Конфессии заняли патриотическую позицию, а власть осознала возможность использования религии для военной и трудовой мобилизации народов Советского Союза. Была прекращена антирелигиозная пропаганда и преследования верующих, религиозный фактор стал использоваться в патриотической пропаганде внутри страны и создании положительного имиджа страны за рубежом. В частности, положение Русской Православной Церкви к началу 1944 г. существенно укрепилось: с сентября 1943 г. она вновь обрела Патриарха, число ее иерархов достигло 25 (в 1941 г. их было 4). Сотни священников были выпущены из тюрем и лагерей.

После кончины Патриарха Сергия 15 мая 1944 г. во главе РПЦ встал Митрополит Алексий (Симанский). 18 мая 1944 г. в Москве состоялось отпевание и погребение Патриарха Сергия, на котором присутствовал председатель Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпов. СНК СССР выразил Церкви официальное соболезнование. В своем ответном послании Митрополит Алексий поблагодарил правительство «за его высокое внимание к… Православной Церкви».

Размах Поместного Собора РПЦ, назначенного на 31 января – 2 февраля 1945 г., был значительно больше предыдущего (сентябрь 1943 г.). Подготовка к нему началась заблаговременно при всемерной материально-технической помощи со стороны государства. В приветственной речи Карпова на Соборе была подчеркнута патриотическая роль РПЦ. Было отмечено, что Церковь «в дни тяжелых испытаний, которым неоднократно подвергалась наша Родина в прошлом, не порывала своей связи с народом, жила его нуждами, чаяниями, надеждами и вносила свою лепту в общенародное дело», «с первого дня войны приняла самое горячее участие в защите Родины». За годы войны советское государство кардинально поменяло трактовку роли Православной Церкви в истории страны.

Поместный Собор избрал Митрополита Алексия Патриархом Московским и всея Руси. На интронизации нового Патриарха присутствовал Карпов. 10 апреля 1945 г. Патриарха приняли И.В. Сталин и В.М. Молотов, закрепив «конкордат» между государством и Церковью.

Советское государство декларировало, что в его цель не входит вмешательство во внутреннюю жизнь Церкви. Тем не менее Совет по делам РПЦ осуществлял контроль над содержанием ее политических заявлений. В свою очередь Церковь заверяла советское руководство в своей лояльности. В послании Сталину от 19 мая 1944 г. Митрополит Алексий писал, что позиция Церкви – это «неизменная верность Родине и возглавляемому Вами Правительству нашему», а также выразил уверенность, что «действуя в полном единении с Советом по делам Русской Православной Церкви», он вместе с Священным Синодом будет «гарантирован от ошибок и неверных шагов». Отношение государства к Церкви характеризовалось как «любвеобильное», «высокое внимание», «отеческая забота». Поместный Собор в своем обращении к Правительству СССР от 31 января 1945 г. предписывал делать все, «чтобы... Церковь, как и древле, сияла верою и благочестием и служила опорой могущества и процветания нашей Родины».

Свою лояльность Церковь доказывала материальной помощью государству. К 1 октября 1944 г. РПЦ пожертвовала на военные нужды 150 млн руб., а всего за время войны – 300 млн руб.

В октябре 1944 г. Митрополит Алексий сообщил Сталину о начале всецерковного сбора пожертвований в фонд помощи детям и семьям бойцов Красной Армии. В ответ государство предпринимало конкретные шаги по выражению благодарности Церкви за ее патриотическую позицию. В частности, в октябре 1944 г. группа священнослужителей Москвы и Тулы была награждена медалями «За оборону Москвы».

Внешнеполитическая деятельность Церкви в заключительный период войны получила новое значение, особенно в плане укрепления лояльности Советскому Союзу среди православных народов Европы. 25 августа 1944 г. Митрополит Алексий издал послание к румынскому народу, 7 сентября 1944 г. – к болгарскому народу. Через Всеславянский антифашистский комитет в славянских странах распространялись материалы РПЦ, утверждавшие, что в СССР царит свобода совести, а между государством и Церковью – полное взаимопонимание.

В связи с тем, что руководство страны планировало вхождение стран Центральной Европы в орбиту своего влияния, РПЦ была отведена особая роль – получить главенство среди православных Церквей этого региона. В «Обращении к христианам всего мира», принятом на Поместном соборе, РПЦ была названа «Церковью Великой Страны». В апреле 1945 г. состоялся церковный визит в Болгарию и Югославию, в мае 1945 г. – в Румынию. Эти визиты принесли свои плоды. В апреле 1945 г. глава Болгарской Православной Церкви Митрополит Стефан заявил: «Православная русская церковь заняла ведущее место в большом семействе славянских народов как старшая и передовая среди православных церквей». Церковь достигла успеха и на Ближнем Востоке – в мае 1944 г. многие русские монахи и монахини в Иерусалиме перешли в лоно РПЦ.

Среди других внешнеполитических акций РПЦ – обращение к православным верующим в Синьцзяне в феврале 1944 г. (советское руководство имело особые виды на эту территорию), заявление Патриарха Алексия с приветствием и благословением решений Крымской конференции, послание верующим Америки (апрель 1945 г.), а также участие в решении «закарпатского вопроса». 20 ноября 1944 г. в РПЦ поступила петиция от Мукачевско-Пряшовской (Закарпатской) епархии Сербской Православной Церкви о приеме ее в РПЦ. В декабре 1944 г. Москву посетила делегация православного духовенства Закарпатской Украины, которая была принята Патриаршим Местоблюстителем и в Совете по делам РПЦ. Цель приезда делегации заключалась в прошении не только о переходе Закарпатской епархии в лоно РПЦ, но и о присоединении Закарпатья к СССР.

Особую роль РПЦ играла в противодействии мировому католицизму. В частности, Церковь выступила с осуждением призыва Папы Пия XII к милосердию по отношению к немцам, указывая на «лживость таких призывов», так как ранее Папа не призывал итальянцев и немцев к «милосердию» по отношению к народам Эфиопии, Греции, Советского Союза и других стран, подвергшихся агрессии. Указывалось, что такими призывами Папа ведет борьбу «против Советского Союза, против России». Ватикан и «воинствующий католицизм» обвинялись также в «агрессии» против РПЦ.

В период в 1944–1945 гг. существенно укрепилось положение самой Церкви. Если на 15 марта 1943 г. у РПЦ было 27 епархий (на неоккупированной территории), то к началу 1946 г. – 58 епархий, 10 547 церквей, 3 духовных учебных заведения, 1 церковное периодическое издание, 61 архиерей в СССР, 17 архиереев за границей, 9254 священника, 30% из которых начали службу в годы войны. Усилению позиций РПЦ способствовало прекращение деятельности церковных сепаратистов на Украине и в Белоруссии, которая сошла на нет одновременно с уходом гитлеровцев. Была официально прекращена «эстонская схизма» (раскол православной церкви в Эстонии), и все эстонские православные приходы и священники на территории СССР вернулись в лоно РПЦ. В 1944–1945 гг. в РПЦ перешли многие священники и церковные здания «обновленцев». К августу 1944 г. в СССР осталось только 147 обновленческих храмов. После 1943 г. были ослаблены, и со временем исчезли такие православно-сектантские движения как «Истинно-православные христиане», григориане, иосифляне.

Рост числа приходов РПЦ был особенно большим в 1945 г., когда в СССР было открыто максимальное число храмов как в абсолютном, так и в процентном отношении к числу поданных верующими ходатайств. Объяснить это можно тем, что прихожане церквей, открытых во время оккупации, протестовали против закрытия при возвращении советской власти. 1 декабря 1944 г. было издано постановление СНК СССР «О порядке открытия церквей и молитвенных зданий на территории, освобожденной от немецкой оккупации», которое предписывало «не проводить кампании по огульному возврату зданий, переданных немцами под церкви», а делать это постепенно, изыскивая возможность предоставления верующим других зданий.

Кроме увеличения числа приходов, произошло укрепление материально-технического положения РПЦ, в том числе в части обеспечения ее транспортом и горючим за счет государства. 30 июня 1944 г. было принято постановление СНК СССР о передаче Церкви «предметов культа» из числа национализированного, конфискованного и выморочного имущества. 24 августа 1944 г. СНК дал Госбанку СССР разрешение открыть для Московской Патриархии, епархиальных управлений и церковных приходов текущие банковские счета.

Был отмечен некоторый рост религиозности населения. В частности, в ночь с 15 на 16 апреля 1944 г. на пасхальных службах в Москве присутствовало 250 тыс. чел. (в 1943 г. – 83 тыс.), в Московской области – 200 тыс. чел. (в 1943 г. – 160 тыс.). Поворот советского руководства в религиозной политике население Советского Союза оценивало, в основном, положительно, хотя некоторые люди, непримиримо настроенные по отношению к религии, не понимали причин этого поворота и надеялись, что союз государства с Церковью будет только во время войны.

19 мая 1944 г. при СНК СССР был создан Совет по делам религиозных культов, в задачу которому было поставлено «осуществление связи между Правительством СССР и руководителями религиозных объединений: армяно-григорианской, старообрядческой, католической, греческо-католической, лютеранской церквей и мусульманского, иудейского, буддийского, сектантского вероисповеданий». Одним из важнейших шагов Совета по делам религиозных культов стало принятие 19 ноября 1944 г. постановления «О порядке открытия молитвенных зданий религиозных культов», согласно которому молитвенное здание могло быть открыто по ходатайству в местные органы власти группы, как минимум, 20 верующих. Местные органы должны были направлять ходатайство в Совет по делам религиозных культов.

В то время как создание Совета по делам религиозных культов должно было служить урегулированию в конструктивном духе взаимоотношений между государством и конфессиями, положение Украинской Греко-Католической Церкви (УГКЦ), после освобождения Красной Армией территории Западной Украины, где проживало подавляющее большинство ее приверженцев, стало непрочным. Наличие на территории СССР Униатской церкви с ее 3,5 млн членов, очевидно, было нежелательным для советского руководства. Во-первых, униатство связывалось с проблемой украинского национализма, во-вторых, рассматривалось как инструмент «враждебного» влияния Ватикана. Однако советское руководство воздерживалось от решения униатской проблемы до смерти Митрополита А. Шептицкого, который, получив чрезвычайные полномочия от Папы Пия Х, стал почти «Патриархом униатов» и пользовался большим уважением среди населения Западной Украины. Немедленного отказа от диалога с УГКЦ не последовало и после смерти Митрополита (1 ноября 1944 г.). В декабре 1944 г. в Совете по делам религиозных культов был принят представитель Униатской церкви архимандрит К. Шептицкий. Однако вскоре для советского руководства стало очевидным, что «униатская проблема» не может игнорироваться в связи с ростом националистических проявлений на Западной Украине и взятого в СССР курса на борьбу с Ватиканом (были опасения, что Униатская церковь может полностью перейти в католичество). Поэтому советское руководство приняло решение о ликвидации УГКЦ. В марте 1945 г. был арестован преемник А. Шептицкого Митрополит И. Слипый, 5 епископов и несколько священников Униатской церкви. В апреле 1945 г. внутри Церкви была создана инициативная группа священнослужителей, заявивших о разрыве с Ватиканом. В 1946 г. эта группа осуществила ликвидацию УГКЦ и переход греко-католических приходов в РПЦ.

Непосредственное участие в ликвидации Униатской церкви и возвращении ее в лоно православия принимала РПЦ. 19 марта 1945 г. Патриарх Алексий издал послание «Пастырям и верующим греко-католической церкви, проживающим на древле-галицкой земле, в западных областях Украинской ССР», в котором он апеллировал к тому, что «сейчас… воссоединена русская земля в древних своих границах» и теперь все православные могли бы «молиться совместно в наших святых храмах едиными устами и единым сердцем». Патриарх призвал униатов порвать «узы с Ватиканом, который ведет… к мраку и духовной гибели» и «вернуться в объятия… родной матери – Русской Православной Церкви». В такой редакции послание Патриарха Алексия было санкционировано В.М. Молотовым. Необходимость борьбы с униатством понималась советскими и партийными органами на местах. В частности, в тезисах отдела пропаганды и агитации Дрогобычского обкома КП(б)У от 15 апреля 1945 г. ставилась задача «вести разговор со священниками греко-католической церкви в направлении идейного и организационного разрыва с римским католицизмом, за очищение греко-католической церкви от католизации, за ее идейное и организационное объединение с православным Востоком».

Патриотические усилия Армянской Апостольской Церкви (ААЦ) во время войны, в частности, издание обращений к верующим и сбор средств на строительство танковой колонны, названной по имени армянского национального героя Давида Сасунского, такжене остались незамеченными. 4 сентября 1944 г. Политбюро ЦК ВКП(б) дало согласие на созыв Собора ААЦ. 3 апреля 1945 г. глава Армянской церкви архиепископ Г. Чорекчян обратился к И.В. Сталину с просьбой разрешить восстановление Эчмиадзина (духовного центра армян), создание Духовной академии и типографии, издание журнала, возвращение храмов, открытие счета в Госбанке. 19 апреля 1945 г. состоялась личная встреча Сталина, Молотова и председателя Совета по делам религий И.Н. Полянского с архиепископом Чорекчяном, на которой Сталин, «выслушав… доклад о ряде нужд Св. Эчмиадзина,… дал этим вопросам положительное разрешение».

В июне 1945 г. в Эчмиадзине состоялся Собор ААЦ. В докладе архиепископа Чорекчяна о четырехлетней деятельности руководства Церкви было отмечено, что «в политическом отношении Св. Эчмиадзин, а вместе с ним и Армянская церковь проявляли такое же теплое и доброжелательное отношение к нашему Государству, какое они видели с его стороны». Архиепископ отметил, что «это вполне естественно, так как одна лишь только Советская власть оправдала исторические чаяния армянского народа». В материалах Собора Сталин именовался «Великим Человеком нашей страны и всего мира», а также ставился акцент на том, что «Отечественная война… дала блестящую возможность доказать преданность армянского народа своей общей Родине и нерушимую дружбу его с великим русским народом». Такие выводы вполне укладывались в русло государственной политики. На Соборе архиепископ Г. Чорекчян был избран Католикосом всех армян. В обмен на шаги навстречу Армянской Церкви после войны советское руководство потребовало от нее помощи в репатриации армян в СССР, а также в поддержке территориальных претензий на принадлежавшие Турции районы Карса и Ардагана.

Аналогичным образом с целью как внутригосударственного (патриотическая деятельность), так и внешнеполитического использования возможностей евангельских христиан и баптистов в октябре 1944 г. им было позволено провести объединительную конференцию, на которой был официально создан «Всесоюзный совет евангельских христиан и баптистов» (ВСЕХБ). Этому органу было дано право представлять всех «сектантов» Советского Союза. Поддержка ВСЕХБ была нужна советскому руководству в идеологической работе с протестантскими общинами на западных территориях страны. Очевидно, с этой же целью евангельские христиане и баптисты получили разрешение на создание собственного центра на Украине. Характерно, что наименование «Всесоюзный совет евангельских христиан и баптистов» использовалось властями задолго до официального создания этого органа – в частности, в пропагандистских материалах «Всеобщий день молитвы о победе» от 6 февраля 1944 г. и «Пасхальное патриотическое письмо» от 11 апреля 1944 г.

Что касается положения католической конфессии, которая вызывала особый интерес советского руководства (в мае 1944 г. для И.В. Сталина была подготовлена справка по этой теме), за годы войны в нем не произошло изменений. К маю 1944 г., кроме храмов на традиционных территориях проживания католического населения (Прибалтика, Западная Украина, Западная Белоруссия), на территории СССР католики имели 2 храма в Москве и Ленинграде. Несмотря на начавшуюся борьбу с Ватиканом, преследование католиков в Советском Союзе в заключительный период Великой Отечественной войны не выявлены.

Одновременно с поддержкой отдельных сфер деятельности конфессий, руководство страны не допускало «чрезмерного» усиления их роли. В 1944 г. была издана директива о борьбе «с теми церковниками, которые пытаются всячески расширить рамки своей деятельности». В апреле 1945 г. была подвергнута критике деятельность отдела пропаганды и агитации Дрогобычского обкома КП(б)У, издавшего тезисы «Об исторических особенностях Православной Российской и Западно-Украинской Греко-католической церквей». Были признаны ошибочными выводы, что «православная церковь… в условиях советского строя обновила свое благородное лицо и репутацию и успешно ликвидирует наследие царизма в своей внутренней жизни, в канонах и обрядах», а также, что «некоторые люди за границей неправильно считают, что советская власть отделила церковь от государства лишь потому, что большевики являются безбожниками и не желают иметь с церковью никаких отношений». Также подверглось жесткой критике стремление «приукрасить передовую роль церкви». В итоге было признано, что «составители этих тезисов… переоценивают роль церкви и занимают позицию, граничащую с заискиванием перед духовенством». Тезисы было указано изъять. В Дрогобыч для пресечения подобной деятельности и наказания виновных были командированы представители ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У.

Устранению возможного перекоса в сторону усиления религиозности служило принятое 27 сентября 1944 г. Постановление ЦК ВКП(б) «Об организации научно-просветительской пропаганды», которое предписывало, «с целью преодоления пережитков бескультурья, суеверий и предрассудков», укрепить пропаганду, направленную на «материалистическое объяснение явлений природы». По мнению В.Н. Якунина, это постановление явилось следствием возобновления антирелигиозных усилий. По утверждению Т.А. Чумаченко, постановление не было антирелигиозным, так как руководство страны лишь хотело «подчеркнуть свою приверженность учению марксизма». На наш взгляд, верно и то, и другое. Хотя постановление не было открыто направлено на возобновление антирелигиозной пропаганды, последняя не была отброшена, а лишь замаскирована «научно-просветительской». Этот вывод подтверждается тем, что в тезисах Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), изданных в 1944 г., была признана необходимость «осторожного и вдумчивого подхода к делу антирелигиозной пропаганды» – в основном через распространение естественнонаучных знаний.

Итак, в заключительный период войны окончательно оформилась новая политика государства в отношении конфессий. В результате «конкордата», РПЦ была признана в качестве главного религиозного института Советского Союза. Она заняла положение, прежде немыслимое для Церкви в Советском государстве. В свою очередь, проявляя лояльность к государству, православная иерархия и общины верующих надеялись на установление доброжелательных отношений с государством на принципах доверия и взаимопонимания.

Хотя после войны внутригосударственная функция РПЦ была исчерпана, так как больше не было необходимым поддерживать пламя воинствующегопатриотизма среди русского народа, поддержка Церкви была нужна для поддержания респектабельности правительства в глазах советских граждан, особенно на западных территориях СССР. Авторитет Церкви также мог быть использован для примирения с советским режимом белоэмигрантских масс или, как минимум, внесения разлада в их ряды. Наконец, исторические связи между РПЦ и Православными Церквами Ближнего Востока могли быть бесценны для советского руководства при ведении политики в этом регионе.

В целом послабления религиозным институтам имели жесткие пределы, а функции этих институтов стали сложными и противоречивыми – служение вере и оказание помощи по сути своей атеистическому режиму. Развитие государственно-церковных отношений в СССР в последующем показало, что искренного потепления в отношении крелигии со стороны советской власти не произошло, и все изменения в политике, происшедшие в годы Великой Отечественной войны, были продиктованы стремлением государства использовать религиозные институты в своих собственных интересах.