Как известно, все три южно-кавказские государства, освободившись от коммунистического и имперского, как полагали их руководители, господства, встали на рельсы строительства рыночной экономики и политической демократии. Однако по целому ряду ключевых критериев политические режимы, установившиеся в южно-кавказских государствах пока что в должной мере не соответствуют общепринятым ценностям и принципам политической демократии и правового государства.

С самого начала во всех трех новых независимых государствах в отличие от большинства северо-кавказских национальных республик, где вплоть до недавнего времени сохранялись многие из старорежимных структур и руководящих кадров, к власти в целом пришли новые политические силы, нажившие политический капитал, декларируя свой антикоммунизм и антиимперские устремления. Однако нередко на поверку оказывалось, что новые лица на вершине политической иерархии это не государственные деятели в собственном смысле этого слова, а борцы за ту или иную идею, например, за идею национальной независимости. Такие борцы необходимы, без них просто не обойтись в определенных исторических ситуациях, например, в периоды революционных изменений, национально-освободительных войн, мобилизации народных масс вокруг какого-либо общего идеала и т.д. Они большей частью эффективны в условиях, когда требуется разрушить старое, изжившее себя. Созидание, конструирование новых жизнеустойчивых, жизнеспособных и дееспособных социальных и политических образований и организмов требуют куда более действенных способностей и навыков для учета многообразия мнений, интересов, позиций, установок, ценностей и т.д.

Говорят, что на одном из орденов, учрежденных Шамилем в годы кавказской войны, была такая надпись: "Тот, кто размышляет о последствиях, не может быть храбрым". Увы, в нынешнем мире политик, не способный размышлять о последствиях, не способный предвидеть последствия своих действий, рискует принести и себе, и своему народу великие бедствия. Профессиональный политик, заслуживающий это название, просто обязан предвидеть и рассчитать, какую цену можно, а какую нельзя заплатить за реализацию той или иной программы действий. Приходится констатировать, что первоначально политикам и государственным деятелям новых независимых республик с большими трудностями удавалось преодолеть непрофессионализм и дилетантизм, учиться искусству правления, поиска компромиссов, учета интересов важнейших блоков социальных и политических сил для достижения приемлемого для всех них консенсуса. Нельзя сказать, что всегда такие компромиссы находились или их искали.

Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что доминирующее положение в структурах власти в южно-кавказских государствах занимает президент. В тех или иных формах и комбинациях в конституциях всех этих стран по сути дела повторяется одинаковый статус и круг полномочий президента. Будучи главой государства, он выступает в качестве гаранта конституции, прав и свобод человека и гражданина. Президент является воплощением единства государства и государственной власти в целом, а не только одной из ее ветвей. Президент фактически занимает высшее место в иерархии государственных институтов. Он определяет основные направления внутренней и внешней политики, обеспечивает суверенитет государства, является Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами.

Президент обладает правом вето на принимаемые парламентом страны законы. Для преодоления вето президента требуется одобрение закона в ранее принятой редакции большинством не менее 3/5 голосов от общего числа членов Парламента в Грузии, 2/3 состава Милли Меджлиса в Азербайджане и большинство голосов Национального собрания Армении. К тому же они по своему усмотрению могут использовать свое право издавать указы, имеющие фактически силу закона. Они имеют в своих руках довольно весомые рычаги давления на судебную власть. Так, президент Армении без согласования с Национальным собранием назначает и освобождает от должности Генерального прокурора, а также Председателя Конституционного Суда и 4 из 9 его членов, прекратить полномочия назначенного им самим члена конституционного суда или дать согласие на его арест и т.д. Конституции Азербайджана и Грузии содержат весьма обширный список случаев, при которых глава государства может объявить чрезвычайное положение в стране или в том или ином регионе страны.

Можно без преувеличения утверждать, что в реальной жизни стран Южного Кавказа роль главы государства значительно шире и сильнее тех полномочий, которые зафиксированы в конституциях этих стран. Самостоятельность правительства в системе разделения властей нельзя понимать в отрыве от полномочий Президента, который, хотя и не возглавляет исполнительную власть де-юре, де-факто полностью контролирует её деятельность. Подтверждая главенствующее положение президента во властной иерархии, например, М. Саакашвили заявил, что не хочет "уподобляться президенту Германии, у которого нет никаких функций, а реальной властью в стране владеет федеральный канцлер… Люди меня выбрали не для того, чтобы я уступал власть другим. Никто этого не дождется». Особенно далеко идущие результаты в этом направлении характерны для Азербайджана, где президенту принадлежит фактически вся полнота власти. Ему подконтрольны парламент и правительство. Аналитики отмечают клановую структуру властной вертикали Азербайджана.

Получая на выборах солидную поддержку избирателей, всячески демонстрируя наличие сильной политической воли и стремления бескомпромиссно проводить намеченный политический курс, чередовавшие друг за другом президенты представляют себя как «спасители нации». Именно так позиционировали себя в свое время главы государств Азербайджана, Армении и Грузии Г. Алиев, Р. Кочарян и Э. Шеварднадзе, которые в условиях жесточайшего экономического кризиса, социальной нестабильности и гражданской войны рассматривались как единственная сила, способная навести в этих странах порядок. В такой же ипостаси пытаются предстать перед своими народами нынешние президенты трех закавказских государств.

Иначе говоря, во всех трёх южно-кавказских государствах, равно как и в большинстве других постсоветских странах, политическая ситуация связана большей частью с личностями их нынешних лидеров. Но, как говорится, все лидеры – люди, а поскольку эти последние не бессмертны, то будущее созданных ими режимов отнюдь не гарантировано от разного рода пертурбаций, могущих иметь непредсказуемые последствия.

Причем возникающие там политические партии и организации, как правило, отражают существующие в соответствующих обществах реальности племенной, клановой, клиентелистской, этнической, региональной, конфессиональной и иных приверженностей. Принадлежность к меньшинству и большинству, правящему режиму и оппозиции большей частью определяется именно этими реальностями. Как известно, в странах Запада, где политический плюрализм и консенсус между различными общественно-политическими силами относительно базовых принципов государственно-политического устройства сформировался в течение многих поколений, оппозиция является законным и равноправным партнером в политической игре. В большинстве постсоветских стран, наоборот, оппозиция, как правило, может восприниматься как угроза существованию как государства, так и самой нации. Более того, здесь при крайней слабости институтов гражданского общества и демократической политической культуры весьма вероятным становится соблазн провести знак равенства между оппозицией и предательством. Поэтому неудивительно, что оппозиция оказывает мало реального влияния на политику официальных властей. Оппозиционные партии зачастую составляют некие клубы, кружки интеллектуалов, недовольных существующим положением, утвердившейся системой дележа власти и, соответственно, экономического пирога. Эти партии скорее отражают разногласия по тем или иным идейным и политическим вопросам, существующим в обществе, нежели представляют интересы конкретных социальных групп. Эти инте­ресы представлены разного рода неформальными группировками, в лице, например, кланов, бизнес-групп большей частью внутри самих партий власти или тесно сплетены с теми или иными фракциями в государственном аппарате.

О слабости, неустойчивости и неструктурированности государственно-политической системы в южно-кавказских государствах свидетельствует тот факт, что здесь постоянные заговоры или слухи о таковых стали чуть ли не характерной приметой, признанными атрибутами политической жизни. Немаловажное место занимает образ врага, будто угрожающего самому существованию государства и нации, и, соответственно, подлежащего нейтрализации любыми средствами. В качестве такового, как правило, выступают пресловутая «рука Москвы» или "российский империализм", этнический сепаратизм, внутренняя политическая оппозиция и т.д.

Обвинения в заговоре по сути дела лишают оппозицию возможности вести активную политическую борьбу за место во властной структуре. Широким слоям населения настойчиво внушается мысль о том, что все, что связано со свободой, демократией и прогрессом, является результатом национального самоопределения и, напротив, межэтнические конфликты, беженцы и мигранты - результат происков враждебной Грузии северной империи. Именно путем обвинений в заговоре или покушении на жизнь того или иного руководителя государства были отстранены с политической арены многие политические деятели, так или иначе не устраивавшие высшее руководство этих государств (например, в Азербайджане - бывший премьер С. Гусейнов, бывший спикер Р. Гулиев, Р. Джавадов, в Грузии - бывший шеф безопасности И. Гиоргадзе, целый сонм «предателей», выявившихся в ходе известных событий ноября 2007 года, после пятидневной войны 2008 года и др.).

Так, раскрытые предполагаемого покушения на жизнь президента Э. Шеварднадзе в 1995 году, якобы организованного бывшим шефом грузинского КГБ И. Гиоргадзе, позволил бывшему Первому секретарю ЦК компартии Грузии одержать убедительную победу над своими политическими соперниками. В свою очередь некоторые оппозиционные деятели также убеждены в том, что М. Саакашвили также пришел к власти с помощью внешних сил. Так, руководитель Лейбористской партии Ш. Нателашвили считает, что «розовая революция», на волне которой М. Саакашвили пришёл к власти, являлась результатом совместной акции США и России. «Я не верю в то, - утверждал он, - что Саакашвили и российская администрация находятся в жесткой конфронтации. Мне известно, что "розовую революцию" финансировали и из России - господа Бендукидзе, Иванишвили... А до революции Игорь Гиоргадзе подарил Саакашвили бронированный джип».

Разумеется, нельзя полностью исключить внешние факторы, создающие трудности для нормального развития грузинского общества. Эти факторы связаны как с Россией по вопросу об Абхазии и Южной Осетии, так и с Западом, прежде всего с США, которые за редкими исключениями по политико-идеологическим и геополитическим мотивам почти всегда безоговорочно поддерживают руководство этой страны. Свою подверженность влиянию внешних факторов Грузия воочию продемонстрировала в случаях как с так называемой «революцией роз» и с президентскими выборами в январе 2008 года, так и с множеством откровенно антироссийских акций последних лет. Здесь мы выносим за скобки вопрос о том, имели ли они под собой реальные основания. Но фактом остаётся то, что руководством соседнего государства было сделано всё для того, чтобы, идя на предельное обострение отношений с Россией, выжать из соответствующих инцидентов максимальные дивиденды. Всё же, как представляется, ключевые проблемы, опутывающие страну, коренятся в самой Грузии. В принципе никто, в том числе не в последнюю очередь, Россия, не заинтересована в её нестабильности и тем более в её распаде.

Чтобы правильно понять природу существующих режимов и перспективы демократии в регионе, необходимо учесть множество факторов, которые служат не столько непреодолимым препятствием на пути принятия этими странами ее принципов, ценностей и институтов, сколько те социокультурные, национально-исторические, политико-культурные и иные реалии, в которых эти ценности и институты реализуются. Иначе говоря, формы государственного устройства, сущность и характер права и законов государства всегда взаимообусловлены и находятся в зависимости от уровня духовного, социально-политического, нравственного и экономического развития данного общества.

Следует констатировать тот очевидный факт, что целый ряд стран и народов показали свою неспособность и неготовность к принятию демократии, её ценностей и институтов в тех формах, в которых они установились в странах Запада. К этой же категории относятся новые независимые государства Южного Кавказа, которые к тому же с распадом СССР оказались в тисках широкомасштабных территориальных, этнических, конфессиональных конфликтов, хаоса и дезинтеграции. Как показал исторический опыт, права и свободы человека и гражданина, ценности, принципы и институты политической демократии могут утвердиться и институционализироваться на конкретной национальной почве лишь в том случае, если общеприня­тые демократические ценности и нормы станут поведенческими уста­новками большинства населения. Но, чтобы стать действительным де­мократом в собственном смысле слова, человек должен родиться, вы­расти, социализироваться в соответствующей социокультурной сре­де. Иначе говоря, необходимо, чтобы каждый народ созрел для соответствующих форм и механизмов политической самоорганизации. А это вещи, дос­тигаемые в результате длительного исторического опыта. Важно, чтобы в самой базовой ткани общества и его мен­талитета присутствовали те элементы, которые готовы к восприятию и воспроизводству ценностей, норм, установок демократии в политике и рынка в экономике.

Особенность политической культуры подавляющего большинства постсоветских стран состоит в приверженности групповым, коллективистским и иерархическим нормам и ценностям. Для большинства из этих стран характерны этнический и профессиональный корпоративизм, высокая степень персонализации в политике, установки на авторитаризм и клиентелизм, большая роль традиционных ценностей в политической культуре. В результате слабость социальной базы демократического транзита обусловливается неструктурированностью гражданского общества, неразвитостью среднего класса, отсутствием эффективной многопартийной системы при наличии множества мелких политических партий, которые не в состоянии создать реальную и действенную оппозицию существующей власти. Эти факторы в значительной степени определяют сущностные характеристики политических режимов большинства постсоветских государств.

Поэтому нередко разделение власти на три ветви - законодательную, исполнительную и судебную - носит формальный характер, поскольку на практике они подминаются под власть президента. Верно, что во всех трех странах периодически проводятся муниципальные, парламентские и президентские выборы. Однако выборы сами по себе не могут служить доказательством демократического характера государственно-политической системы, особенно если отсутствует реальная, официально признаваемая властями оппозиция, которая обладает равными с правящей партией возможностями законным путем добиваться власти.

Для правильного понимания данного тезиса необходимо не забывать, что Восток – это весьма тонкий феномен. Здесь суть многих вещей невозможно правильно понять и оценить на основе внешне очевидных вещей, поскольку слова и дела, внешние атрибуты и отражаемые ими реальности не всегда совпадают. К примеру, выборы высших государственных руководителей могут происходить с формальным соблюдением всех или почти всех норм и процедур, в том числе и тех, которые установлены ОБСЕ, ПАСЕ и другими международными организациями. Но, как говорил некогда И.В. Сталин, важно не как голосовать, а как подсчитать поданные голоса. По-видимому, нет полной уверенности в том, что во всех постсоветских государствах этот принцип стал достоянием истории.

Не являются исключением из этого правила южно-кавказские государства. Здесь демократические преобразования начались с легитимации процедуры выборов парламентов и президентов. В результате к власти пришли правительства, сформированные как будто согласно народному волеизъявлению. Но на первых порах сказались два существенных момента, не давших результатам выборов коренным образом повлиять на переустройство постсоветских обществ. Это, прежде всего, отсутствие сколько-нибудь сформировавшегося электората как такового, поскольку весьма трудно назвать электоратом население, пришедшее на выборы, не обладая даже элементарными зачатками политической грамотности.

Одним из важных признаков демократических выборов является некотоpая непpедсказуемость, то есть возможность победы любой из главных соперничающих политических сил. В большинстве постсоветских стран, в том числе южно-кавказских государствах, по сути дела такой непредсказуемости нет. Дело в том, что в случае формально законных выборов редко побеждает оппозиция, которая в случае прихода к власти не прочь пересмотреть те или иные ключевые статьи конституции, чтобы узаконить сохранение за собой власти на неопределенный срок. Наиболее очевидным примером такой ситуации является Азербайджан, где при президенте И. Алиеве была отменена статья Конституции, ограничивавшая пребывание одного лица на посту президента страны двумя сроками. В случае же, когда оппозиция совершает какую-нибудь так называемую «цветную» революцию, результат тоже известен, поскольку победу одерживает тот, кто способен мобилизовать массы на Майдане или на какой-либо подобной ей площади в Киеве, Тбилиси, Бишкеке и т.д. Как правило, в первом случае отсутствует реальная конкуренция и широко используется властный ресурс. Имеет место та или иная форма зажима оппозиции и вследствие этого отсутствует реальная конкуренция на выборах. Во втором случае по сути дела используются несколько закамуфлированные революционными лозунгами методы государственного переворота.

Правовое государство предполагает создание системы политических, юридических и иных гарантий, которые обеспечивали бы реальность основополагающих конституционных гарантий, равенство всех перед законом и судом, взаимную ответственность государства и личности. Однако не является секретом тот факт, что в большинстве постсоветских государств, не в последнюю очередь в государствах Южного Кавказа, все эти формально признанные положения не всегда соблюдаются самими властями. Это выражается, в частности, в нарушении международных актов, относящихся к правам народов, нарушении правового равенства граждан, использовании прав и свобод в антиконституционных целях экстремистскими силами, элементарным невыполнением законов от главы государства до простого гражданина. Законодательные акты, даже те, которые касаются важнейших сторон государственной и общественной жизни, часто не отвечают требованиям прямого действия, не стали реальными регуляторами общественных отношений, не приводят к сколько-нибудь значительному социальному эффекту.

Эти реалии дают основание для вывода, что установившиеся на Южном Кавказе режимы носят смешанный характер, включая в себя ценности, установки, институты как по своему трактуемой демократии, так и авторитаризма.

Но при всех возможных здесь оговорках новые режимы, прежде всего в Армении и Грузии, с точки зрения движения в сторону более совершенных форм государственного устройства, соответствующего современным условиям, нельзя рассматривать в терминах или полный успех, или полный провал. Опыт строительства новой государственности в постсоветских странах воочию свидетельствует, что на этом пути государственных и политических деятелей, непосредственно участвующих в политических процессах, подстерегают множество трудно разрешимых проблем. Немаловажен с данной точки зрения вопрос о выживаемости и управляемости демократии, ее спо­собности укорениться в том или ином обществе. По-видимому, правы те исследователи, которые предупреждают о возможности возникнове­ния в переходные периоды тупиковых ситуаций и опасности возврата к прошлому или установления тиранических режимов новой формации.

Весь опыт истории свидетельствует о том, что не может быть совершенного, лишенного всяких недостатков государственно-политического устройства, одинаково пригодного для всех стран и народов. Любая форма государственно-политической организации имеет свои достоинства и недостатки. Демократия сама по себе не обяза­тельно решает все проблемы, возникающие перед обществом. Она является не решением этих проблем, а инструментом их решения. С точки зрения экономической эффективности, преимущество рынка и экономического либерализма общепризнано. Но сами по себе они не могут справиться с конкретными специфическими социальными, демографическими, экономическими и иными проблемами, стоящими пе­ред развивающимся миром. Естественно, что не бывает и совершенной демократии. Она также связана с целым рядом недостатков и издержек. В данной связи уместно привести известное высказывание У. Черчилля, который говорил: «Демократия есть наихудший вид правления — за исключением всех остальных»,– заметил У.Черчилль.

Такие качества демократии, как всеобщее избирательное право, парламентаризм, разделение власти и другие не всегда способны привести к желаемым результатам и не способны раз и навсегда разрешить все стоящие перед обществом проблемы. Здесь следует обратить внимание на один важный, но не всегда учитываемый момент. Классическим стало выражение президента США А.Линкольна: «Демократия – это правительство народа, для народа и из народа». Однако в действительности с такой формулой можно согласиться лишь с существенными оговорками, и было бы не совсем корректно трактовать её буквально. Дело в том, что демократия представляет собой систему власти, выбираемую народом, но отнюдь не правление, осуществляемое самим народом. Еще Й. Шумпетер отметил формальный характер западной демократии. В книге «Капитализм, социализм и демократия» он указывал, что народовластия нигде нет, ибо решения всегда принимаются узким кругом лиц. Как утверждал Й. Шумпетер, «демократия означает только то, что люди имеют возможность (во время выборов) признавать или отвергать тех, кто должен управлять ими». Но из-за невежества и некомпетентности массы, сетовал он, демократия стала жертвой демагогов и профессиональных политиканов. Главным вопросом демократии Й.Шумпетер считал не столько участие электората в избирательном процессе, сколько выбор лиц, которые принимают решения. По-видимому, в определенной степени правы те исследователи, по мнению которых демократия - это такая политическая система, в которой люди избирают себе руководителей, которые затем говорят: «Заткнитесь и слушайте нас!». Не случайно, известный французский политолог и социолог Р. Арон, которого никак нельзя подозревать в антипатиях к демократии, характеризовал «конституционно-плюралистические режимы» как олигархические, а Р.Даль, являющийся одним из идеологов современной либеральной демократии, назвал демократию «полиархией». Обоснованность этих и подобных им рассуждений мы можем обнаружить на примере так называемых «слуг народа» также в нашей стране

Как представляется, применительно к южно-кавказским государствам правомернее говорить не столько о переходе на рельсы политической демократии, сколько о создании новой независимой государственности. Здесь в силу национально-культурной ментальности народов, отдаленности от «зон традиционной демократии», национальных устоев, кланового состава обществ и т.д. о демократизации можно говорить в сугубо формальном смысле и даже о подмене истинной демократии прямым или завуалированным авторитаризмом.

При этом необходимо не забывать, что процесс формирования зрелой демократии в полном смысле этого слова не одноразовый акт, поскольку для его институционализации необходим довольно длительный период времени. Как показывает опыт многих стран, хотя для успеха демократического транзита необходим консенсус большинства народа на низовом уровне, оптимальным путём для демократизации общества являются способности и желание ключевых элит достичь согласия по основополагающим вопросам государственно-политического устройства. Основной проблемой демократии является не только выработка и выдвижение таких целей и интересов, но и формулирование и принятие приемлемых для большинства правил политического поведения. В этом плане нельзя не согласиться с С.М. Липсетом, который считал, что для успеха демократического транзита необходимо

сделать узаконенной нормой мирную борьбу между соперничающими элитарными группировками, дающую массам возможность выбора из нескольких альтернативных программ, даже если они при этом раскрывают слабые стороны и просчеты друг друга.

С учетом всего сказанного не совсем корректно говорить о демократизации, как о чем-то завершившемся процессе. Как представляется, этот процесс носит динамический характер, поскольку каждый период ставит перед обществом и государством новые проблемы, порождаемые новыми изменившимися условиями. Фазы ускоренных решений сменяются фазами накопления количественных изменений, которые, в конце концов, приводят к качественным изменениям. Эталона, одинакового для всех народов и во все времена демократии не существует. Суть либерализма как идеологии и, соответственно, демократии как политического режима состоит в том, что оба они делают акцент на постоянном процессе расширения пространства свободы.

В целом для южно-кавказских государств характерны следующие признаки:

• слабость и неструктурированность партийной системы, нечеткость их позиций в отношении проводимых в соответствующих странах экономических, социальных и политических реформ;
• слабость или фактическое отсутствие независимых средств массовой информации, свобода которых зачастую нарушается цензурой и вынужденной самоцензурой;
• неразвитость системы разделения властей и механизма сдержек и противовесов;
• низкий уровень политической культуры и политической активности граждан, которые на выборах зачастую голосуют не за конкретные политические программы соответствующих партий, а по критериям этно-национальной, конфессиональной, клановой и иной принадлежности;
• высокий уровень бюрократизации, не оправданная закрытость и недоступность учреждений и органов государственной власти;
• коррупция и т.д.

В силу этих и целого ряда других связанных с ними факторов, несмотря на то, что все рассматриваемые государства на словах избрали для себя демократическую республиканскую форму государственного устройства, зачастую конституционно закрепленные политические и государственные институты лишь формально можно назвать демократическими. Можно сказать, что в современном мире любая из форм государственного устройства не может существовать в чистом виде. Известный американский политолог Р. Даль был прав, когда говорил, что все существующие в мире политические режимы располагаются между двумя полюсами - автократией и демократией. Применительно к постсоветским странам речь должна идти не о том, демократичны или нет те или иные системы, а о том, к какому из этих полюсов они тяготеют и в каком направлении эволюционируют. По шкале автократия-демократия большинство новых независимых государства находится, несомненно, ближе к первому полюсу. Ни одно из трёх южно-кавказских государств в своей трансформации не достигла «демократического берега». Добившись определенных результатов, они все еще находятся в процессе трансформации, в котором демократия в собственном смысле слова представляется чем-то идеальным и довольно далеким. И каждая страна находится на своем отрезке пути.

Очевидно, что процесс политической модернизации в этих странах проходит не по заданным Западом моделям. В принципе это можно рассматривать не как недостаток, а необходимость, обусловленную объективными факторами. Следует признать, что руководители этих стран при всём желании (если даже таковое у них имеется) не могут преодолеть веками сложившиеся традиции и особенности национального менталитета соответствующих народов и в угоду симпатиям или антипатиям непрошенных советников из-за рубежа навязать им некие искусственно сконструированные модели.

К тому же невозможно назвать какую-либо западную страну, которая бы могла служить в качестве эталона демократии, одинаково пригодного для всех стран и народов. Каждая индустриально развитая страна создала собственные государственные и политические институты, которые соответствуют общим принципам демократии, но приведены в соответствие с национальными традициями, культурой, менталитетом и т.д. Не существует какой-либо законченной и совершенной модели демократии. Демократия – это по сути дела никогда не прекращающийся процесс. Она предполагает своего рода постоянный референдум, по результатам которого постоянно обновляется с учетом динамики важнейших внутренних и внешних факторов. Поэтому было бы преждевременно утверждать, что эти страны уже окончательно определи­лись со своими социальными, экономическими, политическими и иными приорите­тами, что уже завершились процессы политической самоорганизации, особенно касательно формирования и принятия большинством населения принципов, ценностей и институтов демократии, формирования граж­данского общества и правового государства. Очевидно, что политические режимы новых независимых государств пока что носят переходный характер.

При всех этих оговорках все же можно согласиться с теми исследователями и наблюдателями, которые указывают, что, несмотря на многие проблемы, проводимые реформы ведут к модернизации политической системы этих стран. При этом внедрение рыночной экономики, создание новых политических институтов, поиски соответствующих моделей политической культуры, усвоение гражданской культуры переплетаются в сложный узел множества специфических, порой трудно разрешимых проблем, затрудняющих процессы трансформации.