Проанализировав медиатизацию международных отношений, особенно последних лет, логично предположить, что современный мир существует как однополярный, где в роли лидера выстапуют Соединенные Штаты. В последние два года проявляется иная тенденция – попеременно лидерами международных топовых новостей становились, помимо США, Афганистан, Ливия, Сирия, Иран, Россия и Китай. Инфоповодами служили, как правило, конфликтные ситуации, в которых принимали участие перечисленные страны.

В настоящее время внимание мировой общественности сосредоточено вокруг ядерной программы Ирана, а также договоренностей между США и Израилем о принятии окончательного решения по этому вопросу до конца текущего года. За все время протестов на Востоке, начиная с «арабской весны», осенние месяцы 2012 года можно считать наиболее обостренными в плане международной напряженности.

После гибели Усамы бен Ладена США нередко заявляли, что с терроризмом покончено, но с оговоркой – с тем терроризмом, который существовал до 9/11 и до гибели террориста №1. С учетом этого уточнения Соединенные Штаты оставляют за собой вариант для маневра, если они будет вынуждены продолжать войну против терроризма, но уже в новой его стадии. В интервью журналу основные угрозы современного мира – терроризм, Афганистан, Северная Корея, Иран, Ближний Восток и киберугрозы. Министр обороны США также указал на ячейки «Аль-Каиды», сконцентрированные на территориях Ирака, Аравийского полуострова в Йемене и Северной Африке, определив дальнейшие стратегические цели для следующего этапа войны с терроризмом. По мнению немецкого социолога Ульриха Бека, угроза транснационального терроризма обостряется по следующим причинам: ранимость современной цивилизации, глобальное присутствие террористической опасности; готовность террористов жертвовать собой и технический прогресс. Понятие террористов как главных противников западного мира дополняется в СМИ определениями «исламисты», «боевики», «джихадисты», что свидетельствует о новом витке войны – идеологическом, религиозном подтексте современных военных операций.

В условиях многополярности и неустойчивого развития некоторых регионов (особенно Востока) сильные государства озабочены выполнением задачи расширения зоны ответственности. Для США такой зоной традиционно являются страны с «деспотичным» режимом или, другими словами, страны с иной системой ценностей. Политика ответственности стала одной из ключевых стратегий США в период «холодной войны», доказательством чему являются война в Корее, во Вьетнаме, конфликты в Камбодже и Лаосе. После падения железного занавеса стратегические интересы США были сконцентрированы в районе Персидского залива. Недавние события, названные «арабской весной», безусловно, с определенными оговорками, разворачивались вблизи этой зоны. Основное внимание сейчас приковано к Сирии и Ирану.

Современный мир может быть как многополярным, так и однополярным – все зависит от того, с какой стороны мы смотрим. С нашей же позиции, современный мир можно охарактеризовать понятием «асимметричный», поскольку именно характер современных войн (асимметричных) определяет состояние международных отношений. Можно привести в подтверждение слова Ульриха Бека о том, что наш мир соскальзывает в век «вечного мира», который трудно отделить от «вечной войны».

Асимметричный конфликт предполагает неравное распределение сил противников и вероятную победу слабого участника. Теория асимметричных конфликтов имела серьезные основания в период Холодной войны и в условиях договора о гарантированном взаимном уничтожении между США и СССР. Имея в арсенале ядерное оружие, сверхдержавы не могли пойти на обострение военной конфронтации и предпочли «разрядку» на территории третьих, изначально более слабых, государств. Вопреки ожиданиям, как США, так и СССР, одержать победу в войне во Вьетнаме (1957-1975) или Афганистане (1979-1989) им не удалось. Отсюда – итог асимметричных конфликтов может быть непредсказуемым, в первую очередь для сильного противника. Сравнивать оба конфликта можно с оговорками, но есть одно принципиальное отличие, а именно – Афганистан именуют сейчас «осиным гнездом», которое разворошили советское и американское правительства, в то время как Вьетнам после воссоединения под красным флагом не представляет для современного мира принципиальной угрозы. Возникает закономерный вопрос – в чем уникальность средневекового Афганистана, живущего по иранскому летоисчислению и являющегося одной из беднейших стран мира? На поверхности может быть сразу несколько причин – экономическая (большие объемы наркотрафика – в 2010 году производство опия снизилось до 3 600 тонн, но в 2011 вновь увеличилось до 5 800 тонн, хотя эти цифры и ниже, чем показатели за 2007-2009 годы, тогда объемы производства опия варьировались от 7000 до 8000 тонн), политическая (Афганистан продолжает оставаться центром террористических организаций), культурная (сила сопротивления имеет глубокие корни в истории афганского народа), религиозная (афганцы представляют очень верующую нацию, что нередко используется террористами).

Возвращаясь к теории асимметричных конфликтов, уточним – случай с Ираном в определенной степени ставит под сомнение эту теорию. Иран активно разрабатывает ядерное оружие, игнорируя международные договоры и предупреждения Запада. Подобная политика одновременно удерживает иностранные государства от прямого вторжения, применяя экономические методы регулирования, например, санкции против нефтяного и газового секторов. Позиция Ирана только подтверждает догму о «законе силы» как главном средстве государственной политики на международной арене. Власть Ирана возрастает пропорционально угрозе ядерного оружия.

Западные державы подготавливают национальную и международную общественность к возможному противодействию ядерной угрозе, исходящей от Ирана. Общественное мнение является наиболее уязвимым объектом для воздействия, поэтому так же важно преградить доступ к альтернативной точке зрения. Например, в период вторжения союзников в Ливию противоположная сторона не имела возможности донести до аудитории зарубежных СМИ свою позицию. Любое государство имеет первостепенной целью не только предотвращение военной опасности, но и завоевание умов и сердец международной общественности. Для США более характерно сопряжение этой цели с применением военной силы, в то время как для России военная сила никогда не являлась приоритетом (достаточно вспомнить подготовительный период к войне в Афганистане, когда афганское правительство двенадцать раз обращалось к советскому руководству с просьбой предоставить военную помощь). Российские политики в первую очередь заботятся о сохранении лояльности внутреннего общественного мнения. Отсюда – для США характерно политическое и информационное давление вовне и вовнутрь, в то время как пропаганда российской стороны сосредоточена внутри государственных границ.

Одним из удобных механизмов во внешнеполитической риторике США является концепт ответственности – ответственности защищать национальную безопасность, свободный мир, даже если не существует видимых рисков для национальной безопасности. Политика ответственности всегда оказывается перед выбором – либо соблюсти права других наций, либо обеспечить безопасность всего мира, что нередко может становиться причиной «двойных стандартов».

Пока можно говорить о милитаризации международных отношений, что выражается в разработке ядерной программы Ираном (открыто), Северной Кореей (неявно), повседневной войне с терроризмом, ведущейся на территории различных государств как Запада, так и Востока, столкновениях оппозиции и правительственных войск в Сирии. Всего в мире насчитывается 18 горячих точек. Перечисленные выше примеры относятся к категории разрешения противоречий средствами военного насилия. Есть также «теневая» сторона милитаризации, которая не относится напрямую к военному насилию, а именно – выполнение договоров о размещении боевой техники или контингента. В качестве примеров, подтверждающих

данную тенденцию, можно привести сообщения о размещении США на севере Африки двенадцати авиабаз и разведывательных летательных аппаратов. Журналисты WSJ так и называют данные действия США как «теневые операции» или «теневые базы». Не скрывается информация о размещении в Австралии американского военного контингента, который к 2017 году должен достичь 2 500 человек. Международными союзниками США являются Япония, Южная Корея, Тайланд, Филиппины и Австралия, партнерами – Индия, Сингапур, Индонезия и др. Американское и израильское правительства имеют общие интересы относительно внешней политики Ирана. В целом целью США является сохранение лидирующих позиций в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Россия укрепляет свои позиции с помощью договоров с бывшими советскими республиками, часть которых расположена вблизи границ критических стран – Афганистана, Ирана и Пакистана. Если политика Соединенных Штатов нацелена на расширение своего военно-политического потенциала в мире, то Россия выбирает иную стратегию – закрытие. Подтверждением этого тезиса могут служить недавние сообщения о требовании российских властей к Агентству США по международному развитию (USAID) и Детскому фонду ООН (ЮНИСЕФ) прекратить деятельность в нашей стране с мотивировкой – «распределяя гранты, подобные организации могли влиять на политические процессы в России», или же ситуация в стране становится стабильней, поэтому общество не нуждается в дополнительной финансовой помощи.

В современном асимметричном мире основная борьба идет за власть при отсутствии открытого объявления войны. Следовательно, нет открытого поля для сражений. Асимметричные конфликты продолжаются между Востоком и Западом, ареной которых становились попеременно Тунис, Египет, Бахрейн, Ливия, Йемен, сейчас – Сирия. По последним данным в Сирии с начала столкновений правительственных войск и оппозиции погибло более 30 000 человек. Одной из стратегий сдерживания обострения международных отношений является пристальное внимание к внутриполитической обстановке государств.

«Арабская весна» началась в марте 2011 года, наиболее крупными конфликтными центрами была Ливия и Сирия. Протесты носят характер продемократических, другими словами, идеологической базой для протестов является западная политическая система, которую пытаются транслировать на культурные и религиозные традиции восточных государств. Основная проблема заключается в традиционном конфликте суннитов и шиитов, еще более обострившемся впоследствии «Арабской весны».

Политика ответственности опасна тем, что велика вероятность прийти в «точку невозврата» - когда международные отношения достигнут такого накала, что государства окажутся в затяжной войне. Одновременно эта политика предполагает единоличное решение по вопросу, кто является врагом/террористом, а кто – нет (один из вариантов «закона силы»).

Если на одном фронте США удается победить врагов – У. бен Ладена или М. Каддафи, то одновременно на другом – ситуация либо выходит из-под контроля, либо возникают непредвиденные обстоятельства, например, антиамериканские столкновения, вызванные фильмом «Невиновность мусульман», или ядерные разработки Ирана. США поставили перед собой задачу преодолевать угрозы по всему миру. Как причину подобной внешней политики можно рассматривать стремление Соединенных Штатов сохранить лидирующие позиции на международной арене (что предполагает, что такие позиции есть у США, значит, они признают мир однополярным) и отвлечь национальную общественность от внутренних проблем, прежде всего экономических. Война всегда являлась уникальным средством для решения именно экономических проблем государства. Но для войны необходимы следующие условия – объявление и определение противника. США официально объявляли войну Ираку и войну против терроризма, когда и фигура врага была однозначна. Сейчас США остаются вне линии огня – война в Ираке официально завершена в 2011 году, к 2014 ожидается окончательный вывод войск с территории Афганистана. Эти же события можно считать удачными стратегическими ходами, предпринятыми администрацией Б. Обамы для получения политических дивидендов в качестве лояльного электорального большинства. Предпринимая единичные акции, как например, в Ливии, которые больше относятся к гуманитарной интервенции, а не полноценному вооруженному конфликту, США тем самым остаются в роли негласного мирового лидера, который делает все, чтобы предотвратить конфликт большего масштаба. Хотя именно современное состояние мира дает поводы для беспокойства в вопросах международной безопасности.