(Гарольд Гарфинкель, Лос-Анджелес, 2007 год. Фото из личного архива Ноны Шахназарян)

 

12 мая 2011, Краснодар

Наше профессиональное знакомство с Гарольдом Гарфинкелем состоялось в марте 2007 года на небольшой рабочей конференции, устроенной на факультете социологии университета Калифорнии в Лос-Анджелесе. Профессор Гарфинкель делал доклад о футбольных фанатах. Конференцию, ставшую интеллектуальным чествованием Гарфинкеля, организовал и вел профессор социологии и политических наук из Ланкастера (Великобритания) Роджер Пенн.

Сразу после конференции я связалась с Гарфинкелем по электронной почте – напомнила о себе, написала о причине своего пребывания в Лос-Анджелесе, о своей теме и о том, что хотела бы сделать ему предложение о сотрудничестве от лица петербургского ЦНСИ. Гарфинкель откликнулся немедленно, поблагодарил за интерес и попросил прислать ему мои тексты. В результате длительных телефонных переговоров с его женой Арлин мы встретились в их доме в одном из очаровательнейших районов Лос-Анджелеса (Pacific Palisades) 10 апреля 2007 года. Узнав о том, что я без машины, его супруга предложила приехать за мной в кампус и забрать в свой «Тихоокеанский палисад». Я была очень тронута чуткостью, вниманием и стараниями обоих супругов Гарфинкелей – с самой первой минуты нашей встречи и до последней. Поскольку я представилась как исследовательница из России и Армении/Карабаха (о последнем был и мой текст, с которым Гарфинкель ознакомился перед встречей), они приготовили для меня восточные сладости, среди которых была пахлава, и порцию сочной клубники. Мы сели. Я вручила Гарфинкелю пару номеров «Бюллетеня», изданного нашим тогда еще существовавшим Краснодарским центром кавказско-понтийских исследований. Он стал их внимательно рассматривать. Подготовив для записи диктофон и блокнот, я, не без волнения, настроилась задавать заранее продуманные вопросы, слушать, записывать. Но сложилось все иначе. Гарфинкель сказал, что хочет дать мне шанс рассказать о себе подробнее. Следующие 15–20 минут он занимался тем, что сейчас называют garfinkeling, разбивая каждый ответ на соцветия новых вопросов. При упоминании об армяно-азербайджанском конфликте и моем вынужденном переезде из Азербайджана он заметно погрустнел и стал расспрашивать все больше и больше. Далее разговор развивался следующим образом:

– Простите мне мой наставнический тон и позвольте дать Вам несколько советов по поводу Вашего дальнейшего образования...

– Да, конечно.

– Вы уже потеряли девять лет из-за этих досадных событий – это очень большой срок в академическом мире, вам надо действовать теперь очень быстро. Вы здесь – это уже хорошо. Хотя Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, и вообще система университетов Калифорнии, не самое лучшее место – очень амбициозное – и при этом сильно уступает Гарварду, Оксфорду, но это неплохой старт. Если вы уже здесь, почему бы не продолжить? Задавайте себе самую высокую планку и берите эти высоты одну за другой. Не бойтесь проиграть. Язык – проблема преодолимая. Продолжайте, вы уже начали это, попробуйте разобраться в структурах здешних (западных академических) элит.

Вслед за этим Гарфинкель перешел к комментариям по рабочей версии моей статьи:

– Я знаю, Вы писали мне, это рабочая версия и это хорошее описание местных практик (vernacular description), хорошая попытка уловить суть всей этой местной динамики, но не останавливайтесь, идите дальше. Вам не надо играть со словами... и Вам не надо бояться критики. Сделайте необходимые усилия и попытайтесь учиться экономической антропологии и социологии у лучших в мире – они в Гарварде, они в Колумбийском университете, в Чикаго, в Беркли, в британском Оксфорде. Сделайте ставку на эффективность обучения. Поместите себя в компанию лучших учителей. Говорите с людьми, которые говорят на хорошем английском... Обратите внимание на учебники. В тексте учебника не распознается автор (the author is not findable in the text)... Соберите все учебники по дисциплине [экономическая антропология/социология - прим. авт.], прочтите несколько из них, не все, но и не один... Вы увидите, что региональные версии учебников (vernacular version of textbooks) открывают доступ к локальному контексту, и этим они отличаются от оригинального учебника.

Я имею в виду, что надо переопределять, переосмысливать феномены (respecification of phenomenon). Быть в гуще своего исследования. Это и есть воплощенные исследования (embodied research). Надо определить круг чтения и постоянно переопределять феномены. Только так Вы напишите запоминающуюся диссертацию. О чем все [сейчас – прим авт.] говорят? – о [свободном – прим. авт.] рынке, все описывают его. Рациональное действие – да, это громадная тема. Класс-раса-гендер – и все время пересматривать эти явления, неустанно респецифицировать их. Научитесь вести разговор, аргументировать и выигрывать спор. Ведь конкуренция бесконечна, и иерархии никто не отменял. Понимаете, о чем я говорю? Это можно сравнить с конюшней. Слишком много кандидатов в запасе, они ждут. Да, это гонка, но это не значит, что Вам надо опускать руки. Напротив, это значит, что от Вас многое зависит, и главное не останавливаться в своем стремлении быть образованным человеком. Я скажу, Кондолиза Райс – очень хороший пример в этом смысле. Очень образованная женщина и добилась всего сама.

Арлин пригласила меня к чаю, признавшись, что сами они не очень большие любители и ценители чая.

Я попросила разрешения сделать несколько фотографий и перешла к главной теме: рассказала про вакуум, образовавшийся в социальных науках в постсоветское время, и о том, что только очень смелые люди, которых не так много, нашли в себе силы создавать независимые центры и не-правительственные, альтернативные исследовательские институции, которые пытаются преодолеть вызовы нового времени. Я сказала, что директор одного из таких центров, Виктор Воронков, предлагает ему сотрудничать и поддержать исследования центра, войдя в состав редсовета практически «новорожденного» журнала Laboratorium.

– Напишите, пожалуйста, Виктору, что звучит все это очень привлекательно. Как Вы описываете, да, я определенно хочу присоединиться к нему и участвовать в том, что вы делаете. Передайте ему, чтобы писал мне не колеблясь. Пусть опишет мне замысел, идеологию своего журнала.

После чая Арлин пригласила всех подняться наверх. Гарфинкель постоянно говорил о своих учениках – увлеченно, восторженно и благодарно. Все втроем мы поднялись по лестнице на верхний этаж дома, щедро залитый солнечным светом. В окна заглядывали цветущие тропические деревья, делающие Калифорнию безошибочно узнаваемой. Легкие деревянные полки, приделанные к стенам, были заставлены книгами. Там, наверху Гарфинкель без конца говорил о своих учениках, попутно знакомя меня со своим кабинетом, атмосферой своего рабочего места, с самыми дорогими его сердцу книгами, которые всегда должны быть под рукой. Он обратил мое внимание на отдельную полку, где были расставлены в ряд работы его учеников и студентов – всего 36 книг: «Все эти книги в разной степени переопределяли социологию – ре-специфицировали социологию, о чем я говорил Вам уже».

– Вот она, эта книга Майкла Линча [Lynch 1997]. Книга Берила Белмана, необычайно талантливо написана, про деревенских шаманов, называется «Ethnohermeneutics...» [Bellman 1977] – это исследование о том, как говорить на секретном языке. Я полагаю, каждая из этих книг добавляет что-то к вашему специфическому опыту [to your expertness].

Напоследок, в очередной раз удивив меня своей неподдельной скромностью, Гарфинкель повторно извинился за наставнический тон, добавив при этом, что обучение на самом деле – процесс взаимный.

Обратная дорога в университет была также насыщена впечатлениями. Уже выйдя во дворик, в ответе на вопрос Гарфинкеля о моих дальнейших исследовательских планах, я упомянула, что сейчас меня интересует тема ветеранов-детей. Я также поделилась своим удивлением - какое количество интересной литературы написано на эту тему в США и как оперативно все исследуют здесь с точки зрения науки. А министерство по делам ветеранов... Супруги тут же стали обсуждать наш новый маршрут по Ветеран авеню, запланированный теперь так, чтобы Арлин могла показать мне организации, занимающиеся проблемами ветеранов: медцентр, институт по исследованию адаптации ветеранов, а также могилы ветеранов, расположенные в самом центре Лос -Анджелеса, на Вествуде.

Весь остаток дня я продолжала дистанционно ощущать исходившую от Гарфинкелей лучистую благожелательность. Конечно, это мой субъективный взгляд на события того дня. Именно таким мне запомнился специалист по повседневности профессор Гарольд Гарфинкель с его этнометодологическим характером.

Спустя ровно четыре года после нашей встречи, 21 апреля 2011 года, в возрасте 93 лет профессора Гарольда Гарфинкеля не стало. Очень хотелось бы быть сейчас в Лос-Анджелесе, просто походить по кампусу, а оттуда прогуляться до Ветеран авеню. Постоять на каждом из мест, где Арлин останавливала машину и «открывала» для меня места, рядом с которыми я жила уже седьмой месяц, мимо которых я ездила каждый день...

А еще я вспомнила вдруг, как профессор Гарфинкель подписывал все свои сообщения:

Искренне,

Гарольд Гарфинкель

Упоминавшиеся в тексте работы:

Bellman, Beryl L. 1977. “Ethnohermeneutics: On the Interpretation of Intended Meaning among the Kpelle of Liberia,” in: William C. McCormack and Stephen A. Wurm (eds.). Language and Thought: Anthropological Issues. The Hague and Paris: Mouton.

Garfinkel, Harold. Harold. 2003. Four-Volume Set. Michael Lynch and Wes Sharrock (eds.). London: Sage Publications.

Lynch, Michael. 1997. Scientific Practice and Ordinary Action: Ethnomethodology and Social Studies of Science. Cambridge: Cambridge University Press.

 

Harold Garfinkel (1917–2011): 
in memoriam