Все отсылки к прошлому имеют три модуса: событие в мире, воспринимаемое органами чувств; индивидуальный ментальный образ этого события; а также публичные его изображения. Историки просеивают репрезентации событий в газетах, дневниках, артефактах и интервью, с тем чтобы путем триангуляции понять уже ушедший в небытие момент, ответив на вопрос: «Что произошло?» Однако анализ процесса запоминания требует иной постановки вопроса: «Что происходит?» То есть как в настоящем создаются связи с прошлым, как они распространяются и как понимаются? В данной статье, используя три очень разных вида данных – визуальное искусство, юмористические интермедии и шаманский ритуал, – я предпринимаю поиск ответа на вопрос, как создается, передается и понимается информация о прошлом. Статья состоит из трех частей: в первой описывается семиотическая теория, лежащая в основе анализа, а во второй и третьей частях показано, как Пирсова семиотика может помочь нам описать два способа передачи информации о прошлом: опосредованный массмедиа и межличностный In a 1969 Soviet cartoon entitled Antoshka (Little Anton), dutiful Young Pioneers implore the layabout Antoshka to harvest potatoes, play the accordion, and generally be industrious: “Antoshka, Antoshka, let’s go dig up potatoes,” they sing. He refuses. When the others gather for lunch, however, Antoshka fi nds his soup bowl empty. The cartoon’s moral message, “no work—no food,” is the intentional converse of the Marxist catchphrase, “From each according to his ability, to each according to his needs.” In the capitalist 2000s, the sentiment is outdated, if not outright anachronistic. Nonetheless, a young Kazakhstani comedy team brilliantly sampled the theme song of Antoshka in a 2002 performance. Explaining what this musical reference means today and why it might be humorous, requires tracing how Sovietera indexical valences seep into contemporary discourse.