Вторая четверть XIX века характеризовалась отсутствием единства отношения к консульской службе среди представителей влиятельных кругов державы, еще оставались сторонники ее коммерческой организации, полагавшие, что консул должен ведать защитой интересов граждан, а не государства. Сторонники же политико-дипломатического характера службы указывали на необходимость совмещения служения государственным и частным интересам¹.

В российской практике большинство придерживалось второй позиции. В частности, она стала основой труда «О происхождении и функциях консулов», вышедшего в 1807 году. Автором книги стал Ф.Ф.Борель, известный дипломат, постаравшийся упорядочить весь объем информации о консульской деятельности, накопленный к тому моменту. Автор исходил из необходимости единения функций политики и экономики, так как эффективно торговать за границей можно только за счет поддержки государства².

Следование политико-дипломатическому принципу характерно для России в силу исторической приверженности, когда институт консулов был создан с целью поддержки государственных торговых интересов при Петре I³. В результате консулы из России всегда совмещали в своей работе политику и экономику в равных долях, особенно в восточных странах.

В то время мировая практика закрепляла право стран на свободное назначение своих консулов в любые страны мира, а отказ от приема консула рассматривался в качестве оскорбления, наносимого отправляющей стороне. Отдельно рассматривались только некоторые точки, где принимающая страна не хотела видеть иностранных представителей. О таких местах старались договориться заранее.

Россия активно пользовалась предоставленным правом, и на 1825 год имела в других странах 61 консульство различного уровня, из которых 24 носили статус генеральных. В последующие 25 лет их количество выросло в два раза. Например, в 1854 году генеральных консульств осталось всего 18, но общее количество учреждений достигло 129 единиц⁴. Основной причиной увеличения числа консулов была экономика, но по их количеству Россия уступала многим странам. Для сравнения, США в 1833 году имели 152 консула⁵.

Принципы организации службы в России не отличались от общемировых стандартов, базируясь на территориальном делении. Каждый из округов возглавлялся консулом, причем он мог включать всю страну или только ее часть. В наиболее важных точках службу несли генеральные консулы, а вице-консул мог работать в пределах округа в отдельно взятом крупном центре торговли (например, порт). Так, в Турции было одновременно пять русских консулов со статусом генеральных.

Допускалось расширение подведомственной территории консульских округов, например, в рассматриваемый период предлагалось консульству в Марселе курировать еще и порты, расположенные в Алжире, так как в них требовалась консульская поддержка торговли. Идея была реализована весной 1942 года, и консул А.Эбелинг расширил свои полномочия на все порты, принадлежащие Франции в бассейне Средиземного моря⁶.

Необходимо указать, что в середине XVIII века в России была закреплена подчиненность консульств по линии ведомств, ведавших внешней политикой. Например, в период 1809-1832 годов вопросами консульств занималась Экспедиция консульских дел. В дальнейшем они перешли в подчинение Департамента внутренних сношений, сохранявшего тесную связь с Департаментом внешней торговли, существовавшим при Минфине. Тем не менее консулы рассматривались в первую очередь в качестве дипломатов⁷.

Европейские страны перевод консульств в ведение МИД затягивали, например, во Франции он был закреплен только в 1793 году, а принадлежность к флоту среди чиновников сохранялась еще несколько десятилетий. В Великобритании до 40-х годов XIX века не определились с подчиненностью консулов МИД или Минторговли⁸.

Руководство российскими консульствами осуществляли представители МИД в той же стране пребывания. Встречались и исключения из правил, например, в Испании в 1835-1856 годах консульство подчинялось посольству во Франции по причине отсутствия такового в Испании⁹. На консулов и их подчиненных в отдельных случаях возлагались задачи, выполняемые в интересах военного или морского ведомств.

Периодически вносились изменения и в статус консульств в зависимости от ситуации. Например, в период 1833-1842 годов вице-консульство на Ионических островах трансформировалось в генеральное консульство. Решение было принято с целью соответствия российских представителей служащим других стран¹⁰.

До подобного статуса повысили консульства в Марселе, Гавре и Руане. Произошло это в 1845 году и объяснялось ростом международной торговли и увеличением числа русских судов, посещающих порты. Император Николай I с представленными ему доводами согласился без колебаний¹¹.

Кандидаты на должность консула в обязательном порядке согласовывались в МИД и у императора. Назначение закреплялось патентом. Например, назначение в 1835 году в Марсель консулом А.Эбелинга сопровождалось представлением от русского посла в Париже К.О.Поццо-ди-Борго, описывающего кандидата с положительной стороны, способным принести пользу России¹².

Зачастую на консульские должности напрашивались отставники военные или чиновники, нуждающиеся в денежных средствах, но МИД в большинстве случаев отвечал отказом. Например, лейтенант М.Савинич просился консулом вплоть до Америки¹³, а в Германию хотел попасть капитан Х.Рейтерн¹⁴. Во многих случаях даже просьбы видных политических деятелей о том или ином кандидате встречали отказ.

Консулами становились государственные служащие, причем генеральному консулу полагались помощники, чего не было в европейской практике. Но в основном помощниками пользовались в восточных странах, а в Европе в большинстве случаев обходились своими силами. Исключением в рассматриваемый период являлся консул Г.В.Ващенко из Сливно, свободно разговаривавший на турецком языке¹⁵.

Для консульских должностей предусматривалось соответствие определенным рангам в чиновничьем табеле. Предложениями 1834 года за генеральными консулами закрепили 6-й класс, а консулы и вице-консулы получили соответственно 8-9 классы¹⁶. Позднее появились изменения, например, в Молдавии и Валахии устанавливался 5-й класс¹⁷, а в некоторых случаях секретари при большом объеме бумажной работы получали 9-10-й классы в зависимости от конкретной ситуации¹⁸.

Для государственных служащих предусматривались оклады, определяемые рангом и местом пребывания. Для консулов в азиатских странах величина заработка была больше, чем у их европейских коллег. Например, для генеральных консулов средние годовые зарплаты составляли в Азии 2625 и в Европе 2365 рублей, с разницей между верхним и нижним пределом в два-три раза. Для консулов средние зарплаты в Азии и Европе составляли 1515 и 1230 рублей соответственно, опять-таки с большим разбросом. Вице-консулы в своем большинстве государственного жалования не получали, только у троих был оклад в 1200 рублей. Жалование чиновников варьировалось в пределах от 600 до 1 тыс. рублей. Встречались и дополнительные выплаты, например на поднаем жилья.

В целом же зарплаты русских консульских сотрудников уступали зарплатам европейских коллег при сопутствующих тратах, что зачастую приводило к появлению серьезных долгов. Их оплата часто ложилась на государственную казну. Например, консул С.М.Базили имел в Бейруте шикарную квартиру, демонстрируя всем российскую роскошь, что не соответствовало его доходам¹⁹.

Необходимо признать, что недостаток средств испытывали и иностранные консулы. Во Франции решить проблему удалось лишь в 1833 году, а американские консулы зарабатывали только долю от торговых пошлин, не имея оклада. Полностью в США консулов перевели на централизованную оплату только в 1856 году, а до этого консулы стремились всемерно зарабатывать самостоятельно, промышляя различными злоупотреблениями. Предусматривалось три класса консулов, причем представители первого класса имели постоянное жалование, но были ограничены в правах ведения торговой деятельности. Второй и третий классы ограничений не имели, но зарплаты первых были минимальными, а у вторых отсутствовали вовсе²⁰.

Распространение в России получила практика внештатных консулов, не получавших жалования и набиравшихся из числа местных торговцев. За свою службу они получали право на сбор консульских пошлин и ряд других торговых привилегий. Известен случай, когда в 30-х годах XIX века в Галлиполи один человек занимал должность внештатного консула сразу трех стран и за счет этого обладал серьезным доходом, планируя в дальнейшем передать консульскую службу своим детям, оставшись в должности внештатного консула всего одной страны²¹.

Консульство обеспечивало не только преимущества экономического характера, но и позволяло повысить собственный статус человека в торговом мире. В некоторых случаях по ходатайству консулов «внештатников» могли представить к государственным наградам или поощрить материально. Например, Ф.А. фон Брин, занимавший должность генерального консула в Швеции, ходатайствовал о награждении внештатного консула в шведской столице орденом за многолетнюю и честную службу²².

Практика представительства внештатными консулами нескольких стран была широко распространена. Известно, что некий болгарин в середине XIX века представлял в Журжево сразу пять государств и во время официальных церемоний появлялся в соответствии с нормами пять раз (по разу от каждой страны). Несмотря на такие странности, он имел возможность вести торговлю практически всем ассортиментом товаров, выставляя любые цены²³.

Пользовались такой практикой и в России. Например, И.Семме, находясь на должности вице-консула в норвежском Ставангере, хотел занимать аналогичную должность от Нидерландов, о чем ходатайствовал его начальник, консул А.И.Мехелин²⁴. И разрешение было дано.  Русский консул в турецком Трабзоне одновременно представлял Сардинию. Даже официальные консулы на службе совмещали должности, например, в  Португалии упомянутый выше Ф.Ф.Борель представлял не только российские интересы, но и австрийские²⁵.

Назначения внештатных консулов, в основном в портах, проходили согласование с МИД. Основное требование к кандидатам - наличие рекомендаций. Примером такого назначения может служить И.Риан, занимавший вице-консульскую должность в Барселоне, которого характеризовали как нравственного, политически уважаемого человека²⁶. Его назначение было утверждено без выплаты государственного содержания. Назначения «внештатников» на должности консулов были не сильно распространены, в основном все ограничивалось вице-консулом, полномочия которого распространялись только на местность (город) его пребывания.

Во Франции консулами могли становиться и местные жители, при этом предпочтение отдавалось купечеству, в то время как у англичан до 1825 года на консульских должностях находились исключительно представители титульной нации, а вице-консулами уже могли быть иностранцы, получавшие вознаграждение в виде доли от пошлин²⁷.

Институт внештатных консулов обладал рядом преимуществ, в первую очередь высокой осведомленностью о текущем состоянии дел и традициях местности. Кроме того, им не платили жалование, что было важно для России того периода, испытывающей серьезные проблемы с государственной казной. С другой стороны, отсутствие специальных знаний и увлеченность торговлей негативно влияли на качество работы, выполняемой внештатными консулам, особенно в восточных странах, где круг обязанностей оказывался весьма обширным.

В таких условиях купцы имели возможность обратиться в МИД с жалобой на консула, и, в случае признания претензий обоснованными, могло быть принято решение о его отзыве. Например, подобная ситуация наблюдалась в 1829 году, когда комиссией рассматривалось обвинение в некомпетентности консула М.П.Филли²⁸.

Работа консульств велась в крупных торговых портах, где присутствовали российские торговые интересы. Инициаторами открытия новых консульств обычно выступали МИД и Минфин, но исходить предложение могло и из других источников. При любой ситуации должно было быть серьезное основание, чтобы открыть новое консульство.

Например, в 1829 году возникла идея открытия консульства в Руане, важном французском порту, через который шла активная торговля с Россией, в частности тканями и шампанскими винами. С учетом наличия здесь таможни, судов и мануфактур инициатива была поддержана, но при условии упразднения другого консульства, чтобы не формировать дополнительных издержек для казны²⁹.

В результате было решено провести объединение нового консульства с учреждением в Гавре, сформировав новый объединенный округ. В пользу подобного решения говорила географическая близость городов³⁰. Открытие нового консульства планировалось в 1830 году, но в силу объективных причин политического характера с ним пришлось повременить еще три года. Консульскую должность здесь занял К.Штофреген.

В случаях, когда инициативы создания консульств не носили министерского происхождения, о целесообразности их образования спрашивали у руководителей дипломатических миссий на местах. Например, в период 1836-1838 годов на обсуждении находилось создание сразу нескольких консульств в Персии и сопредельных районах Турции. Тогдашний представитель МИД в Персии И.О.Симович подчеркивал не только полезность появления консульств, но и неизбежность противодействия со стороны Великобритании. Аналогичного мнения придерживались и другие лица, указывавшие в первую очередь на политическую нецелесообразность³¹. Как результат, от формирования дополнительных консульств было решено отказаться³².

Зачастую консульства становились политическими инструментами. Появление таких учреждений в городах Адрианополь и Сливно по завершении войны 1828-1829 годов было призвано обеспечить поддержку болгарскому населению в регионе³³.

В 1831 году И.В.Ласкевич, будучи наместником на Кавказе, выступил за создание консульства в Эрзеруме, объясняя это большой торговой важностью региона, его расположением на пересечении большинства торговых путей всего Закавказья, а также слабыми возможностями представления интересов России из Константинополя в силу значительной удаленности. Кроме того, он считал, что нахождение здесь официального представителя страны позволит наблюдать за любыми приготовлениями военного характера в случае, если турецкие власти примут решение начать войну против России. Отсюда же было больше возможностей для наблюдения за контрабандными поставками горцам Кавказа³⁴.

Для консульств на Востоке было характерно выполнение функций политического характера. В странах региона безответственно относились к исполнению своих договорных отношений с «неверными», особенно на местном уровне. Консулы же могли своевременно предупредить о фактах нарушений.

Например, в 1838 году был выявлен факт работорговли русскими пленными в Синопе. В письме в МИД указывалось, что установить контроль над ситуацией можно только открытием здесь консульства, так как консульство в Трабзоне не имеет возможности влиять на ситуацию в силу принадлежности к другому округу³⁵.

По этому поводу А.П.Бутенев, являвшийся посланником в Константинополе, сообщил ведомству о предпринятых мерах к противодействию данному явлению и также указывал на целесообразность наличия российского представительства в регионе. Дипломат отмечал, что побороть торговлю пленными практически невозможно, даже в условиях постоянных заверений со стороны Порты³⁶.

Отечественной дипломатии удалось добиться смещения Гусейн-бея, местного мусселима³⁷, а летом следующего года в Синопе появилось полноценное вице-консульство с назначением на должность тосканца Б.Микели, совмещавшего должности. Его основной задачей было противодействие торговле невольниками и сношениям между представителями горских народов и турками. Несмотря на нештатный характер назначения, Б.Микели получал за свою работу государственное жалование³⁸.

Статус российских консулов в Османской империи подчеркивался и мундиром, повторявшим костюм сотрудников МИД, что объяснялось дипломатическим статусом консулов и их помощников³⁹.

В отдельных случаях инициативу создания консульств проявляли сами торговцы. В конце 1838 года в Российско-американской компании предложили открыть вице-консульство в чилийском Вальпараисо, так как он выступал основным портом для снабжения хлебом и другими товарами Ново-Архангельска. Поставить на должность предлагалось британского торговца Дж.Лайона, обладавшего большим влиянием в местной торговой среде. Предложение было поддержано, хоть и столкнулось с проблемами, вызванными непризнанием Чили как самостоятельного государства, так как российская дипломатия стремилась следовать постановлениям Венского конгресса от 1815 года⁴⁰.

Осенью 1847 года поступило предложение о создании консульства и на Гавайях⁴¹, но последовавшая в скором времени серия революций в европейских странах приковала все внимание внешнеполитического ведомства к этому направлению. Только в 1851 году в МИД нашли данное предложение целесообразным, но не смогли выделить на это средства, а Российско-американская компания, ратовавшая за консульский пункт, сама нести расходы не захотела⁴².

Процедура назначения консулом была стандартной во всем мире и предусматривала выдачу правительственного патента, закрепляющего за владельцем должность и требовавшего его признания принимающей стороной⁴³. При этом все консулы, включая нештатных, не должны были состоять в любых тайных обществах.

По прибытии консул получал экзекватуру (признание местных властей), о чем информировал свое правительство. Сама процедура была бесплатной, и платить пошлины приходилось только за консульства в Испании, Бразилии и Сардинии. Иногда принимающая сторона искусственно затягивала факт признания, ведя свои политические игры для получения каких-либо преференций. В 1827 году русский консул в австрийских Бродах ждал признания более полугода⁴⁴.

С получением экзекватуры можно было приступать к работе, причем первый год сопровождался подробными инструкциями от МИД и Минфина. Основным руководящим документом выступал Консульский устав, принятый в России в 1820 году и предназначенный для определения круга точных правил при осуществлении консульской деятельности⁴⁵. Данный устав просуществовал без значительных изменений до 1858 года, во многом копируя аналогичный французский документ, пусть и несколько адаптированный к российским условиям⁴⁶. При составлении устава во внимание принимался имеющийся опыт регламентации работы консулов⁴⁷ и рекомендации Минфина⁴⁸. Документ четко устанавливал консульские должностные обязанности, правила делопроизводства, основной смысл должности и т. д.

В 1820-х годах Австрия несколько раз обращалась в российский МИД с просьбой предоставить в ее распоряжение действующий Консульский устав для организации на его основе собственного наставления для формируемых консульств на Востоке⁴⁹.

Уставом устанавливалась главная цель консулов - попечение любых интересов России на вверенной территории. В портах консульская служба вела регистрацию всех прибывающих судов под российским флагом, принимала рапорты от капитанов, обеспечивала выполнение экспертиз и других работ, необходимых морским судам. Консулы заботились о российских подданных за границей, выдавали документы, например о браке, выступали третейскими судьями при разбирательствах между соотечественниками. В их обязанности входило и составление отчетной документации, причем вели ее не все консулы. В начале 40-х годов XIX века было даже решено проводить инспекции подразделений в генеральных консульствах, дабы проверять соблюдение требований устава⁵⁰.

Степень ревностности исполнения обязанностей варьировалась в зависимости от личностных характеристик консула. Например, упомянутый выше Ф.Ф.Борель слыл ретивым служителем правил⁵¹, одновременно увлекаясь различными науками (сельское хозяйство, минералогия и т. д.), в изучении которых стремился достичь успеха и применить полученные знания на пользу России⁵². Вот только на практике лишь немногие консулы отличались подобной ответственностью при исполнении своих должностных обязанностей.

Распространена была ситуация, когда консульства нерегулярно отправляли в Минфин необходимую отчетность, что заставляло министерство запрашивать данные через генерального консула в регионе. Например, так было в Скандинавии, куда в 1839 году ушло послание генеральному консулу Штевену о необходимости получения информации из вице-консульства в норвежском Хаммерфесте. В чем были причины произошедшего неизвестно. Не исключено, что необходимые сведения поступали в ведомство, но там хотели более детальных или частых отчетов из региона⁵³. Северная Норвегия отличалась весьма активной торговлей и вызывала интерес у российских чиновников.

Консул в персидском Тавризе имел указания направлять все отчеты через МИД, обладавший наибольшими возможностями организации надежной связи, но сведения, имеющие непосредственное отношение к ведению торговой деятельности, незамедлительно передавать в Департамент внешней торговли⁵⁴. Кроме того, все отчеты консулов из Персии направлялись И.Ф.Паскевичу, управлявшему Грузией⁵⁵.

Несмотря на превалирование торгово-экономического функционала, консулы должны были выполнять и ряд политических обязанностей. Например, отправляющийся в 1827 году в испанский порт Кадис А.И.Геслер получил предписания наблюдать за обстановкой на фоне прокатившейся в стране революции, оперативно сообщать информацию о состоянии вверенной ему территории в Мадрид российскому посланнику. В своей работе он имел право привлекать нижестоящих консулов, а для отправки депеш получил специальный шифр⁵⁶. Все это потребовало дополнительных 900 рублей на ежегодное содержание консула, причем треть данной суммы выплачивалась в качестве жалования, а большая часть шла на оплату канцелярии и почтовых услуг⁵⁷.

Работали консулы и в интересах военного ведомства, собирая информацию о воинских соединениях и кораблях, датах их выхода в море, возведении или модернизации крепостей и т. д.⁵⁸. То есть это были полноценные разведчики.

С учетом их статуса консулам предоставлялся ряд привилегий, определенных международным правом. В рамках исполнения своих обязанностей они были свободны и неприкосновенны. В ведении частных дел они руководствовались местным законодательством. В домах консулов нельзя было размещать войска, а любые консульские документы и вещи признавались неприкосновенными как собственность государства, которое представляет консул⁵⁹.

Для восточных стран действия российских консулов были схожими, но дополнялись юридическим функционалом по отношению к подданным России. В свою очередь, на Востоке в рассматриваемый период единого документа, регламентирующего работу консулов, не было, она строилась на основе рекомендаций и наставлений МИД и других министерств. Зачастую такие документы, не имеющие официального статуса, существовали больше десятилетия. Любопытно, но все записи в консульских книгах в Османской империи делались по-итальянски, в то время как в Персии подобных ограничений не было и записи делались на русском языке.

Европейская и азиатская консульские службы имели значительные различия между собой, в том числе по функционалу и организации, поэтому последнюю целесообразно рассмотреть более подробно. Консульские права в странах Востока определялись капитуляционными соглашениями. Они предполагали, что все европейские граждане, находящиеся на территории восточных государств, подчинялись законам своих стран и при совершении ими правонарушений рассмотрение дел велось генеральными консулами этих стран. Одновременно капитуляции давали консулам статус полноценных дипломатических представителей. В результате консул в Азии был значительно более влиятельной персоной, чем его коллега в Европе или Америке.

Существует мнение, что капитуляции были направлены на подчинение Порты Европе, но в разрезе торговли это было объективное решение, так как Турция XVI века (дата появления капитуляций) не обладала возможностями для соблюдения на местах правил неприкосновенности иностранцев, но была заинтересована во внешней торговле. Была построена система, где применение шариата к «неверным» рассматривалось в качестве унизительного шага⁶⁰. Выдачу капитуляций осуществлял лично султан, а при его смене требовалось подтверждение нового правителя Османской империи. Даже в таких условиях случаи нарушения капитуляций были часты, что требовало от европейских властей обращаться за справедливостью к султану.

Постепенно капитуляции трансформировались в особое соглашение, дававшее европейцам серьезные преимущества на фоне местных торговцев, например возможность действовать вне определенной территории, выбор валюты расчетов, минимальные экспортные и импортные пошлины (5 и 3%), отсутствие определенных налогов и т. д.⁶¹. Все это позволяло европейцам существенно влиять на турецкую торговлю и экономику.

Капитуляции наделяли иностранцев правами принимать на службу драгоманами местных жителей, автоматически получавших все привилегии, даруемые капитуляцией. Чаще всего европейцы брали на службу немагометанское население Османской империи, например греков или евреев. Были и исключения, так, например в 1848 году, консул К.М.Базили, находившийся в Бейруте, имел среди драгоманов араба, причем для него отдельно потребовалось переводить на арабский присягу⁶².

Зачастую консулы промышляли капитуляциями, нанимая подданных восточных стран за вознаграждение, чтобы те могли иметь преференции европейцев, и обладая фактически сотнями помощников. В рассматриваемый период, по неофициальной информации, до 10% всего немусульманского населения Константинополя и крупнейших городов были под защитой капитуляций. Отдельные личности имели по три-пять подданств, выбирая в нужный момент наиболее выгодный для них вариант⁶³.

Русские консулы также предоставляли собственную протекцию, но при этом в Османской империи они единственные рассматривали претензии местных торговцев к российским подданным, что позволяло обходиться без обращения в Константинополь и было выгодно в первую очередь местным деловым кругам⁶⁴.

Постепенно капитуляции развивались, выходя за пределы Османской империи. К середине XIX века многие считали их уже слишком емкими, предоставляющими излишние права европейцам в восточных странах⁶⁵. Это становилось проблемой для самих европейцев, не имевших возможности требовать от турецких властей выдачи европейских граждан для проведения разбирательств, в силу того что последние не имели права их задержать при нахождении последнего на территории консульств различных государств⁶⁶. Причина инцидентов крылась в нежелании консулов выдавать европейцев местным властям, чтобы исключить возможность возникновения прецедента.

Для российских подданных система капитуляций начала действовать после 1774 года, когда между странами был заключен Кючук-Кайнарджийский договор. Он предоставлял России возможность свободного открытия своих консульских представительств в любых городах Порты со всеми правами, как у других европейских государств. Такая открытость шла в разрез с официальной политикой Константинополя, опасавшегося усиления европейского влияния в регионах огромной империи.

Упрочение положения русских в Турции было закреплено результатами Адрианопольского мирного договора, требовавшего от властей на местах уважительного отношения к русским.

Для российской миссии в Константинополе была распространена практика назначения драгоманов на различные консульские должности. Такого права заслуживали в основном за многолетний и честный труд, рассматривая должность в качестве награды. Например, в 1827 году А.А.Тимони, служащий одной из канцелярий Константинопольской миссии, провел масштабную работу в Греции по сбору важной информации, за что получил орден, денежную премию и ходатайство назначения консулом в один из греческих городов⁶⁷. Но вопрос назначения не был решен в пользу отличившегося сотрудника.

Аналогичная система капитуляций действовала и в отношениях с Персией. Первый торговый договор с ней появился еще в 1717 году, он определял право на размещение русских консулов, хотя персы и пытались всячески ограничивать расширение российского влияния. В город Гилян консул был определен в 1821 году⁶⁸, но к своим обязанностям он смог приступить только через семь лет, по окончании войны 1826-1828 годов. Такая же ситуация складывалась с консулами в Реште, Зензели и других городах. В результате в проекте договора 1829 года было отдельно уделено внимание вопросам организации консульств на территории Персии и противодействия их работе со стороны местных властей⁶⁹.

Окончательно капитуляционные права россиян в Персии были закреплены в 1828 году Туркманчайским договором. Он детализировал отношения к подданным России в Персии и права иностранцев. В частности, персидские суды имели возможность рассматривать дела русских, нарушивших закон в отношении персов, но для наказания они передавались представителям русской администрации. Подобных привилегий ранее не имела ни одна европейская страна⁷⁰.

Права консульского присутствия в Китае появились только в 1851 году, а в 1858 году была закреплена неприкосновенность российских граждан. В других восточных странах Россия своего консула не имела. Так, две попытки закрепиться в Бухаре - в 1821 и 1841 годах - потерпели неудачу⁷¹.

Похожая ситуация складывалась и в Хиве, откровенно враждебно настроенной против России⁷². Первый договор с этим государством был подписан только в 1842 году, но в нем не было никаких упоминаний о возможности появления российских консульств⁷³.

В целом консульская работа в восточных странах предусматривала значительные риски. Известен случай в 1845 году в персидском Тавризе, когда консулу А.П.Озерову удалось по указанию Петербурга арестовать некого Солейман-хана Шекинского, бросившего службу в России и занявшегося грабежами. Его задержание вызвало выступление местного населения, окружившего консульство и требовавшего выдачи хана под угрозой расправы. Решить ситуацию удалось только за счет выдержки консула, лично переговорившего с муджтахидом*, (*В шиитском Иране руководитель религиозной жизни мусульман в регионе, аналог муфтия у суннитов.) руководившим толпой. Встав под русский флаг, А.П.Озеров обещал возмездие России за препятствие выполнению ее подданного законных действий. Только после этого волнения в городе улеглись⁷⁴.

Прекращение консульской службы было вызвано различными причинами. Посты периодически упразднялись, консул мог получить повышение по службе или перевод на новое место. В 1833 году прекратил свое существование, как выполнивший предназначение по защите болгар, пост в турецком Сливене⁷⁵. Инициировать закрытие поста могли и местные власти, отзывая экзекватуру, но для этого нужны были действительно веские причины.

В 1832 году консул в Александрии был вынужден покинуть Египет после начала турецко-египетской войны, демонстрируя политическую расположенность России к Османской империи⁷⁶.

Анализируя все приведенное выше, необходимо констатировать, что российское понимание консульской службы базировалось на политико-дипломатических взглядах, где консул выполнял свои обязанности в интересах государства. Именно поэтому обеспечивалась подчиненность консулов МИД.

Принципы организации службы были стандартными для своего времени, соответствуя европейским традициям. Ранг учреждения определялся совокупностью политико-экономических характеристик, а величина консульских округов не была постоянной и могла меняться по ситуации.

Активно использовался институт внештатных консулов, обладавших более широкими знаниями в области особенностей организации местной торговли и связями с купечеством.

Работа консульств велась в наиболее крупных городах или морских портах с большими объемами торговли, преследуя сочетание экономических потребностей с политической необходимостью. Инициировать появление консульств могли дипломаты, министерства или представители торговых кругов.

Генеральными и просто консулами в большинстве случаев были госслужащие, проходившие процедуру утверждения не только в МИД, но и лично у императора. Число помощников при консуле могло варьироваться до нескольких человек, в соответствии с имеющимися потребностями и объемами работы. Назначение на вице-консульские должности или «внештатников» проводилось на местах непосредственно консулами с согласованием в вышестоящих ведомствах.

Регламентация консульской службы в европейских странах и Америке осуществлялась уставом 1820 года, прописывающим основное предназначение консула, его обязанности и степень ответственности. На Востоке консулы обладали расширенными полномочиями за счет добавления обязанностей юридической защиты граждан. При этом сами они оставались вне пределов местного законодательства и судов, негативно относившихся к «неверным». Дополнительные обязанности были связаны с необходимостью ведения разведки военных и военно-морских сил в стране пребывания.

В консульские обязанности входило составление и передача отчетности по торговой деятельности в МИД и Минфин, при этом степень исполнения предписанных норм зависела в первую очередь от усердия и ответственности назначенного на должность. В целом же большая часть консулов высылала отчеты, пусть и не всегда регулярно.

Россия оказалась первой из европейских стран, кто пошел на отказ от экстерриториальности для своих граждан, дабы выстроить равноправные отношения с местным населением. Остальные страны предпринимали подобные действия значительно позднее.

В конце необходимо указать на широкий спектр обязанностей консулов, занимавшихся дипломатией, торговлей, выполняя на подведомственной территории роль судебных органов и администратора. С учетом практической невозможности подобных совмещений частыми были случаи жалоб со стороны русских подданных на качество работы консульских постов. Тем не менее консулы активно помогали отечественной торговле расширять свои возможности при сношениях с иностранными государствами.

По своим чертам консульская служба в Российской империи не имела значительных отличий от общеевропейских норм, включая функциональный дуализм, наличие привилегий и прав на открытие представительств. Вместе с этим именно Россия первой оценила политический потенциал консульства, что стало важным шагом на пути повышения степени престижа подобной службы в рамках построения межгосударственных отношений. 

 

 

 ¹Комиссаров Б.Н., Божкова С.Г. Первый российский посланник в Бразилии Ф.Ф.Борель. СПб., 2000. С. 16-17.

 ²Там же. С. 17-18.

 ³Уляницкий В.А. Русские консульства за границей в XVIII в. Ч. 1, раздел 2. М., 1899. С. 120; Первенцев В.В. Из истории консульской службы России XVIII в. // Вопросы истории. 1985. №8. С. 163.

 ⁴Очерк истории Министерства иностранных дел. 1802-1902. СПб., 1902. С. 97-98, 132.

 ⁵Заллет Р. Дипломатическая служба. Ее история и организация во Франции, Великобритании и Соединенных Штатах. М., 1956. С. 244.

 ⁶Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 161.IV-2. Оп. 148. 1842 г. Д. 27. Л. 1-4, 6-8 оборот.

 ⁷Там же. Ф. 1. Оп. IV-2. 1809 г. Д. 1. Л. 4 оборот.

 ⁸Заллет Р. Указ. соч. С. 57, 69, 159.

 ⁹Фактически в Испании российские консульства функционировали в период с 1841 по 1854 г. в Кадисе, Корунье и Тарагоне. См.: Сборник документов «Россия и Испания». Т. 2. М., 1997. С. 327.

¹⁰АВПРИ. Ф. 161. СПб. Главный архив. IV-2. Оп. 119. 1830 г. Д. 25. Л. 2а, 3 оборот.

¹¹Там же. Ф. 161.I-1. Оп. 781. 1845 г. Д. 277. Л. 11-11 оборот.

¹²Там же. 1835 г. Д. 266. Л. 21-22.

¹³Там же. Ф. 161.IV-2. Оп. 148. 1845 г. Д. 12. Л. 1-3.

¹⁴Там же. 1852 г. Д. 9. Л. 1-10.

¹⁵Там же. Ф. 161.III-4. Оп. 100. 1833 г. Д. 2. Л. 7-35 оборот.

¹⁶Российский государственный исторический архив. Ф. 1149. Оп. 2. 1835 г. Д. 45а. Л. 116-119.

¹⁷Там же. Д. 45б. Л. 157.

¹⁸Там же. Л. 154, 155 оборот.

¹⁹Бланк В.Б. Воспоминания Василия Борисовича Бланка // Русский архив. 1897. №10. С. 203.

²⁰Заллет Р. Указ. соч. С. 245, 252.

²¹Чайковский М. Записки Михаила Чайковского (Мехмет Садык-паши) // Русская старина. 1898. №5. С. 433-434.

²²АВПРИ. Ф. 161.I-1. Оп. 781. 1836 г. Д. 267. Л. 59.

²³Чайковский М. Указ. соч. // Русская старина. 1898. №11. С. 462-463.

²⁴АВПРИ. Ф. 161.IV-2. Оп. 148. 1855 г. Д. 21. Л. 1-4.

²⁵Комиссаров Б.Н., Божкова С.Г. Указ. соч. С. 71, 85. В 1817 г. португальский наследный принц Педру, будущий бразильский император Педру I, женился на дочери австрийского императора Франца I. Ф.Ф.Борель в это время совмещал пост поверенного в делах в Португалии с постом генерального консула там же.

²⁶АВПРИ Ф. 1. Оп. I-1. 1827 г. Д. 1. Л. 105, 106-106 оборот.

²⁷Заллет Р. Указ. соч. С. 69, 158-159.

²⁸Из дневника П.Г.Дивова // Русская старина. 1898. №12. С. 619. В «Адрес- календарях» на 1828 и 1829 гг. М.П.Филли значится как вице-консул при генеральном консуле в Венеции С.Н.Наранци.

²⁹АВПРИ. Ф. 1. Оп. IV-5. 1829 г. Д. 8. Л. 1-1 оборот.

³⁰Там же. Л. 2-2 об.

³¹Там же. Ф. 161.IV-2. Оп. 119. 1831 г. Д. 4. Л. 9-28.

³²Там же. Л. 34-35.

³³Фонтон Ф.П. Воспоминания. Юмористические и военные письма из главной квартиры Дунайской армии в 1828 и 1829 гг. Лейпциг, 1862. Т. 2. С. 195.

³⁴АВПРИ Ф. 161.IV-2. Оп. 119. 1831 г. Д. 4. Л. 1-2 оборот.

³⁵Там же. Л. 38-39.

³⁶Там же. Л. 41-42 оборот.

³⁷Там же. 1833-1862 гг. Д. 6. Л. 65-67.

³⁸Там же. Л. 43-45.

³⁹Там же. Ф. 149. Оп. 502а. Д. 852. Л. 11.

⁴⁰Там же. Ф. 161. IV-2. Оп. 148. 1839 г. Д. 6. Л. 1-7.

⁴¹Там же. 1847 г. Д. 35. Л. 2-3 оборот.

⁴²Там же. Л. 4-18 оборот.

⁴³Наумов Д.А. Консульское право Европы и Америки. М., 1856. С. 57.

⁴⁴АВПРИ. Ф. l. Oп. IV-5. 1826 г. Д. 11. Л. 1-2 оборот, 8-12, 15-17, 45-49.

⁴⁵Там же. Ф. 132. Оп. 724. Д. 111. Л. 2.

⁴⁶Там же.

⁴⁷Комиссаров Б.Н., Божкова С.Г. Указ. соч. С. 26-29.

⁴⁸АВПРИ. Ф. 159. Оп. 749/4. Д. 31. Л. 56-57.

⁴⁹Там же. - Ф. 161.IV-7. Oп. 126. 1818-1832 гг. Д. 3. Л. 296-298 оборот.

⁵⁰Там же. Ф. 161.IV-2. Оп. 148. 1842 г. Д. 26. Л. 1-2.

⁵¹Комиссаров Б.Н., Божкова С.Г. Указ. соч. С. 48.

⁵²Там же. С. 54.

⁵³АВПРИ. Ф. 161. IV-2. Оп. 148. 1839 г. Д. 28. Л. 1-4 оборот.

⁵⁴Там же. Oп. 119. 1828-1830 гг. Д. 10. Л. 102-104.

⁵⁵Там же. Л. 105-108 об.

⁵⁶Внешняя политика России в XIX - начале XX вв. Т. 7 (15). М., 1985-1995. С. 84.

⁵⁷АВПРИ. Ф. 161.I-1. Оп. 781. 1832 г. Д. 263б. Л. 42-42 оборот.

⁵⁸Наумов Д.А. Указ. соч. С. 72, 84.

⁵⁹Там же. С. 199, 202, 204-206, 208.

⁶⁰Ястржембский В.А. О капитуляциях в Оттоманской империи. Харьков, 1905. С. 69.

⁶¹Международные отношения на Балканах. 1815-1830. М., 1983. С. 14.

⁶²АВПРИ. Ф. 180. Оп. 517/1. Д. 741. Л. 1-1 оборот.

⁶³Шеремет В.И. Османская империя и Западная Европа. Вторая треть XIX в. М., 1986. С. 102-103.

⁶⁴Там же. С. 85, 105.

⁶⁵Мартенс Ф.Ф. О консулах и консульской юрисдикции на Востоке. СПб., 1873. С. 260.

⁶⁶Бланк В.Б. Указ. соч. С. 206-207.

⁶⁷Внешняя политика России в XIX - начале XX вв. С. 104.

⁶⁸Полное собрание законов Российской империи. 1 собрание. Т. 37. №28772. С. 872-873; Штаты консульства см. там же: Т. 44юю. Ч. 2. Отделение 4. С. 37-40.

⁶⁹Внешняя политика России в XIX - начале XX вв… С. 69-70.

⁷⁰Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 281-282.

⁷¹Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. М., 1984. С. 225-226.

⁷²АВПРИ. Ф. 137. Годовые отчеты МИД. Оп. 475. Д. 2. Л. 228.

⁷³Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Указ. соч. С. 242-244.

⁷⁴Хаджи Искандер. Из моей служебной деятельности // Русский архив. 1897. №3. С. 489-491.

⁷⁵АВПРИ. Ф. 161.IV-2. Оп. 119. 1832-1857 гг. Д. 5. Л. 2-3 оборот, 15-20.

⁷⁶Там же. Ф. 161.IV-5. Оп. 123. 1832 г. Д. 1. Л. 1-2.