Интервью с Гелием Коржевым Беседовали: Мария Буланова, Александр Погорельский, Валерий Анашвили

 

Валерий Анашвили: Гелий Михайлович, в каких условиях происходило ваше становление как художника? Испытывали ли вы идеологическое давление?

Гелий Коржев: По радио «Свобода» часто приходится слышать: Советский Союз то, Советский Союз се, режим такой, режим сякой. А я вспоминаю свою жизнь — и словно я в другой стране жил, в которой, когда я только начинал свой путь в искусстве, цензуры не было. До своей первой выставки в 1954 году я работал на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке [с 1958 года ВДНХ. — Прим. ред.], где изображения Сталина были в каждом павильоне. Потом я выставлялся почти каждый год — на всевозможных всесоюзных и республиканских выставках, сам ими руководил, но цензора ни разу не встретил. Говорят, что в СССР был железный кулак, но я его не видел.

В. А.: Но ведь остаточная память о том времени свидетельствует как минимум, что цензурировались темы и образы, разве нет?

Г. К.: Нет. Вообще цензура — и в смысле тем тоже — на художника не действовала, он был свободен взяться за любую: сидел у себя в каморке, делал, что хочет. Другое дело, что его «товар» могли потом не взять, не выставить, нигде не повесить. А запретить ему что-то делать — такого не было.