Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Мир и политика » №11, 2012

Гончаренко О.Г.
Дорогой господин посол…

© Бахметьев Б.А.
Деятельность российского Чрезвычайного и Полномоченного посла в США Б.А. Бахметьева в 1917-1922 гг.

 

"Дорогой господин Посол, Американское Правительство не встречает со своей стороны препятствий к тому, чтобы банки передали в Ваше распоряжение имеющиеся у них счета России…"

(Из письма представителя администрации президента Вильсона Чрезвычайному и полномочному послу Временного правительства России в США)

 

После прошедшего 25 октября 1917 года по старому стилю большевистского переворота в Петрограде Октябрьской революции правительство Северо-Американских Соединенных Штатов не признало образовавшегося советского правительства, что оставило российское посольство Временного правительства в Вашингтоне в статусе официально признанного дипломатического института.

В свою очередь посольство в Вашингтоне перестало поддерживать связь с официальными правительственными учреждениями в России, управлявшееся представителями новой власти, что создало прецедент признания российского правительства, фактически прекратившего своё существование.

Отчасти данное отношение рисовалось историками дипломатии как неуверенность американского правительства в долговременности правления Советской власти и ожидание прихода другого, "национального" руководства, с которым будут установлены нормальные дипломатические связи, однако данную ситуацию можно и стоит рассматривать и под другим углом, не имевшим к внешней политике никакого отношения.

Дело, как свидетельствуют документальные источники, оказалось еще и в том, что Чрезвычайный и Полномочный посол России в Америке Б.А. Бахметьев, командированный в эту страну Временным Правительством при активном содействии князя Георгия Евгеньевича Львова весной 1917 года, облек себя неограниченными полномочиями в отношении всех российских финансовых ресурсов, движимого и недвижимого имущества. Оказалось, что они превысили даже тот внушительный список, что был упомянут в утвержденном 25 апреля (по ст. стилю) 1917 года представлении Министерства иностранных дел России Временному правительству в ходе утверждения кандидатуры нового посла.

Затем в течение четырех с половиной лет, с ноября 1917 года по июнь 1922 года, Бахметьев вместе с доверенным лицом – финансовым атташе С.А. Угетом, бесконтрольно осуществлял различные манипуляции с оказавшимся в его распоряжении средствами и имуществом российских учреждений в Америке. Для соблюдения формальностей, но в большей степени для усыпления бдительности американских фискальных органов, ими был создано Представительство Российского государственного контроля, во главе которого Бахметьевым были поставлены случайные, но лично доверенные ему лица, некогда командированные в Америку по линии Министерства путей сообщения – В.И.Петропавловский и В.И. Збышевский. На содержание этого мнимого контролирующего органа посол Бахметьев истратил несколько десятков тысяч долларов. Происходило это в силу того, что данное учреждение было призвано играть роль громоотвода в случае возникновения запросов о финансовой деятельности посольства, могущих поступать как от американских налоговых органов, так и от представителей Советской власти, чью юрисдикцию посол упорно отказывался признавать в течение четырех лет.

Современник, производивший аудит финансовой деятельности посольства в описываемый период, признавался:

Несмотря на сравнительную простоту всего дела, из отчетов очень трудно уяснить себе, на что именно были израсходованы многие миллионы долларов русских казенных денег и чем вызывалась необходимость этих расходов".

 

В отчетах имелись указания, снабженные самыми мельчайшими подробностями о переводе разных сумм с одних счетов на другие, совершенные на основании переписки между работниками посольства и представителями русских и американских учреждений. Однако за скобками этой бурной активности оставались невыясненными причины, побудившие Бахметева на открытие всех этих многочисленных счетов, а также цели, которые преследовались лицами, осуществлявшими эти многочисленные переводы со счёта на счёт.

Проверявший чиновник признавался, что "При чтении этих отчетов невольно должно составиться впечатление, что очень много работы производилось впустую, и что составителями отчетов путем помещения обширнейшего и мельчайшего в подробностях материала, в особенности цифрового, преследовалась…цель…не чуждая желанию скрыть истинное положение вещей".

Один из главных творцов "финансовой неразберихи" в денежных делах русских учреждений в Северной Америке, Сергей Антонович Угет, в составляемой им преамбуле к отчетной старался внести как можно больше тумана, ссылаясь на разнообразие видов профессиональной деятельности, якобы не позволявшей ему следить за изменениями американского рынка, повлекшими за собой затраты казенных средств. Описывая себя в третьем лице, атташе по финансам писал: "Цель записки – представить насколько возможно полно деятельность С.А. Угета, как представителя министерства финансов в Соединенных Штатах, а не сообщить подробный доклад о положении американского денежного рынка…выполнение С.А. Угетом многочисленных и разнородных обязанностей и функций по различным занимавшимся ими должностям, препятствовало серьезному занятию общими американскими финансовыми вопросами…"

Попытка оправдаться в глазах потомков имела под собой единственную цель: максимально отделить себя и посла в Вашингтоне Б.А. Бахметьева от имевших место многолетних финансовых злоупотреблений, история которых уходит еще в последний период Великой войны 1914-1918 гг.

 

Зарубежные активы Кредитной Канцелярии Российской Империи

"Темно и скромно происхождение моего героя" - писал Николай Васильевич Гоголь о своем бессмертном персонаже Чичикове. В полной мере эту фразу можно отнести и личности чиновника, волею судеб оказавшегося за границей на должности, открывающей неограниченные возможности для личного обогащения в период войн и революций. Осенью 1916 года Министерство финансов Российской империи назначило в качестве своего представителя в Нью-Йорке неизвестного мелкого чиновника, коллежского асессора Сергея Антоновича Угета для работы в Русском Заготовительном комитете, занимавшегося вопросами закупок для нужд фронта на рынках потребительских товаров Северо-Американских Соединенных Штатов. По прибытии в Нью-Йорк в декабре 1916 года он стал настаивать на том, чтобы его причислили к российскому посольству в Вашингтоне. Это было необходимо, чтобы средства комитета, хранившиеся до той поры на счете военного агента России, полковника Николая Лаврентьевича Голеевского, (будущего основателя парижских масонских лож "Северное сияние", "Золотое руно " и Гамаюн"), в Национальном Городском банке Нью-Йорка, были переведены на отдельный счет, подконтрольный Угету.

Однако канцелярия Министра иностранных дел в ответ на поступивший официальный запрос по этому поводу из Кредитной канцелярии ответила отказом на причисление Угета к штату посольства. Свой замысел Сергей Антонович смог реализовать лишь в апреле 1917 года, когда он, наконец, и был причислен к штату посольства в должности Russian Financial Attaché.

Используя вольный перевод своей должности в качестве "финансового агента", он развил бурную деятельность по регистрации в США новой структуры под названием Финансовой Агентуры, планировавшейся, но так и не учрежденной до падения монархии в марте 1917 года. Между тем в условиях сложной внутриполитической обстановки в России в тот период, мало, кто обратил внимание на то, что Министерство финансов при командировании Угета в США совсем не планировало уполномочить его распоряжаться финансами державы и, как следствие, создать особый статус Угета в российских зарубежных учреждениях. Это было обусловлено более чем скромным иерархическим уровнем должностей, занимаемых им в Кредитной канцелярии до 1912 года, где он числился помощником вольнонаёмного переводчика.

Последние два года до начала войны Угет прослужил в Кассе Земского и Городского Кредита, и его назначение в русский Заготовительный комитет в конце 1916 года имело лишь одну цель – учет средств в иностранной валюте, имевшихся на российских счетах в американских банках. А, кроме этого, по строгому согласованию с Кредитной канцелярией в Петербурге, осуществление оплаты счетов, поступавших от американских подрядных организаций. При этом Кредитная канцелярия не предоставляла никому из российских чиновников в США, включая посла Бахметьева, права самостоятельного распоряжения средствами, имевшимися на счетах Национального Городского банка Нью-Йорка.

Первые, несанкционированные выплаты с российских счетов Угет произвел незадолго до Октябрьской революции в октябре 1917 года, не прося на это разрешения Кредитной Канцелярии, за что и получил письменный выговор от тогдашнего директора Канцелярии Конрада Евгеньевича фон Замена, распространявшийся одновременно и на представителя Министерства Финансов в Чрезвычайной Миссии – В.И. Новицкого. Выговор, полученный по линии дипломатической почты, не возымел своего действия, а случившийся вскоре государственный переворот в России, свел на "нет" всякую связь правительственных институтов России и зарубежных представительств.

Эти обстоятельства оказались лишь на руку Угету, занимавшимся в октябрьские дни 1917 года расширением собственных прав и полномочий, вне зависимости от реально существующих в них потребностей. Наличие в стране представителя российского Министерства финансов Новицкого, чьи функции отчасти дублировал Угет, вносили элементы путаницы в определении и разграничении полномочий обоих работников, и прежде всего, для Кредитной канцелярии. С её упразднением большевиками Угет поспешил захватить как можно больше прав распоряжаться финансами, одновременно с этим перестав отчитываться на заседаниях Заготовительного комитета по движении средств и производимых расходах и облекая свои ответы в форму размытых и туманных формулировок. Вместе с этим, устранив Новицкого от дел, он постарался наладить более тесные связи с послом Бахметьевым, не без удовольствия откликнувшимся на предложение о взаимодействии с Угетом, видя в нём единственно осведомленного человека о состоянии русских денег в Америке.

До последних дней Временного правительства Угет буквально засыпал Кредитную канцелярию неимоверным количеством телеграмм, как бы демонстрируя кипучую собственную деятельность, многие из которых, обходились недешево российской казне. Так, например, в течение дня, им отправлялись "важные" сообщения об уплате комиссии в 3 или 4 доллара, в то время, как стоимость оправки телеграммы по трансатлантическую кабелю обходилась в 25 долларов.

 

Российские деньги в Америке до и после октября 1917 года

По состоянию на 25 октября 1917 года на тридцати государственных российских счетах в Национальном Городском Банке Нью-Йорка оставались средства в объеме 56 миллионов долларов США. 43 с половиной из них числились за Кредитной канцелярией, а оставшиеся 13 миллионов были распределены по субсчетам Заготовительного комитета Агента Министерства промышленности и торговли, Морского Агента и Министерства путей сообщения. Кроме этого в банке Guaranty Trust Company of New York находились еще приблизительно 5 миллионов долларов на счету Кредитной канцелярии. Кроме этого, американским правительством был открыт кредит Временному правительству России на общую сумму в 450 миллионов долларов, из которых последний транш в 125 миллионов, сформированный к 1 ноября 1917 года, был аннулирован заимодавцем "в виду событий в России" весной 1919 года. Таким образом, реальная сумма кредитов, согласованных американцами для выделения России, составила 325 миллионов долларов. Из этого объема реально на русские счета были переведены лишь 187,722,750 долларов, не считая суммы в 5 миллионов, отдельно ассигнованных на ведение военных операций против Румынии и возвращенных российским Министерством финансов американскому Казначейству сразу после большевистского переворота "в виду невозможности использования этого кредита по назначению".

Из этой суммы Временное правительство успело истратить лишь 50,459,500 долларов США, которые в том числе пошли на заказы военного характера.

Кроме того, на различных арендованных складах в США было сосредоточено большое количество военного имущества и снаряжения, включая необходимое для прокладки новых железнодорожных путей снаряжение. Часть складских помещений занимали сапоги и кожаные изделия, заказанные у частных американских производителей для российской армии общей стоимостью в несколько миллионов долларов. С другой стороны, российские финансовые обязательства в Америке распределялись следующим образом.

В частных банках были размещены следующие российские государственные долларовые займы: первый на сумму в 11 миллионов долларов в виде 5% краткосрочных обязательств российского Государственного Казначейства со сроком погашения 1 мая 1918 года и бумаги 5.5% Государственного Займа со сроком погашения 1 декабря 1921 года на сумму 25 миллионов долларов. Кроме того, существовал и так называемый российский Государственный долг на 50 миллионов долларов под 6,5% годовых, согласно заключенном Министерством финансов России договору с пятью американскими банками в июле 1916 года о пользовании этим заёмным капиталом в течение трех лет.

Таким образом, с учетом всех вышеперечисленных средств, общая сумма финансовых обязательств России в Америке равнялась 86 миллионам долларов, но помимо этого наиболее объемным считались размещенные в виде краткосрочного военного займа российские бумаги общим объемом в 100 миллионов рублей под 5,5%.

Для поощрения покупки этих бумаг за доллары с июня 1917 года Национальный Городской Банк Нью-Йорка продавал их по гибкому курсу, указываемому на ежемесячной основе российской Кредитной Канцелярией. Были и другие российские общегосударственные и железнодорожные займы, гарантированные правительством, которые могли по желанию держателей этих бумаг оплачиваться и в долларах, которые размещались в европейских банках.

Прочие долговые обязательства России в США в основном состояли из оплаты услуг по контрактам на поставку стратегического сырья военного назначения и вооружений, которые были заключены напрямую с американскими подрядчиками как российским Заготовительным Комитетом, так и государственными ведомствами и общественными организациями, общий размер которых составил около 102 миллионов долларов.

 

Два лица посла Б.А. Бахметьева

С осознанием долговременности установления Советской власти многие послы и посланники Временного правительства в зарубежье завершили официальную деятельность посольств и учреждений при них, сознавая произошедшую "смену вех" и невозможность продолжения дипломатической работы. Так должно было бы произойти и в российском посольстве в Вашингтоне и консульских учреждениях в Нью-Йорке, что диктовалось бы здравым смыслом и канонами дипломатической практики при смене политического строя в государстве. Однако на территории Североамериканских Соединенных Штатов этого не произошло, хотя под давлением профессиональных дипломатов Бахметьев отдал распоряжения о закрытии Русского Заготовительного Комитета в Нью-Йорке и учредил Ликвидационную комиссию, занявшуюся подсчетом имевшихся в распоряжении Комитета активов. После доклада о точном количестве денежных средств, сделанного Бахметьеву С.А. Угетом, посол распорядился создать Ликвидационное бюро, чтобы выиграть время для того, чтобы обдумать, как распорядиться имевшимися и подконтрольными ему средствами. Не будучи финансистом, он был убежден, что при сохранении собственного статус кво, он еще мог бы какое-то время распоряжаться огромными средствами, неожиданно оказавшимся в его руках. Продумать схемы увода активов или их перераспределения в другие банки под соответствующие проценты послу предложил все тот же предприимчивый финансовый клерк, после чего, неожиданно для многих, руководителем созданного вместо Ликвидационного бюро Отдела по Снабжению. Видимо, не особенно доверяя Угету, Бахметьев и сам вошел в руководство новой структурой. Кого собирался снабжать в мае 1918 года новообразованный Отдел – остается загадкой, ибо в то время даже вице-адмирал Колчак не являлся еще формально "Верховным правителем России".

Для устранения ненужных и потенциальных свидетелей готовящегося разграбления денежных активов Заготовительного комитета, Бахметьев распорядился уволить его работников, начиная с Председателя, генерал-майора Н.М. Хабарова, и заканчивая всеми остальными членами комитета и служащими, насчитывающими несколько сотен лиц, вне зависимости от их статуса, с выплатой всех компенсаций, полагавшихся при ликвидации учреждения. Долгожданный путь к российским деньгам был открыт. Современник возмущался: "…проявилось очень характерное явление: Бахметьев в качестве представителя демократического русского правительства, при первом же удобном случае проявления своей власти, прикрывает коллегиальное установление, и на его место учреждает единоличное бюрократическое установление…для распоряжения многомиллионными русскими интересами в Америке!". Поразительнее всего то, что решение посла не встретило никаких препятствий ни со стороны Председателя Заготовительного комитета, ни со стороны кого-либо другого из числа уволенных лиц.

Единственным исключением стал русский Генеральный консул в Нью-Йорке М.М. Устинов, который, держа себя с большим достоинством, подверг резкой критике на словах и в официальной переписке деятельность посла Бахметьева, включая назначение никому неведомого мелкого чиновника Угета распоряжаться имуществом и финансами России в США. Кроме всего прочего, Устинов указал послу невозможность эффективного управления активами в отсутствие специалистов, уволенных и рассеянных по Восточному побережью в поисках новой работы. Сколь ни была критика неприятна Бахметьеву, посовещавшись с Угетом, они решили взять назад несколько человек, знавших особенности ведения финансовых дел, но по характеру тихих и незаметных исполнителей, из корысти или по причине полной индифферентности готовых выполнять все указания, которые последовали от Бахметьева и Угета. В результате из некогда впечатляющего штата в 300 человек Угет вернул лишь 15 человек, в числе которых попал и генерал-майор Михаил Станиславович Ясюкович, получивший должность помощника. Полтора десятка работников в скором времени после начала работы умудрились превратить собственную работу в череду бесконечной переписки по всем вопросам, включая и те, которые не требовали формализации на бумаге. Но и тогда, количество документооборота не уменьшилось, а лишь возросло, непомерным бременем опустившись на бюджет российского посольства. Но что значили все эти расходы на канцелярские товары, исправно поставляемые американскими подрядчиками нещадно транжирившим их вольнонаемным работникам Отдела снабжения по сравнению с теми суммами, которые изготовились вывести из собственности России два случайных человека, в чье поле зрения попали сведения о "бесконтрольных миллионах" после октябрьского переворота?

 

Как освоить государственные средства?

Удобным предлогом для окончательной фазы изъятия российских государственных средств со счетов американских банков явился не только сам факт октябрьского переворота, известие о котором быстро достигло Бахметьева по дипломатическим каналам, но и возникшее в американском правительстве непонимание текущих российских событий. Это представляло собой некоторые риски как для Бахметьева, так и для его компаньонов, ибо нельзя было предсказать с точностью, как поведет себя правительство Североамериканских Соединенных Штатов в отношении новой власти в России, признает её безоговорочно и посчитает ли правопреемницей либералов из Временного правительства. Однозначного ответа на вопрос на реакцию Америки не мог предвидеть даже столь искушенный в закулисных политических интригах человек, как посол Российской республики. Исключать передачу средств большевикам было нельзя, так как в состав первого советского правительства вошли хоть и не столь известные мировым лидерам фигуры "вольных каменщиков", как Милюков, Львов, Терещенко или Керенский, но лица, чьи идеологические установки в отношении судьбы России были прогнозируемы в силу ряда очевидных личностных факторов. А вскоре последовало и первое заявление большевиков о готовности принять на себя всех прежних долгов и обязательств России. Надо было идти ва-банк, и Бахметьев срочно затребовал встречи с высокопоставленными представителями Госдепа и Казначейства и назначил "деловые завтраки" владельцам нескольких крупных американских банков. Итогом этих встреч послужило благосклонное отношение американской финансовой элиты на "перевод" всех имевшихся в стране российских денег в распоряжение подконтрольного Бахметьеву юридического лица. Согласие на трансакцию дал и Национальный Городской Банк Нью-Йорка, получивший "зеленый свет" от Федерального правительства. Бахметьев поручил Угету проследить за технической стороной консолидированного перевода всех имевшихся российских средств на "правильный" счёт. За проведенные трансакции все американские банковские учреждения, на счетах которых держались русские деньги, получили от Угета немалые комиссии, об объеме которых сегодня можно лишь догадываться. Далее Угет дал распоряжение об открытии новых счетов, на которые и стали распыляться средства России в Америке, среди которых львиную долю получил счет возглавляемой им Чрезвычайно миссии. Сомнительность сделки долгое время удерживало Национальный Городской Банк Нью-Йорка от того, чтобы документально оформить факты трансакций, на чем первоначально не настаивал Угет, однако 1 мая 1918 года банк неожиданно подтвердил переводы письмом с весьма дипломатичным определением увода средств, прозвучавшим как "изменение статуса счетов клиента". Немалые деньги Российского министерства финансов и Кредитной Канцелярии России оказались под контролем двух неофициальных лиц, к тому времени утративших не только дипломатический иммунитет, но и вообще оказавшихся апатридами в силу отказа от советского гражданства. Понимая щекотливость положения двух аферистов, другой американский банк под названием Guaranty Trust Company of New York вообще отказался перечислять деньги на счета Бахметьева под предлогом того, что для обеспечения этого шага ему потребуются гарантии правительства, обеспечивающие легальность сделки для минимизации собственных репутационных рисков. Таким образом, 5 миллионов долларов Временного правительства "зависли" на его счетах, и напрасно Бахметьев метался между Государственным департаментом и руководством банка, обещая добыть требуемые гарантии: американские банкиры намертво вцепились в привлекательный спорный и оттого лакомый "кусок" неожиданно свалившийся на них буквально с неба. Понимая, что в случае оставления этих денег на счетах банка американское правительство может оказаться лишь в выигрыше и получить щедрые комиссионные за помощь, на все запросы господина "бывшего посла" Бахметьев получал лишь туманные обещания Белого дома рассмотреть вопрос со временем, в результате так и не реализовавшиеся ни на йоту. Настойчивость Бахметьева вскоре ослабла: в его руках и без того находились 26 миллионов долларов, которые он официально обещал использовать для оплаты контрактных российских обязательств по военным закупкам и заготовительным мероприятиям. Угетом был даже составлен список из 4-х приоритетных направлений выплат, куда пошли частные и правительственные подрядчики, когда-либо задействованные российским посольством и заготовительными учреждениями для обеспечения российских военных контрактов. В ответ американское правительство разразилось письменным заявлением, что, несмотря на предоставленные ему графики и обоснования расходования возвращенной части российских средств, оно "не берет на себя ответственности за распоряжение Бахметьевым русскими казенными деньгами.

 

Великая финансовая неразбериха…

Несмотря на официальное отмежевание американских политиков от всяческих последствий, производимых Бахметьевым с русскими казенными счетами, последний не унывал. Он продолжал получать деньги с оставшихся банковских счетов и средств, вырученных за счет продажи российской недвижимости и имущества. К собранным им 56 миллионам долларов, со временем прибавилось еще 15, а затем еще 2, когда с его согласия американское правительство получило российские коммерческие суда и несколько военных тральщиков в своё полное и бесконтрольное распоряжение.

К 1919 году в карман Бахметьева "подоспели" еще и проценты в объеме 4 миллионов долларов, от выделенных Верховным Правителем России А.В. Колчаком золотых слитков для покупки вооружений, необходимых для продолжения борьбы с большевиками в Сибири на Дальнем Востоке. Омское правительство Колчака при посредстве банка братьев Беринг передало в руки Бахметьева, стяжавшего к тому времени более 70 миллионов долларов еще 25 миллионов, в отчаянной попытке заказать столь необходимое в условиях ведения боевых действий в холодном сибирском климате теплое обмундирование, обувь, а также боеприпасы, автомобили и бронетехнику.

Понимая, что с военным правительством России шутки плохи, скрепя сердце, Бахметьев отпускал деньги на оплату заказов подрядчикам, одновременно пытаясь полностью расплатиться по заказам времени мировой войны. Из собранных средств он успел оплатить морские фрахты, проценты по переводам средств, проценты и комиссии американского правительства за выданный кредит и государственный заём Временного правительства, размещенный в руках частных инвесторов. Оставшиеся 13 - 14 миллионов долларов США Бахметьев, по официальным источникам, употребил на "содержание посольства, Отдела по снабжению, страхование имущества и аренду железнодорожных вагонов для перевозки посольских и прочих грузов". Учитывая высокую стоимость доллара в описываемое время, представляется маловероятным трата астрономических сумм на сравнительно недорогие услуги по содержанию зданий и железнодорожные перевозки. Если задуматься о том, что управление финансовыми потоками ни до октябрьского переворота 1917 года, ни после не являлось тем кругом задач, которые выполнялись послами, становится не вполне понятным, как правительство Соединенных штатов могло предоставить какие-либо подобные полномочия Бахметьеву, присвоив себе право распоряжаться суммами других государств. Разумеется, что в этой многоходовой комбинации роль российского посла была строго определена, ибо даже отслеживание банковских операций было поручено Угету, сохраняя внешнюю непричастность Бахметьева, который неизвестно для каких целей желал продемонстрировать общественности. Смешав приоритеты выплат, ранее установленных Министерством финансов России для оплаты государственных обязательств по правительственным займам и выплатам по договорам с частными американскими подрядчиками, Бахметьев "организовывал" незамедлительные выплаты тем из них, кто, с его точки зрения, более был таковых достоин. Нельзя полностью исключать, что очередность в данном списке американских кредиторов была обусловлена размером "компенсаций за хлопоты", полученных бывшим послом. Оплата проводилась в местной национальной валюте, хотя по условиям договора эти меры были одобрены российским правительством лишь в качестве временного жеста доброй воли, призванного действовать лишь в очень ограниченный срок времени. Кроме того, Бахметьев и Угет развернули невероятное по своим масштабам "предприятие" выдачи временных вкладов российских эмигрантов, переданных до октября 1917 года на хранение в российские консульские учреждения в долларах США по текущему курсу. С учетом рыночных колебаний, суммы, переданные на хранение в консульства, многократно увеличивались, принося определенный доход их владельцам. Вполне вероятно, что такого рода благотворительность была обусловлена все теми же щедрыми комиссионным от одних вкладчиков и политическим прикрытием от других.

Стараниями двух авантюристов Россия выплатила Америки проценты от задолженности в размере 7 миллионов долларов, в то время как Великобритания и другие союзные им по Великой войне державы не платили в этот период процентов вообще, а к 1922 году умудрились "урегулировать" свои задолженности, не переплатив ни одного лишнего цента. Трудно говорить о простой некомпетентности Бахметьева, тратившего казенные суммы с такой завидной щедростью, но еще сложнее утверждать, что обстоятельства были выше его. Современник вспоминал: "Конечно, имевшихся в распоряжении Бахметьева…средств не было достаточно для оплаты процентов и капитала полностью по …трем долларовым российским государственным займам. Но, если бы Бахметьев оказался на высоте…поста Чрезвычайного и Полномоченного Российского посла …и если бы он имел в виду действительные интересы России, а не свои личные, т.е. сохранение звания и положения Российского посла,…сумел бы себя поставить в глазах американского правительства, перед которым на самом деле он заискивал…"

В условиях его необычайно гибкости в решениях и очевидной управляемости, американскому правительству ничего не оставалось, как не выдать остатки заявленного к выдаче кредита в 137 миллионов, стремясь получить всевозможные финансовые выгоды с тех незначительных в сравнении с этой суммой объемов, отпущенных России до большевистского переворота.

 

Жизнь удалась!

Говоря о деятельности Бахметьева, столь удобной для американского правительства, необходимо оценить и объем тех привилегий, которые получил бывший посол на время растраты государственных средств. Даже самый беглый взгляд обнаруживает, что жизнь Бориса Александровича в Америке начала 1920-х годов была наполнена лишь заботой о пополнении собственного кармана и обеспечением себя мнимым фронтом работ, который выдумывался им " с легкостью необыкновенной". Свидетель пишет: "При всяком удобном случае и по всякому поводу…Бахметьев немедленно открывал себе чрезвычайный кредит, ездил со свитой в Лондон и в Париж и по Америке. Так, на свою поездку в Париж в 1919 году на мирную конференцию, на которую не только не думали приглашать Бахметьева, но даже и близко не подпускали, он ухитрился истратить 100 тысяч долларов. В связи с вашингтонской конференцией он открыл себе кредит в 25 тысяч долларов. Своим приятелям, по знакомству, выдавал ссуды в тысячах долларах, как например, в начале 1918 года по распоряжению Бахметьева Угет выдал Башкирову две ссуды по 10 тысяч долларов каждая…"

Следуя народной поговорке "каков поп - таков и приход", в своей расточительности не отставал от соратника и С.А. Угет, устраивавший для себя череду самостоятельных командирований в города Североамериканских Соединенных Штатов, в списке которых лидировал Нью-Йорк. В течение трах лет, с 1917 по 1920, Угет носился между ним и столицей каждую неделю, выписывая себе билеты 1-го класса в пульмановский вагон и лихо начисляя себе "прогонные" из расчета 20 долларов в сутки. Разъезды Угета в вагонах 1-го класса показались ему настолько тяжкими, что он поставил вопрос перед послом о назначении ему к весьма солидному по тем временам жалованию в 1208 долларов 23 центра в месяц дополнительных надбавок за "разъездной характер работы".

Смысла в столь частых путешествиях, разумеется, не было никакого, но Бахметьев предпочитал закрывать глаза на явные злоупотребления своего финансиста, сосредоточившись на приятном занятии – приобретении русской живописи у приезжавших эмигрантов и на проводившихся аукционах, благо бездонный казенный карман был пока в его полном распоряжении. Постепенно квартира посла в Нью-Йорке уже не вмещала всех полотен, и ее срочно пришлось переоборудовать в галерею. В зависимости от степени личного знакомства и испытываемой приязни, отдельные русские эмигранты пользовались его покровительством и щедрой финансовой поддержкой. В основном это были люди аполитичные или близкие по своим воззрениям к либеральному лагерю, бежавшие из России, где зарождавшийся большевистский тоталитаризм не допускал сосуществования с собой бывших своих союзников – либералов. Имевшие средства добраться до Нового Света, они сразу же попадали под трогательную опеку бывшего посла, старавшегося на всякий случай нажить себе реноме филантропа. То, что филантропия Бахметьева всецело основывалась на русских казенных средствах, мало, кого занимало. Едва ли авиационный инженер Сикорский или инженер-механик Тимошенко задавались такими вопросами. Да и уместны ли были они в устах беженцев, обращенные к доброму покровителю, подобно доброму волшебнику одаривавшего приехавших своей заботой и деньгами? Присвоенные Бахметьевым средства российского правительства легли впоследствии в виде уставного капитала в его личное предприятие The Lion Match Company, - фабрику по производству спичек, недорогой рабочей силой которого с 1935 года стали десятки и сотни соотечественников Бахметьева – русских эмигрантов, от безысходности готовых на любой неквалифицированный труд. Положение их в Америке 1930-х было таково, что и столь малопочтенная работа казалась им спасительным кругом, брошенным им основателем фабрики – Бахметьевым. Недаром даже князь Петр Ищеев с гордостью вспоминал, что в США проработал на этом знаменитом предприятии.

А пока, сохранивший до 1922 года свои посольские полномочия, Бахметьев полностью ослабил финансовую дисциплину бывших дипломатических и консульских учреждений, игнорируя все чаще возникавшие случаи злоупотреблений должностных лиц. Там Генеральный консул России в Чикаго этнический немец Антоний Морицевич Волков (Вульфсон), направлявший себя в командировки то в Нью-Йорк, то в Вашингтон под предлогом отслеживания "переводно-сберегательных операций" консульства, каждый раз выписывал себе по 600 долларов в то время, как стоимость проезда между Чикаго и Вашингтоном даже в вагоне 1-го класса не превышала 70 долларов. При всем желании Бахметьеву было бы трудно упрекнуть своего подчиненного в нерадивом отношении к казенным средствам, ибо его собственное умение вести дела в свою пользу было широко известно среди дипломатических и консульских работников, имевших возможность оценить его на примерах многочисленных контрактов, заключенных Бахметьевым с частными американскими фирмами. Современник вспоминал: "..за всё всюду переплачивалось, производились никому не нужные расходы, в особенности в сфере морских фрахтов и страховок…Уже после большевистского переворота было израсходовано 4 1/2 миллиона долларов на напечатание облигаций предполагавшимся (!) Временным правительством Российского выигрышного займа, часть коих была отправлена в Сибирь и затем попала в руки большевиков…Наконец, были случаи даже двойной уплаты: например, Угет был вынужден уплатить вторично сумму в 140 тысяч долларов за одну и ту же партию сапог, заказанную для Владикавказской железной дороги, после того как первый платеж был произведен им не тем, кому следовало…"

Не чужд был ему и дух откровенного мошенничества, поддерживаемый его деловым партнером - бывшим послом. В 1918 году они оба активно пытались реализовать на американском рынке ценных бумаг бумаги второй серии Российского государственного долларового займа на сумму 25 миллионов долларов, отпечатанного в типографиях США, но так и не авторизованного для выпуска в России ввиду прихода к власти нового правительства.

 

Вместо послесловия

В наше время, вероятно, трудно удивить читателя сенсационными комбинациями должностных лиц, в чьих руках волею случая оказались крупные денежные средства государства, как не удивишь и тем, что Америка, нетерпимая к казнокрадству у себя, нередко готова покрывать иностранных казнокрадов, разумеется, не без коммерческой выгоды для себя. Эпоха великих исторических переломов в политической жизни России, будь то 1917 или 1911 год, становилась временем невероятных обогащений для людей без твердых жизненных принципов, проходимцев и ловких мошенников всех мастей, так или иначе находящихся неподалеку от казенных средств. Наша новейшая история буквально пестрит историями о том, как неизвестные никому дотоле людишки вдруг в один миг становились миллиардерами и владельцами невероятных состояний, ловко уведенными из-под носа государства в мутной воде смутных времен.

Случай посла Бахметьева, после кончины в 1951 году возведенного в ранг "великого ученого" и филантропа, показывает, как неумолимое время может стереть грани истины и с чьей-то заботливой помощью превратить заурядного ловкача в фигуру, достойную уважения потомков за деятельность, ничего общего с реальностью не имеющей. Задача современного историка упорно придерживаться истины, отстаивая её хотя бы на уровне фактов для будущего Суда Истории и предотвращения искажений её по мере того, как "медленная Лета" всё дальше уносит от нас дни и дела великого и трагического ХХ века.

Архив журнала
№3, 2014№4, 2014№5, 2014№6, 2014№7, 2014№8, 2014№9, 2014№10, 2014№11, 2014№12, 2014№1-2, 2015№3, 2015№4, 2015№12-1, 2013№11, 2013№10, 2013№9, 2013№8, 2013№2, 2013№12, 2012№11, 2012№10, 2012№9, 2012№7, 2012№6, 2012№5, 2012№1, 2012№12, 2011№2, 2013
Поддержите нас
Журналы клуба