Демографическая статистика широко публикуется. Воспользуемся свежей монографией известно итальянского ученого М. Ливии Баччи. В ней, в частности, сопоставлены значения коэффициента рождаемости ведущих европейских держав и России в XX веке. Так, в Англии этот коэффициент с 1921 по 1975 гг. колебался в пределах 2,81 – 2,04, во Франции – 2,98 – 2,07, в Германии – 2,49 – 1,64, в Италии – 3,50 – 2,28, в Испании – 3,96 – 2,52, в СССР – 6,04 – 1,98 (мы полагаем, что значение 6,04 для СССР, относящееся к 1926 – 1930 гг. является завышенным). С 1980 года обсуждаемый показатель колеблется в следующих пределах: для Англии – 1,81 – 1,71, Франции – 1,87 – 1,70, Германии – 1,46 – 1,24, Италии – 1,55 – 1,17, Испании – 1,86 – 1,18, СССР/России – 2,10 – 1,39. Во всех рассмотренных случаях наблюдалась тенденция понижения коэффициента рождаемости со временем.

В странах традиционных культур этот показатель, наоборот, существенно превышает вышеприведенное пороговое значение. С текущим состоянием демографических показателей читатель может в любой момент ознакомиться самостоятельно в режиме on-line.

Таким образом, с 1980 годов прокреационное отступление развитых стран Европы стало всеобщим. Прокреация есть воспроизводство жизни, воспроизводство населения, включающее создание благоприятной прокреационной среды. Термин «прокреация» появился в современном управленческом дискурсе, по-видимому, в работе. В публикациях, ориентированных на англоязычную литературу, вместо прокреации говорят о «репродуктивном поведении», несмотря на явные психологические коннотации данного термина.

Социокультурный анализ структуры механизма воспроизводства населения показывает, что представленные статистические данные не являются случайными флуктуациями: нет причин надеяться на естественные факторы, которые «сами собой» выведут Европу из демографического кризиса. Его первопричиной явился масштабный социальный эксперимент французских энциклопедистов XVIII века, провозгласивших liberte, egalite, fraternine, вырвавших женщину из «домашнего рабства» и включивших ее в общественное производство. Этим прокреационный потенциал был экстрагирован из семьи, сконцентрирован на государственном уровне и употреблен в конце концов на нужды государственного строительства, а также на форсаж европейского прогресса. Под прокреационным потенциалом мы понимаем время женщины, в традиционной культуре посвящаемое семье, а также материальную обеспеченность семьи.

В традиционной культуре семью в одиночку содержит мужчина. Европейское государство взамен экстрагированного прокреационного потенциала создало институт социального обеспечения. Однако замена оказалась неравноценной. Кроме того, важную роль в процессе прокреации играет культурный фон. Проекция рыночных идей на европейскую повседневность окрасилась оттенками индивидуализма и эгоизма, сначала на уровне предприятия (а именно – конкурентного капиталистического предприятия), а затем и на уровне среднеевропейской семьи. Характерный для капиталистической социальности императив личного успеха любой ценой потребовал массовых «человеческих жертв»: множество семей развитых стран Европы ради сохранения достигнутого уровня потребления откладывало и продолжает откладывать рождение детей на неопределенное время. Полностью оставаясь в рамках прав человека, они вполне добровольно отказываются от исполнения прокреационной функции. Россия, стараниями Петра I и его последователей «втаскиваемая» в европейскую культуру, переняла эгоцентрическую концепцию домоустроения взамен былой общинности.

Жизненный потенциал евроатлантической цивилизации в ее существующем виде исчерпан. Об этом свидетельствует демографическая статистика. Мир стал иным, экономика Адама Смита более не объясняет мировой динамики и не указывает путей выхода из чреды кризисов, что признают сами экономисты.

Исчерпанность прежней парадигмы заставляет искать «новые» пути. Чтобы, как говорил Ж.П. Сартр, «не дать миру уничтожить себя», приходится допустить возможность трансформации институтов экономики, управления, политики. С этой целью мы предлагаем прежде всего выйти за пределы временного горизонта экономистов сегодняшнего дня, ведущих построения своей дисциплины «от Адама».

На предыдущем этапе развития экономики – В XVIII веке – первоочередную государственную заботу четко выразил Франсуа Кенэ, начинавший свою деятельность как медик, хирург, затем – придворный врач-консультант Людовика XV. Ф. Кенэ проявил себя также как социолог и философ, сотрудничая с издателями Великой французской энциклопедии. Разработанная им система взглядов на сельскохозяйственную производительную систему получила название физиократии (греч. physis природа + kratos власть); ее высоко оценивали два – три последующих поколения экономистов. «…у него возникла идея представить экономику как огромное тело, в котором циркулируют богатство и товары от одного класса к другому». В такой образной форме Кенэ выражал идею системной целостности экономики страны, утраченную в последующей экономической науке.

Им была создана знаменитая «Экономическая таблица Кенэ», демонстрирующая привязанную к годичному сельскохозяйственному циклу циркуляцию овеществленного труда земледельца (в денежном измерении) между выделенными Кенэ тремя классами в составе современного ему общества. Согласно учению физиократов, это перераспределение в процессе ежегодного воспроизводства должно было строиться в государственном масштабе таким образом, чтобы обеспечивать его устойчивое существование во времени. Концепцию Кенэ составляет совокупное содержание «Объяснения «Экономической таблицы» и ряда статей в энциклопедии Дидро – Даламбера.

Прослеживая по таблице движение овеществленного труда, Кенэ заключает:

Если число людей в каком-либо государстве сокращается на одну треть, то богатства при этом должны сократиться на две трети, потому что расходы и продукция, производимые каждым человеком, образуют двойное богатство для общества».

«…если нищета будет возрастать или если королевство потеряет еще несколько миллионов человек, то имеющиеся в настоящее время богатства уменьшатся в соответствующей степени и другие нации извлекут двойную выгоду из этого бедствия. Если же численность населения сократится наполовину от той, которая должна быть, т.е. от той, которой она была сто лет тому назад, то королевство окажется совершенно опустошенным. Останутся только отдельные города или отдельные торговые провинции, в которых будут иметься жители, все остальное королевство будет находиться в состоянии полного запустения. Земельная собственность не будет больше приносить доходы».

«Могущество государства составляют люди: благодаря их потребностям растут богатства; чем больше народы увеличивают продукцию, в которой они нуждаются, и чем больше они ее потребляют, тем они становятся богаче. Без пользования и потребления продукция стала бы бесполезна. Именно потребление делает ее предметом торговли и поддерживает цены; хорошие цены и большое количество продуктов создают доходы или ежегодный прирост богатства. Таким образом, увеличивая продукцию и потребляя ее, люди сами оказываются первым созидательным началом своих богатств. Таким образом, от использования труда людей и от роста населения зависит сохранение и увеличение богатств нации, постоянно возрождающихся и возобновляющихся. Поэтому состояние народонаселения и использование труда людей представляют главный объект экономической политики государств».

Франция была в то время аграрной страной, впрочем, и весь мир тоже, поэтому представление об экономике связывалось в первую очередь с возделыванием земли и воспроизводством населения. Внутренний валовой продукт был пропорционален количеству пахарей.

Трудность исследования концепции Кенэ состоит в том, что она не изложена компактно в одном документе, ее фрагменты разбросаны по статьям Энциклопедии, а «Таблица», при всей ее значимости, является в первую очередь инструментом сопутствующих экономических расчетов.

Ф. Кенэ претендовал на должность министра финансов Французского королевства. Но его «Таблица» не была понята Людовиком XV и его двором. Кенэ получил отказ. Медицина и экономика надолго разошлись в своем развитии. Ниже мы попытаемся показать, что от их адекватного воссоединения сегодня зависит само существование мира европейской культуры.

Важно то, что Кенэ точно указал на государство (тогда это было аграрное королевство) как на субъекта хозяйствования, чье основное богатство составляет население.

Идеи Кенэ развивала плеяда последователей: П.С. Дюпон де Немур, А.Р.Ж. Тюрго, маркиз Мирабо, аббат Бодо и др.

Обратим внимание еще на одно чрезвычайно важное обстоятельство, раскрываемое ниже: «Т. Нейл (T.P. Neil) … делает полезное напоминание о том, что физиократы не мыслили экономическую науку автономной; они считали свою систему охватывающей всю нормативную социальную науку».

Дальнейший ход мирового развития скорректировала буржуазная промышленная революция. Мейнстрим экономической мысли сместился от общей постановки вопроса о воспроизводстве государственного организма к частностям расширенного воспроизводства промышленного капитала, а в наши дни – виртуального финансового капитала.

Аграрный сектор ушел в тень. В 1760-х годах в Великобритании раньше, чем в других странах, начался промышленный переворот. Наибольшее влияние на его развитие, как известно, оказали работы упомянутого выше крупнейшего шотландского экономиста Адама Смита.

«Именно он стал первооткрывателем созидательной роли свободы индивидуумов, именно он нашел субститут власти в преодолении хаоса. И главным в догадке Смита оказался телеологический механизм саморегулирования, черпающий энергию равновесия в «естественной склонности к торговле и обмену». Его убежденность в том, что своекорыстие не приводит к анархии, а наоборот, способствует спонтанному порядку, что эгоистические действия каждого в отдельности и всех вместе координирует «невидимая рука», превратилась в ключевой постулат либеральной доктрины, царствующей на теоретическом Олимпе уже более 200 лет».

Согласно Марксу, основное различие между работами Ф. Кенэ и А. Смита принято видеть в том, что первый исследовал аграрную экономику, а второй – мануфактурную, исторически более прогрессивную. Естественно, Маркс принял эстафету экономических исследований из рук последнего.

Конечно, и доктрина Кенэ, и доктрина Смита справедливы в определенных пределах. Рост богатства аграрной страны пропорционален численности населения, пока не исчерпана площадь пахотной земли. Рост богатства промышленной страны пропорционален средней производительности рабочего пока не исчерпана емкость рынка, определяемая численностью населения.

Но более существенная, даже – кардинальная и доселе не оцененная разница между названными школами состоит в смене субъекта изучаемой деятельности.

Если Ф. Кенэ строил теорию и экономическую стратегию хозяйствующего аграрного государства, то А. Смит – теорию и стратегию для предпринимателя, хозяина мануфактуры и только после этого, на последнем этапе своих исследований, в методологии механической суммативности – теорию и стратегию промышленного капиталистического государства. «Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удобства жизни продукты, потребляемые им в течение года и состоящие всегда или из непосредственных продуктов этого труда, или из того, что приобретается в обмен на эти продукты у других народов». Таким образом, задача государства состоит в рациональном распределении продуктов годичного труда, который уже получен его подданными. Получение продукта исследуется раньше, на примере отдельного субъекта, который априорно существует. Государство в создании субъекта и производимого им продукта никак не участвует. Видимо, в силу этого порядка рассмотрения в поле зрения А. Смита не попал процесс воспроизводства населения страны. Даже обращаясь к сельскому хозяйству, А. Смит видел в структуре цены товара фермера только зарплату, прибыль, ренту и, возможно, часть денежных средств «…для возмещения снашивания его рабочего скота и других хозяйственных орудий». Интересно, что «снашивание» самого работника, в отличие от снашивания рабочего скота и хозяйственных орудий, остается без внимания исследователя. Во времена А. Смита новые рабочие руки всегда можно было купить на рынке труда на деньги, высвободившиеся при увольнении прежнего работника. Ведь промышленной революции сопутствовала массовая безработица: ручной труд в массовом порядке замещался более производительным машинным.

Конечно, никто не запрещал фермеру или рабочему тратить деньги на содержание семьи; но это было его сугубо частным делом. Забота об общественном благополучии уступила место заботе о благополучии индивидуальном. Экономика стала пониматься не в смысле искусства или ремесла наилучшего устроения страны, а в смысле искусства или ремесла получения максимальной прибыли, наибыстрейшего приумножения капитала, находящегося в распоряжении частного лица. Вспомним предприимчивость и инициативность популярных героев английской литературы того времени – Робинзона Крузо или Полковника Джека. Но следует отметить справедливости ради, что в работах А. Смита присутствуют замечания общего характера о целесообразности государственного контроля в тех областях хозяйствования, в которых частный капитал малоэффективен.

Книга пятая (заключительная) основного труда А. Смита – «Исследование о природе и причинах богатства народов» – посвящена рассмотрению дохода государства. Смит пишет: «В ней я старался показать, во-первых, каковы необходимые расходы государя или государства, какие из этих расходов должны покрываться за счет сборов со всего общества и какие – только определенною частью общества или отдельными его членами…». К числу таких необходимых трат государства Смит относит расходы на оборону, отправление правосудия, общественные работы и общественные учреждения (в том числе, для содействия торговле, образованию юношества и людей всех возрастов), а также на поддержание достоинства государя.

Можно предположить, что не последнюю роль в различии подходов к выбору субъекта исследуемой хозяйственно-экономической деятельности сыграл национальный менталитет исследователя. Как известно, для француза характерен, прежде всего, концепт «умение жить», для англичанина – «приватность», для немца - «пунктуальность».

Четверть века спустя после выхода основного труда А. Смита появилась книга английского экономиста Т. Мальтуса «Опыт о законе народонаселения», в которой он формулирует и на современном ему эмпирическом материале обосновывает закон, состоящий в «…проявляющемся во всех живых существах постоянном стремлении размножаться быстрее, чем это допускается находящемся в их распоряжении количеством пищи». С этой точки зрения рост населения, подчиненный (по предположению Мальтуса) закону геометрической прогрессии, обгоняет рост средств существования, происходящий в арифметической прогрессии (по принадлежащей ему же оценке сверху). Рост населения объявлялся неимоверным бедствием для любой страны, с ним автор предлагал бороться всеми возможными «предупредительными» средствами. Иначе бы вступали в действие «разрушительные» средства объективного характера. Взгляды Мальтуса не выдержали проверки временем, но его труд успел выйти в Англии несколькими последовательными изданиями, обсуждался в просвещенных кругах Европы и оказал определенное влияние на демографическую политику своего времени.

Как указано выше, Маркс принял эстафету экономических исследований от А. Смита. Он скрупулезно рассмотрел деятельность частного лица как субъекта хозяйственно-экономической деятельности в условиях бурно развивавшегося капиталистического общества. Напомним, что «Капитал» начинается фразой: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как «огромное скопление товаров», а отдельный товар – как элементарная форма этого богатства». Здесь можно усмотреть перекличку с названием основного труда А. Смита и антитезу рассмотренным выше взглядам физиократов (см. приведенную выше цитату из Ф. Кенэ: «Без пользования и потребления продукция стала бы бесполезна»). Исследуемая Марксом «клеточка» – товар – весьма далека от проблемы воспроизводства населения, сохранения народа как субъекта истории.

«Капитал» и блок сопутствующих работ Маркса-Энгельса – узловой пункт развития экономической науки. На этих работах в значительной степени базируются последующие экономические изыскания нашего времени. Деньги, богатство – приобрели в работах Маркса статус «всеобщего эквивалента». Вследствие этого сегодня в мире преобладают экономические критерии эффективности управляющих действий. Оказавшись под гипнозом экономических теорий XVIII века, государство слепо вручает свою судьбу «невидимой руке рынка» (термин А. Смита). Выйдя из «реального социализма», Россия не отказалась от марксовой концепции денег, которую Запад в течение веков последовательно навязывает остальному миру. Однако, как наглядно показывает демографическая статистика, эта концепция (опосредованная социальным и прокреационным механизмами) в конечном счете ведет в «демографическую пропасть».

Отмечая отдельные погрешности Ф. Кенэ в расчетах, Маркс признает: «…Система физиократов является первой систематической концепцией капиталистического производства». В отношении исследования сельского хозяйства К. Маркс не выходит за пределы представлений А. Смита: «Анализ земельной собственности в ее различных исторических формах лежит за рамками этой работы. Мы занимаемся ею лишь постольку, поскольку часть прибавочной стоимости, произведенной капиталом, достается земельному собственнику… С нашей точки зрения фермер производит пшеницу и т.д. точно так же, как фабрикант – пряжу или машины».

К. Маркс не придает значения сдвигу субъектности, произошедшему при «передаче эстафеты» от Ф. Кенэ к А. Смиту: «…Смит на деле лишь воспринял наследие физиократов и дал более строгую классификацию и детальное описание отдельных статей инвентаря, но едва ли изобразил и истолковал процесс в целом так правильно, как он был – по общему замыслу – намечен в «Экономической таблице», несмотря на ошибочные предпосылки Кенэ». Замечание Маркса об ошибочности предпосылок Кенэ на много лет охладило интерес экономистов к научным трудам последнего.

Это предубеждение сохраняется и поныне. Так, известный британский историк экономической мысли М. Блауг начинает двухстраничный параграф о Кенэ в своем обзоре, претендующем на формирование образа мыслей современного экономиста, с многозначительной фразы: «Франсуа Кенэ – один из тех экономистов, чьи труды многие студенты и даже их преподаватели должны оставить непрочитанными. Его рассуждения столь запутанны, вычисления столь замысловаты, а каждое слово настолько погружено в устаревшую политическую философию и экономические обстоятельства Франции XVIII века, что только годы изучения могут помочь найти какой-то смысл в его работах». Кто после такой квалификации отважится хотя бы раскрыть труды физиократов?

Отметим еще один характерный момент. В более ранней работе М. Блауг высказывает противоречивое мнение о главе этой экономической школы: «Кенэ был неважным интерпретатором, и его труды изобилуют неясностями и противоречиями. Это обстоятельство, однако, менее значимо, чем изумительный масштаб его идей». Другие ученые также отмечают в концепции Кенэ нечто мощное, чему они не могут найти объяснение, пребывая «внутри» своей дисциплины. «Многие более поздние экономисты восхищались Кенэ, в том числе Смит, Маркс и Шумпетер, но их восхищали не детали его аргументации, а та проницательность, которая связывала их воедино. Смит был восхищен разделением, проводимым физиократами между «производительными классами, определяющими способность экономики самовоспроизводиться от периода к периоду, и «непроизводительными» классами, которые просто создают предметы потребления в этом периоде. Маркс был восхищен верой Кенэ в то, что экономический анализ должен точно определить источник излишка сверх необходимого рабочим минимума средств к существованию, производимого в жизнеспособной экономической системе. Шумпетер, с другой стороны, восхищался основной концепцией физиократов о круговом потоке товаров в одном направлении и денег в обратном направлении, при котором поступления доходов в данном периоде становится потоком расходов в следующем периоде».

Сегодня мы в состоянии заключить, что проницательность Кенэ объяснялась стихийным системным подходом, унаследованным им, по всей вероятности, от медицины (напомним, Кенэ – по образованию хирург). Эта установка на системность и широта когнитивного горизонта, позволяющая полагать экономику лишь одной из подсистем социального организма страны, давали ему возможность видеть то, что Смит, Маркс (признаваемый основоположником системности в экономике), Шумпетер и Блауг не могли вычислить, пользуясь своим узкоэкономическим инструментарием.

Физиократия лежит за пределами горизонта и их последователей. Так, в основном труде влиятельнейшего английского экономиста Д. Кейнса население упоминается лишь в контексте рассуждений «…о величине наличных ресурсов, т.е. количестве населения, которое может быть занято, объемах естественных богатств и накопленного капитального оборудования…». Таким образом, предполагается, что население всегда избыточно. Напомним: Кейнс работал в кризисной обстановке 20-х – 30-х годов прошлого века, породившей очередную волну массовой безработицы.

При переходе от исследований физиократов к исследованиям экономистов эпохи мануфактурного производства была пройдена точка бифуркации в развитии экономики. Она отделила прежнюю науку об устроении и развитии «дома» (страны) как единого целого от новой науки об эффективной в узком смысле производственной, хозяйственной, торговой деятельности субъекта (частного лица, фирмы, корпорации), принадлежащего переставшему всех интересовать «дому» (стране). Достигла ли эта ветвь экономической науки успеха? Отнюдь нет. «…Мы должны признать, что реальные причины экономического роста нам по-прежнему неизвестны».

Не заинтересовавшая исследователей прошлого смена субъекта изучаемой деятельности привела к выпадению из поля их зрения процесса прокреации (воспроизводства населения). Пренебрежению заботой о воспроизводстве населения способствовали упомянутые сочинения Мальтуса, предупреждавшего об опасностях перенаселения. Европейская экономика перестала обеспечивать целостность «дома» и занялась максимизацией отдельных характеристик населяющих его субъектов с целью повышения конкурентоспособности каждого из них.

Причинами прокреационно-демографического кризиса являются:

1. принятая на всех этажах европейского дома зауженная парадигма развития и управления по финансово-экономическим показателям;
2. эрозия европейских социокультурных институтов. «…Человек деградирует до уровня рецептивной и рыночной ориентации и перестает быть производительным; он теряет чувство самости, становится зависимым от одобрения других и поэтому стремится к конформизму, однако чувствует себя неуверенно, он неудовлетворен, ему все наскучило, он обеспокоен и тратит большую часть своей энергии, пытаясь компенсировать или скрыть это беспокойство. Его рассудок работает прекрасно, а разум деградирует, и в силу больших технических возможностей он начинает представлять серьезную угрозу существованию цивилизации и даже всему человеческому роду».

Настает время рассматривать в качестве всеобщего знаменателя развития страны иные показатели. Мы полагаем, что ими должны стать прокреация и миграция. Экономика при этом восстанавливает свое исходное значение, затушеванное в свое время А. Смитом. Соответственно меняются внешнеполитические и внутриполитические ориентиры европейских государств.