Докторантка,
Центр исторических исследований им. Цви Явеца,
Тель-Авивский университет (TAU).
Адрес: 360A Ramat Aviv, 69978 Tel-Aviv, Israel.
E-mail: alexandraburykin@gmail.com

 

Cреди различных установок человека по отношению к пандемии, помимо страха, отчаяния и проклятий, встречается и такая -воздать ему хвалу или возложить на него некие надежды. В 2020 году подобные голоса нередко звучали в потоке всевозможных интерпретаций и комментариев по поводу пандемии COVID-19-в качестве прогнозов грядущих социальных, политических или экономических изменений, которые может или должна спровоцировать пандемия, или же призывов подняться над обычными человеческими чувствами и узреть в чуме пусть горькое, жестокое, но своевременное лекарство от человеческих пороков или социального непорядка. Возможно ли, чтобы некая условная «чума» переживалась как избавление? А может, как справедливое наказание? Чтобы оценить подобные интерпретации на примере эпидемий прошлого, в статье рассматриваются художественные образы чумы, созданные Александром Пушкиным в пьесе «Пир во время чумы», Антоненом Арто в эссе «Театр и чума», а также Альбером Камю в романе «Чума». В этих произведениях по-разному представлена установка, согласно которой чуме есть за что воздать хвалу, ибо она может оказаться средством самопреодоления и очищения как для индивида, так и для социума. Однако Пушкин и Камю по-своему,разными средствами показывают иллюзорность подобной установки. Массовая катастрофа может обнажить те ресурсы, которые уже были в душе человека, но она не поднимет ни индивида, ни общество на более высокий уровень.