даже переедет в новое здание, однако того, что в нем есть, уже достаточно, чтобы оценить как масштаб сделанного Гарфинкелем, так и огромное влияние, оказанное им. Каталогизировать его жизнь – не значит делать ее более понятной и линейной, редуцируя полноту идей и жизненных событий до набора единообразных элементов. Наоборот, это способ следовать духу этнометодологического принципа, действенность которого обнаруживалась в каждом исследовании Гарфинкеля: порядок может быть обнаружен где угодно и кем угодно. Даже самые знакомые нам вещи могут стать предметом изучения. Для этого нам не нужно отстраняться от них, делать их незнакомыми. Напротив, мы должны максимально приблизиться к ним. Не стоит бояться, что при этом мы утратим объективность, потому что мы, наоборот, обретем ее, так как объективность обыденных Вещей – это объективность, производимая самими участниками повседневных жизненных ситуаций. Гарфинкель в своих работах делал знакомое знакомым, то есть открывал знакомость социальных действий в качестве предмета социологического исследования. И хотя он никогда не стремился кого-либо чему-либо поучать, предпочитая учиться сам, именно этот урок представляет собой несомненную ценность для всех, кто пытается исследовать социальную реальность.